Жозеф Рони-старший - Пещерный лев Страница 19

Таким образом Нао добился права разводить костер. И в этот вечер, впервые за долгое время, уламры насладились жареным мясом и грибами.

На шестой день осады упорство кзаммов стало не на шутку волновать Нао. За эти дни он вполне оправился от ран, и бездействие томило его. Уламра тянуло на север, к родным местам, к племени.

Заметив как-то притаившихся среди платанов косматых людоедов, он сердито крикнул им:

— Кзаммам все равно не съесть уламров! Затем он сказал своим спутникам:

— Нам и Гав позовут мамонтов, с которыми заключили союз, а Нао заставит следовать за собой вожака мамонтов. Тогда уламры смогут дать бой людоедам.

Спрятав огонь в надежное место, уламры нарвали достаточный запас корма и позвали своих покровителей. Те немедленно откликнулись на призыв. Приманивая мамонтов все новыми и новыми охапками вкусного корма, уламры отвлекли их на большое расстояние от пастбища. Однако, чем дальше, тем неохотней шли мамонты. Они часто останавливались и, оборачиваясь, глядели назад — видимо, вожака тревожило сознание ответственности за покинутое стадо. Наконец, он окончательно остановился и, вместо того, чтобы пойти вперед на призывный крик Нао, в свою очередь позвал его. Но Нао не сдавался: он знал, что кзаммы находятся поблизости, в нескольких десятках локтей от них, и не хотел отказаться от своего замысла. Позвав Нама и Гава, он бросился с ними в кусты. На уламров посыпались дротики, и несколько кзаммов вскочили на ноги, чтобы вернее поразить врагов. Тогда Нао издал пронзительный призывный крик. Вожак мамонтов понял, что от него требовалось. Подняв хобот кверху, он затрубил сбор стада и, не дожидаясь остальных, бросился на кзаммов. Два других мамонта последовали за ним. Нао, Нам и Гав, воинственно крича, также ринулись на врагов, размахивая палицами, топорами и копьями.

Испуганные людоеды рассыпались во все стороны. Но мамонты уже разъярились — они преследовали бегущих с бешенством и ожесточением. Со стороны Большой реки лавиной катилось на помощь вожаку все стадо мамонтов. Земля дрожала под ногами огромных животных, и все звери, прятавшиеся в зарослях — волки, шакалы, косули, лани, лошади, сайги, вепри, — в панике бросились бежать, словно перед наступлением воды, вышедшей из берегов.

Вожак первым настиг одного беглеца. Крича от страха, кзамм распластался на земле. Но мускулистый хобот обвился вокруг дрожащего тела, поднял его в воздух и отшвырнул на десять локтей. Как только людоед упал на землю, на него опустилась волосатая нога и раздавила его, словно насекомое. Другого кзамма пригвоздили к земле гигантские бивни, в то время как третий, совсем молодой воин, поднятый высоко над землей хоботом, отчаянно кричал в предсмертной тоске.

Стадо приближалось. Как воды прилива, нахлынуло оно на кустарник, все сметая на своем пути. Все кзаммы, прятавшиеся в зарослях по берегам Большой реки и в ясеневой роще, были растоптаны, раздавлены, уничтожены.

Только тогда утихла ярость мамонтов. Вожак, остановившийся у подножья холма, затрубил сбор, и все мамонты послушно потянулись к нему; глаза их еще блестели от возбуждения, бока тяжело вздымались.

Спасшиеся людоеды без оглядки бежали на юг. Нао, Нам и Гав могли больше не бояться их — кзаммы навсегда отказались от преследования уламров. Они несли своему племени удивительную весть о союзе северных людей с мамонтами, сказания о котором передавалось из поколения в поколение еще много тысячелетий спустя.

Опустошив пастбище, мамонты отправились на поиски нового к низинам у устья Большой реки. Десять дней кочевали мамонты вдоль берега реки. Стадо не спешило; оно находило корм повсюду: и вдоль берегов реки, и на черноземной почве равнин, и в болотной тине, и среди чащи старых лесов; сильные, огромные животные были неприхотливы и заботились больше о количестве, чем о качестве корма.

Сознание своей силы делало мамонтов миролюбивыми, спокойными, неторопливыми; оно сказывалось и в их походном строе, и в выборе места для ночевок, и в строгом порядке внутри стада. Мамонты отличались высоким совершенством чувств: великолепным зрением, тонким обонянием, отличным слухом, хорошим осязанием.

Огромные и в то же время гибкие, тяжеловесные, но подвижные, они так же свободно передвигались по воде, как и по земле. Их чувствительные хоботы, которые могли извиваться, как змеи, душить, как медвежьи лапы, и работать, как человеческие руки, удаляли с пути препятствия, втягивая воздух, определяли источники запахов, разыскивали и выкапывали из-под земли коренья, обдирали побеги с деревьев, срывали траву. Их гигантские круглые ноги могли одним ударом раздавить льва. Не было на земле животного, которое не боялось бы их страшных бивней.

Казалось, ничего не могло остановить их победного шествия по земле…

Так думал Нао, следуя за стадом гигантов. Ему приятно было слышать, как гудела земля под ногами длинного ряда миролюбивых животных. Он гордился тем, что все хищники спешили скрыться, заслышав шум приближающегося стада.

Для усталых и измученных уламров это были дни полного отдыха от опасностей и тревог.

Мамонты просыпались рано, когда лента реки чуть серела в предрассветном сумраке и жизнь кругом еще не пробуждалась от сна. Они вставали с сырой земли и, подняв кверху хоботы, оглушительно трубили, приветствуя рождение дня.

Они резвились в саванне, радуясь свежему дыханию утра, играя, гонялись друг за другом по излучинам реки, затем собирались вместе и не спеша лакомились вырытыми из-под земли кореньями, свежесорванными молодыми побегами деревьев и травой.

Они искали грибы — моховики, сморчки и масленки, — а когда не находили грибов, грызли каштаны и желуди. Потом они всем стадом спускались к водопою.

Нао, взобравшись на вершину какого-нибудь холма или на скалу, любил смотреть, как многочисленное и величественное стадо шагало к реке.

Бурые спины мамонтов казались издали волнами прилива; широкие ноги их оставляли в глине глубокие ямы; огромные уши шевелились на ходу, словно гигантские летучие мыши; гибкие подвижные хоботы казались толстыми ветвями деревьев, а шерсть, покрывавшая их, напоминала мох.

С наступлением ночи уламры разводили костер. Огонь замирал, когда в него подбрасывали сырые ивовые ветви, но затем собирался с силами и с яростным треском глодал их. Разгораясь, он начинал ровно дышать, высушивал сырую землю, отгонял темноту на тысячу локтей и извлекал из сырого мяса, каштанов и кореньев до тех пор скрытый в них приятный запах.

Вожак мамонтов скоро привык к огню и каждый вечер приходил смотреть на него; он следил глазами за уламрами, время от времени подбрасывавших в костер охапки горючего. Однажды вечером он подошел к костру совсем близко, по-видимому, перестав бояться этого странного существа с такими изменчивыми очертаниями. Неподвижный и огромный, как гора, он долго следил за пляшущими языками пламени, потом схватив хоботом толстую ветвь, подержал ее над костром и бросил в огонь. Поднялся сноп искр и столб густого дыма, языки пламени упали, но через несколько мгновений ветвь вспыхнула и с сильным треском загорелась.

Медленно, но неуклонно мамонты продолжали свое шествие вдоль берега Большой реки. Настал день, когда путь стада разошелся с путем, ведущим к становищу племени уламров; река, которая до этого места текла прямо на север, здесь сворачивала на восток и дальше, сделав поворот, шла обратно на юг.

Нао загрустил. Он понимал, что если стадо не захочет покинуть богатые кормами берега реки, ему придется расстаться с ним.

А между тем уламры уже привыкли к беззаботности под покровительством своих огромных друзей, и опасности одинокого странствования среди враждебной природы страшили их. Там, в лесах и равнинах севера, которые им предстояло пересечь в эту мрачную осеннюю пору, на каждом шагу подстерегали их хищники, смерть караулила у каждой переправы…

Утром Нао подошел к вожаку мамонтов и сказал ему:

— Сын Леопарда заключил союз с мамонтами. Он полюбил их. Он готов был бы следовать за ними до конца своей жизни. Но он должен вернуться к Гаммле, на берега Большого болота. Его дорога лежит на север и на запад. Почему бы мамонтам не свернуть в эту сторону, оставив берега реки?

Мамонт, казалось, внимательно слушал его. Потом он медленно зашагал и, встав во главе стада, повел его дальше вдоль берега реки.

Нао подумал, что мамонт понял его речь и дал ответ.

Он сказал себе:

«Мамонтам нужны вода и корм. На их месте уламры также предпочли бы не расставаться с рекой…»

Он тяжело вздохнул, затем позвал Нама и Гава, взобрался с ними на вершину холма и долго провожал глазами удаляющееся стадо, особенно вожака, который приютил его и спас от кзаммов.