Завещание великого шамана - Колупаев Александр Алексеевич Страница 2

– Да, двенадцатого на сессию. Второй курс кончаю.

– Хвостов у тебя нет, на третий курс переведешься на очное отделение, я звонил, они тебя возьмут. Все расходы по обучению фонд берет на себя.

– А как же работа? Как наша разработка по объекту номер один?

– Вот там и будешь разрабатывать, да и каникулы тебе на что? Привыкай…

– Надолго, на Алтай собрался Петрович? – старший мастер подошел к макету автозавода и задумчиво рассматривал раскрашенные в веселые тона корпуса цехов.

– Дела семейные улажу и вернусь, думаю, за недельку управлюсь…

– Так у тебя семья вроде как в Питере, дядя вроде один только?

– Да, дядя и тетя! Вот ещё и брат на Алтае, зовет познакомить с отцом.

– Отец объявился?! И брат?

– Да нет! Это не родной брат. Я раненого сослуживца из боя вынес, вот мы с той поры и побратались… Неудобно получилось, год назад ещё обещал быть у него, а все никак собраться не мог…

– Ничего, раз так, поезжай и не волнуйся там, все сделаем в лучшем виде! Представим макет, и администрацию порадуем, и архитекторов поторопим. Вот только ты, Петрович, заставь Алексея патлы причесать, да галстук надеть! А то будущий главный инженер как хиппи какой-то ходит!

– Причем здесь моя прическа?! – запротестовал Алексей – А галстук меня давит, ходишь как с петлей на шее!

– Ничего, походишь, попривыкнешь! Для дела ведь надо! – прервал я их перепалку.

Запищал зуммер внутреннего коммутатора.

– Да, Геннадий Николаевич, я слушаю вас!

– Билет до Новосибирска, так ближе до Горно-Алтайска, рейс шестьсот сорок два, время отправления четырнадцать тридцать, место шестнадцать, правда с пересадкой в Новосибирске, на самолет местных авиалиний, но место бронируется.

– Спасибо, Геннадий Николаевич, спасибо! Ну, вот слышали – четырнадцать тридцать, время отправления. Значит так, мою машину возьмете себе, вам на согласование, да на представление надо. Я доберусь до аэропорта на такси.

Глава вторая

Самолет, мягко подвывая турбинами, разворачивался у здания аэропорта. Я с любопытством всматривался в проплывающие за иллюминатором здания, частично скрытые буйной зеленью деревьев, довольно многочисленные для сурового климата этих мест. Всё пытался рассмотреть в толпе встречающих Николая. Так как мой багаж состоял только из одной ручной клади, я сразу направился к выходу в город. Не успел сделать несколько шагов, как очутился в медвежьей хватке объятий Николая.

– Санья! – во, даже то, как он коверкает мое имя, до сих пор осталось прежним, – Брат, как я рад тебя видеть!

– Колян, я тоже рад, только отпусти, чертяка, а то ребра сломаешь!

Отпустил. Пожали руки и, коснувшись лбами, замерли в молчании. Дохнуло, накатило училищем, десантурой и палаточно-походным бытом прошлых лет.

– Рад, очень рад тебя видеть! Поверь, отец обрадуется очень!

– Как он? – помня о последнем разговоре с Николаем, спросил я. – Что говорят врачи?

– Какие врачи? Ты чё, Санья, у нас в аиле одна фельдшерица, да разве поможет чем она? От старости лекарства нет! Старик у меня с двадцатого года, нынче девяносто четыре стукнуло. Заладил, зови названого брата, хочу перед смертью назвать его младшим сыном. Обряд анукай делать буду.

– Что за обряд такой? – Николай сноровисто прилаживал какие-то тюки, баулы и чемоданы в багажник потрепанного УАЗика.

– Это что-то вроде передачи наследства или власти.

– А зачем мне ваше наследство? И тем более власть? – изумился я.

– Это не материальное наследство. Скорее номинальная магическая власть. Вот по дороге, все тебе расскажу и объясню. Ехать нам часов пять, к ночи в Чарукае будем, если мост через Чарыш не затопит.

– Так дождей у вас вроде как уже неделю нет и не предвидится.

– Дождей точно нет. А вот ледники в горах таять начали, тепло стоит, вот вода и прибывает.

Николай показал мне на переднюю дверь, сам сел за руль.

– Давай, садись, нам еще женщин из магазина забрать надо.

Пока Николай держал путь к магазину, где оставил женщин из своего аила, я вспомнил, как мы познакомились с ним.

Было это на утренней поверке. Когда лейтенант выкрикнул фамилию: «Николаев», мой сосед четко ответил: «Я!» Типично русскую фамилию носил широкоскулый, заметно узкоглазый парень. По внешнему виду – монгол или казах.

Позднее, когда мы умывались, мой недоуменный вопрос он разрешил просто: «Алтай-кижи я, вы называете ещё – алтайцы». Вот не знал, что есть такая национальность!

Есть. Народ, исстари населяющий Алтай. Племя скотоводов, охотников и рыбаков, теснимое и гонимое более сильными соседями, нашло свой дом среди горных круч. Потом, когда и койки наши в казарме оказались рядом, объяснил он мне, что алтай-кижи не монголы, а скорее родственное племя хакасам и даже японцам. Не знаю врожденная ли это была привычка или суровая сибирская природа наложила на его характер черты спокойной рассудительности, основательности и уверенности. Все это вместе с недюжинной силой, помогало алтайцу с типично русской фамилией стойко сносить все тяготы десантной службы. Может и далее служил бы в рядах вооруженных сил России лейтенант Николай Николаевич Николаев, только вот ранения в плечо и ногу полностью перервали его послужной список. Осталось на память о тех днях, легкая хромота да упрямое желание всегда и везде следовать лозунгу десантуры: «Кто если не мы!»

Вот и сейчас, забирая сумки и многочисленные пакеты у трех женщин, сноровисто размещал он покупки в салоне машины. А те, здороваясь, бросали быстрые и любопытные взгляды на меня. Еще бы – когда из-за одного человека сам Николаев, глава крепкого фермерского хозяйства, забросив все дела, с утра торчал в аэропорту?

Часа через два нашего путешествия асфальт закончился, и дальше нас повела гравийная дорога. Была она хорошо укатана, хотя и трясло на ухабах, но скорость была за шестьдесят километров в час. За это время мы с Николаем успели обсудить местные новости, вспомнить наши армейские будни. Мимоходом он называл горы, реки и многочисленные речушки, мелькавшие под мостами, щедро попадавшимся на нашем пути.

В горах темнеет быстро. Стоило солнышку зацепится за одну из горных вершин, как серые тени легли на дно долины, по которой мы ехали. Кусты и деревья вдоль дороги в свете фар приобрели причудливые очертания, казалась: горные духи вышли поприветствовать ночных путников.

– Все, почти приехали, вот перевал проскочим и дома! – Николай перешел на пониженную передачу, мотор заработал с некоторой натугой и дорога, вильнув поворотом, пошла в гору. После перевала горы, разбежавшись в стороны, открыли нашему взору, обширную долину. В слабом свете заката можно было рассмотреть вдали три ущелья, веером прорезавшие горы. Почти в центре долины виднелись огни поселка.

– Вот он, наш Чулмыш, до перестройки жителей было почти три тысячи. Сейчас едва и половина наберется. Мы с тобой женщин завезем по домам и к отцу, он ждет.

Сумки, пакеты и ящики разгружали уже в темноте при свете уличных фонарей.

– Домой пока не приглашаю, все равно супруга у отца, идем туда.

Дом отца Николая стоял почти в центре села. Старый бревенчатый дом, добротная крыша из оцинкованной жести, ограда из тесовых дощечек. Вот только ворота: толстые лиственные кряжи, буквально увитые затейливой резьбой, их створки и калитка поражали своей массивностью и прочностью.

– Интересные ворота, основательно сделанные, что не скажешь об изгороди, – заметил я Николаю, который пропускал меня вперед, придерживая калитку.

– Это отличительный знак.

Николай шагал за мной по деревянной дорожке, ведущей от калитки да крыльца.

– Знак чего?

– Все объясню, все потом узнаешь, давай договоримся, что ты не будешь ничему удивляться и если не знаешь, как поступить, – смотри на меня.

– Идет, – согласился я, и мы шагнули из сеней, освещенных тусклой лампочкой в комнату.

Яркий свет, льющийся из хрустальной люстры с тысячью замысловатых висюлек, на мгновение ослепил меня. Когда глаза попривыкли к этому ярко-переливчатому свету, я с удивлением оглядел комнату, куда мы вошли.