Assassin's Creed. Тайный крестовый поход - Боуден Оливер Страница 2

– Завоевателей?

– Да. Армию Салаха ад-Дина, или Саладина[1]. Он задался целью осадить Масиаф и сокрушить ассасинов. Это было восемьдесят лет назад, солнечным августовским днем, очень похожим на сегодняшний…

2

Первыми дозорный увидел птиц.

Движущаяся армия привлекает падальщиков, главным образом пернатых, которые ищут, чем можно поживиться, и подбирают всевозможные отходы, а также трупы людей или животных.

Затем дозорный разглядел облако пыли, которое рассеивалось, обнажая темное движущееся пятно. Появившись на горизонте, оно медленно, но неумолимо двигалось вперед. Армия – это огромный прожорливый зверь, пожирающий все на своем пути. Порой одного только вида движущейся армии бывает достаточно, чтобы противник сдался без боя. Салах ад-Дин это прекрасно знал.

Но не в этот раз. Не сейчас, когда его противниками были ассасины.

Для своего похода сарацинский полководец собрал скромную армию из десяти тысяч человек. В это число входили пехота, кавалерия и обоз. Салах ад-Дин рассчитывал сокрушить ассасинов, которые уже дважды покушались на его жизнь. Третья попытка могла оказаться удачной. Поэтому он решил принести войну к их порогу, к горам Ансарии, где у ассасинов имелось девять крепостей.

До Масиафа доходили вести, что солдаты Салаха ад-Дина зверствовали везде, где проходили, сея смерть и разрушения, однако ни одна крепость не пала под их натиском. Теперь сарацинский султан двигался на Масиаф, намереваясь взять крепость и потребовать голову Аль-Муалима – главы братства ассасинов.

Салах ад-Дин считался умеренным и справедливым правителем, вот только проклятые ассасины… Их он ненавидел и боялся. Шпионы ассасинов сообщали, что дядя Салаха – Шихаб ад-Дин – советовал достигнуть с врагами мирного соглашения. Пусть лучше эти опасные и непредсказуемые убийцы будут союзниками, а не противниками, считал Шихаб. Однако мстительный султан не желал мира с ассасинами, и потому в один из солнечных августовских дней 1176 года дозорный Масиафа увидел вначале птиц, затем громадное облако и, наконец, черное пятно на горизонте. Поднеся к губам рог, дозорный подал сигнал тревоги.

Запасшись продовольствием и водой, жители Масиафа поспешили укрыться за стенами цитадели. И хотя на лицах многих из них был запечатлен страх, некоторые уже расставляли по внутренним дворам свои палатки, намереваясь продолжить торговлю. Тем временем ассасины вплотную занялись укреплением цитадели, готовясь к встрече с армией Салаха ад-Дина. Молча они наблюдали, как черное пятно все больше разрасталось на горизонте, пожирая прекрасную зеленую долину.

До слуха ассасинов уже доносились звуки труб, барабанов и литавр. Вскоре из дневного марева стали появляться фигуры вражеских солдат. Их были тысячи. Первой двигалась пехота, состоявшая из армян, нубийцев и арабов, вооруженных луками, копьями и дротиками. Вскоре ассасины увидели вражескую кавалерию: арабов, турок и мамлюков. На солнце блестели их сабли, пики и тяжелые боевые мечи. Наконец показался обоз. В пестрых паланкинах несли знатных женщин и святых старцев. Следом двигались жены и дети солдат, а также рабы.

Ассасины наблюдали, как армия Салаха ад-Дина достигла частокола и подожгла его. Вскоре запылали и конюшни. По-прежнему гудели трубы, оглушительно звенели литавры. Деревенские женщины в цитадели подняли вой, опасаясь, что захватчики подожгут их дома. Однако захватчики не стали ничего поджигать. Армия остановилась в пределах деревни. Казалось, до крепости им нет никакого дела.

Они не отправили к ассасинам ни посланников, ни гонцов. Армия Салаха ад-Дина разбила лагерь. Почти все шатры были черными, однако в середине поставили цветные, предназначенные для великого султана и старших военачальников. На шестах, удерживающих шатры, затрепетали вышитые флаги. Сами шатры были сделаны из шелка, а верхушки шестов оканчивались позолоченными шарами.

Ассасины, готовясь к обороне крепости, пытались разгадать тактику врага: попытается ли Салах ад-Дин штурмом взять крепость или станет морить осажденных голодом? К вечеру ответ на этот вопрос был получен. Вражеские солдаты принялись собирать осадные башни. Костры полыхали до глубокой ночи. Привычная тишина была взорвана визгом пил и стуком молотков. Все это слышали караульные на парапетах и военный совет, собравшийся в башне Наставника.

– К нам пожаловал сам Салах ад-Дин, – сказал Фахим аль-Саиф, один из старших ассасинов. – Такую возможность нельзя упускать.

Аль-Муалим задумался. Из окна ему хорошо был виден разноцветный шатер, где сейчас Салах ад-Дин размышлял над предстоящей победой или поражением. Наставник ассасинов думал об ущербе, уже нанесенном цветущей долине армией великого султана, и о том, что с природой сделают вдвое большие силы противника, если эта кампания окончится для них неудачей…

На стороне Салаха ад-Дина были власть и сила. Но ассасины коварны и хитры.

– Стоит убить Салаха ад-Дина, и сарацинская армия рассыплется, – продолжал Фахим.

– Я так не думаю, – покачал головой Аль-Муалим. – Его место займет Шихаб.

– Он и в половину не так силен, как Салах ад-Дин.

– Тогда он просто добьется меньших успехов в противостоянии с христианами, – резко возразил Аль-Муалим, начинавший уставать от воинственных предложений Фахима. – Мы же не хотим оказаться во власти христиан? Или против собственной воли стать их союзниками в борьбе с султаном? Не забывай, Фахим, что мы – ассасины. У нас свои намерения. Мы никому не служим.

В помещении, где курились сладковатые благовония, стало тихо.

– Салах ад-Дин так же настороженно относится к нам, как мы – к нему, – подумав, произнес Аль-Муалим. – Сыграем на этом.

Наутро сарацины поволокли вверх по склону таран и осадную башню, в то время как турецкие конные лучники забрасывали цитадель стрелами. Солдаты Салаха ад-Дина пытались штурмовать внешние стены, однако сверху на их головы сыпались камни и стрелы, а также лились струи кипящего масла. Небольшие отряды ассасинов делали вылазки через боковые двери, отражая атаки пехоты. К концу дня обе стороны потеряли немало бойцов. Сарацины отступили в деревню. И вновь до глубокой ночи полыхали костры: захватчики чинили поврежденные осадные башни и строили новые.

Ночью со стороны вражеского лагеря послышался странный шум. К утру следующего дня разноцветный шатер султана исчез. Великий Салах ад-Дин уехал, взяв с собой небольшой отряд телохранителей.

Вскоре к воротам крепости подъехал его дядя Шихаб ад-Дин, намереваясь говорить с Наставником ассасинов.

3

– Его величество Салах ад-Дин получил ваше послание и самым любезным образом благодарит вас за него, – выкрикивал посланник. – Неотложные дела заставили его уехать, но он оставил предписания его превосходительству Шихабу ад-Дину вступить с вами в переговоры.

Посланник стоял рядом с конем Шихаба, сложив руки рупором, чтобы Наставник и старшие ассасины, находившиеся в башне, расслышали его слова.

Неподалеку стоял небольшой отряд человек в двести – телохранители Шихаба, который оставался в седле с таким каменным лицом, будто его совершенно не волновал исход переговоров. Он облачился в широкие белые шаровары и камзол, подпоясавшись перекрученным красным кушаком. В большую, ослепительно-белую чалму был вставлен сверкающий драгоценный камень. «Наверняка у камня есть звонкое имя», – подумал Аль-Муалим, наблюдавший за происходящим с башни. Или «Звезда чего-то там», или «Роза чего-то там». Сарацины обожали давать имена своим побрякушкам.

– Так начинайте! – крикнул Аль-Муалим.

«Неотложные дела, ха!» – с усмешкой подумал он, вспоминая, как несколько часов назад в его покои пришел ассасин и, разбудив, позвал в тронный зал.

– Здравствуй, Умар. – Аль-Муалим, чувствуя, как утренний холод пробирает до костей, плотнее закутался в свои одежды.

– Здравствуй, Наставник. – Умар склонил голову.