Павел Молитвин - Отпуск за счет фирмы Страница 2

«Культ красивого, сильного тела — вот как это называется», — подумал Эстер с невольной завистью. Сейчас-то он, понятное дело, даст фору любому из этих молодчиков, но годика три-четыре спокойной жизни неизбежно превратят его в подобие Краса, и никакие тренажеры и специальные комплексы гимнастики от этого не спасут. А эти — эти так и останутся красавцами на всю жизнь. Интересно, сумеет ли он прижиться среди них или вечно будет чувствовать себя чужаком? Надо спросить у Краса, как ему удалось адаптироваться…

Автомат доставки мелодично звякнул, предупреждая, что заказ выполнен, и из открывшегося посредине стола отверстия одна за другой полезли тарелки, чашечки, плошечки с горами, грудами, россыпями аппетитно дымящейся пищи.

Эстер прищурился. Весь сегодняшний день у него ушел на доводку отчета и передачу собранных группой материалов Координатору по Пелее, и, если не считать нескольких стаканов тоника, во рту у него со вчерашнего вечера маковой росинки не было. Однако, намереваясь вознаградить себя за вынужденное воздержание, он явно перестарался. Впрочем, посмотрим… Эстер придвинул к себе перламутровую пластиковую тарелку с зеленоватым бульоном, в котором плавали трехгранные оранжевые ломтики и фиолетовые горошины.

— Простите, вы не здешний? Недавно на Земле? — раздался над его ухом чуть хрипловатый, но определенно приятный женский голос. Эстер поднял голову.

Девушка — да нет, пожалуй, не так уж она молода, лет тридцать будет, не меньше — смотрела на него с участливым интересом, однако в глубине ее глаз играли искорки смеха.

— Потешаетесь над дикарем? — Эстер широко улыбнулся, и его жесткое, асимметричное лицо, похожее на маску из бронзового дерева, вдруг ожило, стало почти привлекательным.

— Ни в коем случае. Хотела только предупредить, что сандрулу, — женщина указала на тарелку, стоящую перед Эстером, — обычно едят на десерт. А начинать обед лучше с супа из кукамбы.

Эстер нерешительно опустил ложку в мисочку с густой бурой жидкостью, пронизанной белесыми нитями, отдаленно напоминающими паутину.

— Значит, это и правда едят? Вчера и позавчера здешняя кухня выглядела как-то более… м-мм… привлекательно.

— По вторникам тут подают экзотические блюда. Потому здесь сегодня и не протолкнуться. Да вы не бойтесь, это довольно вкусно.

— Да-а-а? Пахнет приятно, а вот на вид… Ну, раз вы говорите, что это не опасно…

Расправляясь со странным кисло-сладким супом, Эстер исподтишка разглядывал свою общительную соседку. Высокого роста, хорошо сложена, светлые волосы уложены в замысловатую прическу. Густые, темные, наверное, крашеные брови придают нежному овальному лицу строгое выражение. Нос короткий, прямой, рот несколько крупноват, но губы красиво очерчены; должно быть, когда улыбается, на щеках появляются такие же ямочки, как у его первой жены…

— Вы так меня рассматриваете, будто впервые в жизни женщину увидели. — Она улыбнулась, продемонстрировав угаданные Эстером ямочки.

— Хотел попросить вас об одном одолжении, но… Не составите ли вы мне компанию? Я погорячился и заказал столько всего, что мне и за неделю не съесть. Выберите, что придется по вкусу, и… Кстати, как вас зовут?

Женщина, собравшаяся было что-то сказать, звонко, с очаровательной хрипотцой, рассмеялась, сбитая с толку неожиданным окончанием речи Эстера. Отхлебнула из бокала.

— Зовут меня Флай. Благодарю вас за любезное приглашение…

— Не вздумайте отказываться! Ведь это мой единственный шанс хоть как-то отблагодарить вас за ценные советы, которым мне хотелось бы следовать и впредь. И кроме того… Мне так недостает сотрапезника! Поверьте, очень скверно быть одиноким…

— Хорошо, — помедлив, согласилась Флай. — Я возьму на себя когельтиров по-макийски. Вы с ними все равно не справитесь.

Эстер отложил вилку, как зачарованный наблюдая за действиями соседки. Придвинув блюдо, на котором лежала серая каменная глыба, испещренная крупными, диаметром в полтора-два пальца, дырами, она вооружилась тонкими металлическими крючками.

— Когельтиров варят, как правило, в их собственных домиках, иначе они становятся безвкусными.

Флай запустила один из крючков в круглое отверстие, пошуровала им там и сунула туда же вторую загнутую спицу. Вытащила на свет серебристо-белый шарик, размерами не превышающий крупную вишню, подхватила его изящными щипчиками и, обмакнув в лимонно-желтый соус, бросила в рот.

— Замечательно! К этому надо, разумеется, привыкнуть, но, если честно, вкус божественный! Вы непременно должны попробовать, сейчас я отыщу экземпляр побольше…

Глядя, как ловко двигаются ее длинные сильные пальцы, сплетая из невидимых нитей затейливый узор, Эстер почувствовал холод под сердцем и, уставясь на свои корявые, лопатообразные руки, внезапно севшим голосом сказал:

— Бог с ними, с когельтирами, Флай! Скажите лучше, где вы намерены провести сегодняшний вечер?

На мгновение она замерла, склонившись над дырчатым серым булыжником, потом, словно очнувшись от наваждения, вскинула голову и, дерзко блестя глазами, спросила:

— А где ты предложишь провести его?

— Циклон прошел над Маскаренскими островами, — повторила Флай мечтательно. — Это, кажется, где-то в Индийском океане?

— Да, рядом с Мадагаскаром, — подтвердил Эстер.

— Никогда там не бывала. Почему бы нам не слетать туда?

— И правда, почему? Всего три часа лету.

Гравитор выпустил короткие изогнутые крылья и без разбега взмыл в светлое, расчерченное перистыми облаками небо.

Передав управление автопилоту, Эстер уселся так, чтобы видеть Флай. Забравшись с ногами в глубокое кресло, она свернулась, как котенок, положив голову на темную от загара, тонкую, узкую руку.

Великий Космос! Какое все же счастье, что он встретил ее! Эстер почувствовал, как в нем поднимается горячая волна благодарности, нежности и любви к этой удивительной, словно специально для него созданной женщине. Что бы он делал без нее? Как мог жить раньше, не зная ее? Да полно, жизнь это была или только прелюдия, преамбула, пролог к встрече с ней, к настоящей жизни? Эстер стянул с плеч куртку и, перегнувшись через кресло, укутал ею ноги подруги. Флай тихонько вздохнула, но глаз не открыла.

Флай… Кажется, со староанглийского это переводится как полет или способность летать… Ну что ж, ей это имя подходит как нельзя больше. Словно кадры застывшего фильма, перед глазами замелькали яркие, объемные картины: Флай на вершине ступенчатой пирамиды ацтеков, Флай среди нагромождений полупрозрачных, будто отлитых из цветного стекла льдов Гренландии, Флай на верблюде, а слева, вдали — египетский сфинкс, поблескивающий чуть розоватой защитной пленкой. Флай, Флай, Флай…

Пока что она дни и ночи с ним, безраздельно его, но через пять суток… Неужели она будет на целый день уходить в какую-то контору, что-то там делать, общаться с чужими людьми? Да он этого просто не переживет! Час без нее, два — еще куда ни шло, но весь день! А с другой стороны… Сколько может длиться такая идиллия? Такая любовь не может быть долгой, ясно, что скоро он ей надоест. Так любить можно, лишь когда влюбленные встречаются раз, ну, два раза в год. А это значит…

Неужели, скрывая от нее свою отставку, он уже что-то предчувствовал? Да нет же, нет, ерунда! Просто не хотелось выглядеть списанным старпером! А теперь? Теперь хочется? Хочется признаться, что износился, постарел, что тянет на покой? Что ж, признайся, интересно будет на тебя посмотреть, когда ты…

Флай вынырнула из белой пены прибоя, юная и прекрасная, как только что народившаяся Афродита.

— Дик! Дик, иди сюда! Смотри, что я нашла!

Эстер приподнялся на локте. Легкая, стройная фигурка на фоне сине-зеленого моря, ослепительно белый, чистый песок, пальмы по обе стороны бухты производят впечатление декораций.

— Что ты там нашла? Ого! — Закрученная спиралью тяжелая шипастая раковина легла в его руки. — Удивительно, сколько отдыхающих ежедневно…

— Это шторм поднял ее из глубины. Послушай, она шумит?

Эстер приложил раковину к уху, потом снова поднес к глазам.

— Чудо, верно?

…Силовые скафандры, ядовито-фиолетовое небо, черное море, зализанный бурями серый базальт вокруг, а на ладони — прозрачные, переливающиеся всеми оттенками синего кристаллы, сцепленные в дивный цветок. Запах горелого пластика, оглушительный свист дюз, рев маршевого двигателя, тоска и тишина карантинных камер, выворачивающий нутро аромат дезинфекционных шлюзовых…

— Чудо, — согласился Эстер. — Ты знаешь, эта штука чем-то похожа на харистазы. Помнишь, я тебе говорил, что мы на Пелее разыскиваем кристаллы, которые…

— Помню-помню. Амулеты любви. Я видела когда-то на одной сотруднице.

Эстер поморщился: