На неведомых тропинках. Шаг в темноту - Сокол Аня Страница 19

Я приподнялась на локте. Раскрытый рюкзак стоял прислоненным к шкафу. Одеяло сползло, на нем была старая выцветшая футболка Кирилла и шерстяные носки ручной вязки. Кто додумался достать с антресолей этих динозавров воспоминаний? Поднималась я с опаской, но ни головокружения, ни слабости. Ярко-розовый плюшевый спортивный костюм, извлеченный из шкафа, вполне годился на замену футболке, которую я тут же запихала в самый дальний угол самой верхней полки. Есть воспоминания, с которыми я пока не готова встретиться. Розовое «нечто» было моей самой первой покупкой в новом мире. Я не могла поверить, что на свете существуют такие ярко-кислотные цвета, и чувствовала себя обязанной купить его, хотя бы как доказательство. Надевала всего пару раз, вызывая у местных смешки. Но на сегодня сойдет.

В доме стояла тишина. Пустая гостиная. С чего же мне не по себе? Никого и ничего. Что царапает глаз? Вдоль стен — полки с книгами. Диван напротив панели телевизора. Кухонный уголок. Чайник на плите. Я подошла и потрогала выпуклый бок. Холодный, но доверху наполненный водой. Я зажгла газ. Синее пламя резво разбежалось по кругу и уперлось в широкое железное дно. Стулья. Обеденный стол, используемый мной как рабочий, с выключенным компьютером. Монитор стоит чуть-чуть не там, где я привыкла его видеть. Я приблизилась, чувствуя, как холодок дурного предчувствия извивается вдоль позвоночника. Это не монитор сдвинут, весь стол целиком, немного, сантиметров на тридцать, но все-таки.

Сразу вспомнилось как Пашка тащит его обратно на ковер, и ножки мягко скребут сначала по полу, а потом звук приглушается. Вот она! Явидь вернула стол на половик, а сейчас он стоит чуть с краю, и ковер лежит не так. Пол деревянный, на манер прошлых лет набран из широких и длинных досок, а не из популярного ламината. Половик, прямоугольник с симметричным рисунком, служит одной цели — прикрывать люк в подвал. Именно прикрывать, чтобы не бросался в глаза, а не прятать. Ковер всегда лежал вдоль направления досок. Пашка, конечно, могла его сбить, но не развернуть на сто восемьдесят градусов. Вывод — в доме кто-то был, пока я гуляла по стежкам. И не просто внутри, а в подвале. Тем, кто меня лечил, если, конечно, мне все-таки не приснилось, а уверенности до сих пор не было, внизу делать нечего, да и не стали бы они на глазах друг у друга тут рыскать, вот если б по-тихому и в одиночестве, это запросто.

Я понимала, что ко мне могут наведаться, но понимать и знать — разные вещи. Все ухищрения в один момент показались глупыми, детскими и понятными любому, кто хоть раз спускался вниз.

Я кинулась к люку, отпихивая стол, не обращая внимания на то, как угрожающе закачался монитор. Половик в сторону, пальцы в кольцо, рывок на пределе сил, щелчок выключателя — и по темному нутру подвала разливается теплая желтизна. Ступени-перекладины приветствовали металлическим «донг-донг», каждый мой шаг. Я торопилась. Я убеждала себя, один взгляд — и все встанет на свои места, все будет хорошо, потому что по-другому быть не может. Не со мной. С кем-то другим — да, но не со мной.

Сейф на дальней стене был на месте. Я зажмурилась, выдохнула и развернулась к стеллажу. Маленькая пауза, маленькая слабость, как заминка пред прыжком в воду, и я поднимаю глаза. Минуту полной дезориентации, когда непонятно, что есть на самом деле, а что существует в воображении, контейнер стоял на полке, потому что я слишком этого хотела.

Действительность вторглась, разрушая видение. Ветошь валялась в стороне, шуба «под леопарда» свисала рукавами-макаронинами вниз. Ящика не было. Я схватила палку, которой всегда задвигала контейнер на место, и переворошила старые тряпки. Подумала и стала проверять соседние, в глубине души зная, что это бесполезно. Ничего. Еще раз подумала и проверила соседние полки, полки ниже и другие стеллажи. Я металась по подвалу, уже зная, что ящик никто не перепрятывал, да и зачем. Серебро пропало, и я не питала иллюзий насчет последствий, но смириться с таким концом было выше моих сил.

Я заставила себя остановиться и сесть на нижнюю перекладину лестницы. Потная, с пыльными пятнами на розовом бархате, безумным взглядом и колотящимся сердцем.

В дверь постучали, вернее, я предположила, что это стук, потому что ничем другим эти глухие удары быть не могли. Острое чувство дежавю прошло сквозь меня с головы до пят. Сейчас Пашка выломает засов и заглянет сюда. А ходила ли я в filii de terra? Или это плод больного воображения? Или баюн рассказал мне одну из своих баек? Или зелье Константина? Или я еще сплю?

Я ущипнула себя за руку, но ничего не изменилось. Контейнер пропал, стук не прекращался, и никто еще не вломился внутрь. Я поднялась наверх, оглядела гостиную. Ни открытый люк, ни скомканный ковер меня не волновали, прятать больше было нечего. Я пошла к двери, стук тут же стих, гости вежливо ждали, когда я открою. Еще одна невольная заминка перед новой дверью. Стальная коробка, внутренняя отделка деревом под цвет пола, два классических засова, сейчас открытых, и один врезной замок, по центру кругляшок, прикрытый темной накладкой. Новая, даже на вид дорогая дверь почти полностью гасила звуки. Я откинула крышку глазка и с опаской заглянула. На крыльце с сумкой через плечо стояла Пашка, глаза прикрыты черными очками. Над ней держал зонт Семеныч, одетый в стариковский ватник и резиновые сапоги. Я очень сожалела, что не могу притвориться, что никого нет дома, они слышали меня даже сквозь суперсовременную новую дверь.

Я повернула рукоять замка. Громкий щелчок, и тяжелая дверь мягко уходит в сторону. Несколько секунд мы трое смотрим друг на друга, пока ведьмак не закрывает зонт и по-хозяйски проходит в комнату. Что-то в жизни не меняется никогда.

Чайник с шумом закипел. Семеныч сел на диван, Пашка за стол. Про открытый подвал никто не сказал ни слова, подтверждая мои худшие опасения. Я выключила конфорку и сняла с полки заварочный чайник. Простые действия не позволяли сорваться и банально разреветься.

— Такое больше не должно повториться, — откашлявшись, сказал ведьмак.

Я застыла с пачкой заварки в руках. Про себя я еще не решила, как буду выкручиваться, врать или все отрицать, изображая дурочку, слишком мало времени у меня было. Но то, что мне могут дать второй шанс, было событием из ряда вон выходящим и по определению невозможным в нашей тили-мили-тряндии. Владение смертельно опасным для местных оружием не простят, скорее уж не заметят владение ядерной бомбой.

— Ты должна понимать… — Семеныч выпрямился.

— Погоди, — перебила его Пашка, — давай лучше я.

Я переводила взгляд с одного на другого, тщетно стараясь подавить надежду.

— Тебя хотели убить, — дождавшись разрешающего кивка старосты, продолжила она.

Приехали. Мне даже не пришлось ничего изображать. Непонимание большими буквами было написано у меня на лице. Да меня каждый день кто-нибудь на прочность проверяет, и не всегда эти «проверки» носят безобидный характер. О чем мы вообще сейчас говорим? Не похоже, что о нарушении закона и не о пропавшем серебре. Надежда встрепенулась, еще сильнее овладевая моим сознанием. Может, еще не все потеряно.

— Смотри, три дня назад появляется сообщение о пропаже детей.

Я подняла брови, прошло уже три дня. Сколько же я спала?

— Ты срываешься со стежки в filii de terra. И именно во время подготовки неуравновешенных подростков к первой охоте.

— А если б не сорвалась? — Я все-таки достала заварку и стала насыпать в чайник.

— Нет, расчет был верен. — Явидь поправила черные очки и вдруг спросила: — Сколько у тебя денег?

— Э-ээ, — я даже оглянулась, — точно не знаю.

— Вот именно. Слухи о ненормальной, которая могла бы жить в любом уголке мира и ни в чем себе не отказывать, но вместо этого предпочла наш гадюшник, разошлись очень далеко. Ни для кого не секрет, что… кто держит тебя здесь. Ты бы пошла, без вариантов.

— Ну, вы могли бы рассказать мне о первой охоте, об опасности, о том, что дети никогда не пропадают из filii de terra. Вы могли меня остановить.