Красное Зеркало. Легенда сумасшедшего - Ватутин Денис Страница 2

Мы поторговались, пригрозили орбитальной бомбежкой со станции, они пригрозили армейскими бластерами… в общем, был выполнен весь необходимый ритуал выкупа отдыхающих, и кончилось все благополучно. Над полуразрушенными корпусами СТО поднялся лениво трепещущий бело-голубой флаг военно-космических сил, на котором был изображен кентавр, стреляющий из лука в звезду, — таким образом, паладины давали понять, что настроены мирно. Под тяжелую поступь и похрюкивание своих свиноконей они удалились в ангар. Туристы выехали нам навстречу на вьючных дромадерах. На переднем мясистом альбиносе покачивалась хрупкая фигурка в экстрим-комбезе. Она подъехала ко мне, и я поднял забрало светофильтров своего шлема.

— Как вас зовут? — спросил я с любопытством.

— Ирина, — ответила она, тоже приподняв забрало, и… я на некоторое время остолбенел, засмотревшись в огромные серые глаза, внутри которых мерцали золотые искорки…

— Русская? — спросил я нарочито небрежно.

— Да, а вы? — ответила она в тон мне.

Я ухмыльнулся:

— Во мне намешано столько кровей, что, пожалуй, лучше об этом не думать.

Вот так этот путь и начался…

Вернее, начался он с моего прилета на Марс и моей дурацкой тяги ко всему новому и невыносимой жажды одиночества. Я здесь был уже пятый год (по марсианским меркам — чуть меньше трех), хотя ощущение было, что уже лет десять. Сам не знаю, что меня потянуло с этими двумя типами из одного полушария в другое. Но я-то ладно… А она, спрашивается, она здесь зачем, да еще с такой обузой, как туристы? Закопанные в подсознании комплексы? Тяга доказать всем свою самостоятельность? Жажда острых ощущений после перенаселенных земных мегаполисов и жесткого климата? В России еще не так плохо с погодой — нет таких резких разниц температур, как во многих других странах. Что ей тут надо? Нереализованная девочка — ответ был настолько очевиден, что я не мог его принять: наверное, что-то мешало мне поверить такой банальности. Первое, что я подумал, глядя на нее, — никогда, ни при каких обстоятельствах у меня НИЧЕГО НЕ МОЖЕТ БЫТЬ С ЭТОЙ ЖЕНЩИНОЙ ОБЩЕГО!

— И как вам Марс? — задал я тогда вопрос.

— Нормально, — ответила она.

Мне показалось, что она рисуется.

— Нет тут ничего нормального, — резко прикрикнул я. — ЗДЕСЬ вам, дамочка, не ТАМ!

Было видно замешательство на ее лице, а может, просто загар ей очень шел…

— Я, может, не так выразилась, — сказала она, слабо улыбнувшись. — Интересно очень.

— Интересно здесь выжить, — буркнул я.

Она посмотрела на меня с любопытством и, как мне показалось, с жалостью.

«Самоуверенная скучающая нахалка», — подумал я и отвернулся. Да и плевать — вот посмотрим, какое у нее будет лицо, когда мы доберемся до Олимпа и начнем на него залазить: 27 километров высоты при марсианской атмосфере — это я не назвал бы «интересным», даже учитывая то, что мы будем в специальном аэростате.

Несколько дней шла наша смена по равнине Элизий, которая подходила к концу, спускаясь к равнине Амазония, упиравшейся на юге, в районе экватора, в плоскогорье. Первое происшествие произошло только вчера и только с верблюдом.

После небольшого перехода по Пустоши Свана, где на нас напало четверо юварков, которые буквально выгрызли Йоргенова верблюда прямо из-под его седла, мы остановились в «ОАЗИСЕ-213». Это бетонный полуподземный бункер с бытовыми помещениями и четырьмя дотами по периметру — таких убежищ по Марсу несколько сотен, они оснащены автономными генераторами на солнечных батареях, минимальными запасами оружия и продовольствия и примитивными средствами планетарной связи (если, конечно, там не побывали мародеры). Их строили военные в период Первой Волны.

Мы стали готовиться к переходу: проверили все оборудование, оружие, аккумуляторы и стали все втроем делать зарядку: это туристы тут недавно, а сила тяжести на Марсе в три раза меньше, чем на Земле, и, чтобы наши мышцы — мышцы аборигенов — здесь не атрофировались, физические упражнения были просто необходимы. Зато мы могли носить с собой гораздо большую кучу разного полезного хлама, и рюкзаки наши и поклажа на верблюдах были внушительных размеров.

Ночь наступила…

Сегодня она была на редкость темной — воздух был густым и каким-то фиолетовым. Небо — прозрачным, слегка подернутым мутноватой дымкой — даже видно звезды. Обычно ночью на небе висят большие ломти облаков и что-то вроде смога, который отсвечивает зловеще-красноватым сиянием, — это из-за парниковых газов, которые поддерживают слабую атмосферу и выравнивают температуру Марса. Свечение же по ночам присутствует из-за мощной ионизации верхних слоев атмосферы, которые не так уж высоко. Да и дифракция солнечных лучей сильнее, чем на Земле.

На темном ночном небе взошел Фобос. Маленькая и бледная луна. Он является эллипсоидом, около десяти километров в диаметре. Фобос падает на Марс: за каждые сто лет приближается к красной планете на девять метров и рано или поздно упадет на него, если никто не разберет его на куски. Восходит он на местном эквиваленте запада, света фактически не дает. Фобос совершает обращение вокруг планеты втрое быстрее, чем сам Марс вращается вокруг своей оси. За сутки Марса этот малютка успевает совершить три полных оборота и пройти еще дугу в 78 градусов. Фобос в переводе с древнегреческого означает «страх». Может, это он таращится своим кратером Стикни в мой затылок, словно мертвой глазницей черепа? Почему я об этом подумал? Я же не турист, а это всего лишь мертвый никчемный булыжник, который несколько миллиардов лет болтается на орбите. И «страхом» его назвали люди: ему самому все наше копошение — тьфу, и растереть… Но все же что-то не мертвое, а живое есть, кроме нас, в этой пустыне, этой ночью… где-то рядом…

Я наблюдал, как из гаражных ворот бункера выводят заспанных дромадеров и невыспавшихся туристов в экстрим-комбезах с рюкзаками. Их было восемь человек — большая группа для Марса. Было холодно, из-под дыхательных масок выбивался пар. Пятнами сквозь него преломлялся свет нашлемных фонарей. Ирина уже была в седле, она сидела, застыв как изваяние, молча наблюдая за погрузкой своих подопечных по верблюдам.

Йорген и Сибилла вышли из ворот последними и закрыли створки гаража за собой.

— Никто ничего не оставил, — донесся приглушенный маской голос Йоргена — не то утвердительный, не то вопрошающий. Он обращался к Ирине. — Странный поедет первым в смене, он хорошо знает дорогу, — продолжил он, — вы за ним, мы с Сибиллой замыкаем. По первой же нашей команде вырубаете нашлемные фонари. Вы проинструктировали граждан отдыхающих?

— Да, конечно, — тихим, но твердым голосом ответила она.

Осиротевший на транспорт Йорген забрался в седло позади Сибиллы и сразу перевесил свой автомат со спины под локоть. Местные дромадеры были гораздо крупнее своих земных сородичей — причина все та же: маленькая марсианская гравитация и луны. К тому же жировые ткани у них были слегка гипертрофированы — это позволяло им защищать себя от марсианской радиации.

— Ну, — Йорген выдохнул облачко пара, — тронулись.

И наш отряд побрел по еле заметной тропинке, которая вела на гребень огромного бархана. Некоторое время Ирине понадобилось на то, чтобы навести среди отдыхающих порядок. Они никак не могли понять, в каком порядке им ехать: мужчины рвались быть первыми, женщинам хотелось ехать по двое или по трое, чтобы вести непринужденную беседу.

— Поймите, — говорила Ирина спокойным голосом, — это для вашей же личной безопасности. Мы во всем должны слушаться Охотников — они знают здесь все.

«Хотелось бы мне знать здесь все!» — подумалось мне. Но по сравнению с ними и в их глазах мы — вездесущие и всемогущие аборигены Красных Песков. И все же меня не покидало странное беспокойство, которое взошло во мне вместе с Фобосом. Что-то не так! Мне казалось, что за нами кто-то внимательно наблюдает, — такое непонятное напряжение в затылке… Вокруг только пески, которые сейчас казались темно-фиолетовыми. Они молчали: ни следов, ни каких-то знаков… Воздух тоже был спокоен — дул легкий и прохладный ночной ветерок, слегка шелестя песчинками на гребне огромного бархана, и тишина… Темный силуэт «Геофизики» медленно исчезал в ночном мраке по левую сторону…