Татьяна Мудрая - Дети Древних Страница 2

— Предельная глубина океана — одиннадцать километров, а кашалот ныряет за добычей на три, — возражал он. — Без титановой скорлупы современных батискафов и подлодок. Это физика, а вот тебе биохимия. Вода — всемогущий растворитель, она уже миллиарды лет копила в себе знание, вбирала в себя животворные элементы — фосфор, азот, углерод, кальций… Именно сверхдавления с помощью той же воды разбивали её молекулы, а затем пряли из них полимерные нити, ткали материал для простейших аминокислот. Вы, чудаки, только и додумались опреснять животворящую кровь мира. И вливать в неё свою грязь. А это колыбель. Суша — детская комната для испорченных мальчишек и девчонок с космическими замашками. Лучше бы Антарктиду освободили от ледяной корки — хотя к тому как раз идёт.

— Ты так говоришь, будто другой, чем все.

Марк усмехнулся и ничего не сказал.

Зато ей самой снилось нечто удивительное — будто передались от любовника его сумрачные видения, которыми он ей отвечал на немые вопросы. В них была ледяная бездна, которую разжижали крошечные звёзды и скопления огоньков, тяжесть, плотная, как любовные объятия, застывшие серебряные и струи, будто слепленные из пены, причудливые гребни арок над колоннами, покрытые глубокой резьбой стены — и мысль о цвете, которая фантастическим образом превращалась в сам цвет и свет. Ибо, как говорили ей дружественные голоса и учили, идеальный свет неуязвим и неистребим, а цвет, как и звук, — лишь особенность восприятия. В этот миг, когда она уже углублялась в дебри покинутого города, вступал прекрасный, мощный хор голосов, и Марине становилось ясно, что слышит она это восхваление вовсе не ушами, но душой и телом — и что оно влечёт её к вершинам…

И просыпалась, чтобы снова провалиться в глубь морскую.

На следующий день её друг слегка подровнял волосы и перекрасился в эффектного блондина, высветлил кожу и навёл брови. Типичный культурный европеец.

— Что, престижную работу ищешь?

Марк улыбнулся с прежней миной. Но да, по-видимому, денежное дело отыскал, потому что оформил кредитную карту не на одного себя — на неё, сумма была крупная, — и стал пропадать буквально сутками. Марина слегка злилась — ревновала, хотела понять, в чём дело. Поймать с поличным. Он смеялся, говорил, что рано или поздно она узнает и получит больше, чем хотела.

Однажды это произошло.

Марина отперла входную дверь, удивившись, что — на один оборот: она так не оставляла. И увидела сразу в прихожей.

Двухметровое чудище, покрытое скользкой изумрудной чешуёй. Когтистые пальцы рук и ног соединены перепонками. На обширном куполе головы — огромные, в пол-лица (лица ли?) круглые глаза. Нос — желтоватый костяной клюв, как у попугая, рта нет вообще. И до самого полу ниспадают лоснящиеся кручёные пряди.

Нет. Щупальца с круглыми присосками, почти такими же, как на груди и в паху. Влажные от внутренних соков и выпотов.

Это было ужасающе. Ужасающе прекрасно.

Она завопила — и тотчас же Марик подхватил её на руки. Совсем прежний, только вот…

Снова тёмно-каштановые волосы, как на пляже. И — он женщина. Марика.

— Мелузина, — поправила та невысказанное. — Фея, что вышла за рыцаря. Она запретила мужу видеть себя, когда обращалась в змею. А ещё это называется «Протей». Метаморф. Гермафродит — два пола в одном. Дети же не знают, что нельзя быть и им, и ею сразу. Я не слишком быстро объясняю?

— Т-ты обм-манщ…

Марина захлебнулась словом. Но на ногах уже смогла удержаться.

— Я нарочно демонстрирую все свои облики, все костюмы, все формы, вплоть до базовой, — а ты мне не верила до последнего. Обманывать-то как раз и не хотелось. Видишь ли, меня так воспитали. Причём во всех смыслах.

— Кто?

— Вы даёте им скверные имена. Азатот. Кракен. Ктулху. И ещё иные. Древние владыки планеты. Помнишь, мы с тобой спорили о глубоководной жизни? Создания бездны дышат не таким воздухом, как вы. Их лёгкие наполнены водой, насыщенной кислородом. Но всё равно — это вода, которая почти не сжимается и не так уж охотно обращается в пар. Такое лет двадцать назад пробовали сделать с обычными людьми, без кислородных мембран, только с центрифугой, перемешивающей кислород и воду, — и ведь получалось ненадолго. Детки в клетке… то есть бултыхаются в аквариуме. Потом, конечно, приходится разгружать дыхательные мешки — с трудом, с болью. Вот как тогда на берегу. Ну, тут мне повезло: ты возникла…

Она не выдержала — истерически расхохоталась:

— Враг. Смертный враг.

— Может быть. Но ты не страшись, теперь я ухожу. Прощай.

Вначале она почувствовала облегчение на грани стресса. Потом тоску. И много позже — отчаяние, какое испытывают все, кто прикоснулся к неведомому и бездумно отверг его.

Особняк в горах

Наверное, приснилось это ей: равнодушная толпа на пляже, человеческий червь на береговых камнях, удивительный гость в доме. Так думала Марина, глядя в зеркало: огромное, старомодное, толстого литого хрусталя. Его тоже выплеснуло море — нисколько не поцарапав: хотя панели обшивки и пробковая обкладка были на пределе и смотрелось всё это пень-пнём, да ещё прогнившим. Зато сама она, девушка с моря, выглядела в стекле замечательно: загорелая кожа, светлые брови — лишь чуточку более выгорели по сравнению с тёмно-русой чёлкой, — зеленовато-серые глаза с карими зёрнышками. Родимые пятна, объясняли ей сердобольные мамочки в прежнем «доме». Круглогодичные веснушки. Испачкали всю кожу и туда добрались. Скажи спасибо — сами глаза не разные, родимое пятно не во всю щеку, а только в углу рта. Мушка, такие были модны веке в восемнадцатом. Фигурка коренастая, плечи широки, талия и груди как у таитянки: это ей тот случайный парень сказал, что был до… Ну, до того, кого не было вообще.

Интересно, можно ли зачать ребенка от никого? От женщины?

Всё-таки она решила сходить на осмотр, это было почти бесплатно и не так уж дорого в Княжеграде. Малый отломок великой Отчизны был озабочен тем, чтобы не раствориться в агрессивной среде, и ретиво соблюдал боеготовность своих женщин — жен и матерей.

Едва Марина слезла с кресла, куда её поместили растопыркой, будто лягушку, и долго рассматривали её внутренности через кривое зеркало, гинекологиня сказала:

— По-моему, никакой беременности не наблюдается. Но вы всё-таки мазок я возьму и ещё анализы сдайте, чтобы с гарантией поспеть до двенадцати недель. А за результатом — прямо ко мне в кабинет.

Результаты оказались нормальными, даже более того.

— Теперь мы точно уверены, что вы не беременны и ничем не больны, — сказала немолодая докторша, расшифровывая каракули записей. — Эритроциты на границе превышения нормы и какие-то… плотные, иначе не скажешь. Лейкоциты на нижнем пределе нормы, в вашем случае это как раз неплохо. Никакого воспаления, никаких инородных вторжений. Удивительно красивая и гармоничная картина! Так сделать вам копию анализа для медицинской книжки — или да, вы ведь не работаете, конечно: с таким-то счётом на карте. Счастливо вам!

У нее и у медсестры был такой вид, будто они самолично любовались в окуляр на телесную жидкость пациентки.

С бумажкой в сумочке и слегка удивляясь тону беседы. Марина поплелась на свое личное взморье.

И не успела наложить руку на щеколду калитки, как к ивовой корзинке забора с рёвом подрулил траурного вида внедорожник: изысканно обрубленные формы, благородная мощь.

В человеке, который вышел оттуда, с оттягом хлопнув дверцей, чувствовалось нечто легендарное. Так она подумала сразу, хотя слово пришло немного погодя. Хотя, с другой стороны, — типичный «браток» в чёрной пиджачной паре, которую распирает гора мышц, бейсбольный шар головы втиснут в плечи — массивная цепь жёлтого металла наполовину прячется в шейных складках. Гладкое, смуглое лицо, смуглые руки в бледных пятнах — витилиго? Тюлень. Морской леопард, пришло ей в голову название.

— Ты будешь Марина Балк? Ладно, не отвечай, сам вижу. Документы на хату имеешь? Покупают её у тебя. Не бойся, в свете будущей зимней олимпиады нехилую кучу бабла тебе скинем. Весьма нехилую. За границей можно крепкий фермерский дом купить.

— А если я не захочу — тогда что?

Он сощурил глазки — совсем пропали в толстых щеках. Ткнул пальцем в сумочку:

— Не хочешь — тогда зачем по врачам пошла. Типа приколоться?

— В чём де…

— Дело в том, что теперь тебе два пути: либо с нами, либо прямиком в секретную психушку наблюдаться. Завтра или вообще сегодня ближе к вечеру.

— Я должна тебе верить?

— Мне-то что, — парень пожал плечами. — От тебя ни веры, ни даже согласия не требуется. Хочешь взять, что тебе дорого как память, — бери, а то голенькой увезу.

Он только посмеивался, пока Марина вытаскивала и грузила на ручную тележку компьютер, кое-как запихнутые в плёночный пакет платья, брюки, футболки и туфли. Мебель — кровать, шкаф, вертячее кресло на толстой куриной ноге и стол с табуретами — была такого же происхождения, как и всё почти в доме: бросовая, свинченная из кусков, наспех покрытая морилкой.