Александр Карпенко - Гребцы галеры Страница 21

Многие свидания у нас начинались очень рано, когда большая часть приличных людей благополучно смотрит сны, обняв подушку.

Взять с собой что-нибудь теплое ты забываешь почти всегда. Я снимаю свою камуфляжную одежку и накрываю ею зябнущие плечи. Она тебе удивительно к лицу — грубая ткань выгодно оттеняет тонкую кожу, и я вновь и вновь тепло улыбаюсь, любуясь тобой и испытывая прилив несказанной нежности.

Женщинам вообще нравится накинуть на плечи мужской пиджак или куртку. Для них это символ защищенности и крепких объятий. Приглашение обнять…

Дождь застиг нас внезапно. Укрытия нет. Косо бьет резкими струями, не позволяя спрятаться под кроной дерева. Сбрасываю с плеч неизменную пятнистую куртку и, укутав в нее, прижимаю тебя к посеревшему от старости забору, закрывая от ливня своим телом.

Мне почти удалось тебя спрятать — только голова открыта потокам воды. Намокнув, прическа потеряла форму, и ты окончательно утратила всякое сходство с неприступной госпожой доктором. Просто деревенская девчонка, гулявшая с парнем и не успевшая добежать до дому.

Тесные объятья волнуют, и я целую тебя снова и снова, раз за разом все горячей и настойчивей. В близких глазах — легкий испуг от такого натиска, но губы раскрываются навстречу — покоряясь, увлекая, поглощая… Ты отвечаешь мне сегодня как-то непривычно, непохоже. Под дождем у поцелуев совсем другой вкус.

Что, разве дождь уже закончился? Когда это? А я и не заметил…

Ага, вот, похоже, и первый пациент. В окна вездехода ищуще заглядывает худощавый, дочерна прокаленный мужичонка в очень похожей на мою куртке, только вконец выгоревшей на солнце. Через плечо небрежно повешен стволом вниз видавший виды промысловый карабин.

— Что хотел, родной?

— Да вот, медицину ищу.

— А что тебе до нее?

— Клешню бы перевязать, тряпки кончились.

— Ну, пошли. — Я полез ключом в замочную скважину автомобильной дверцы. Мужик восхитился:

— Ты даешь! От замаскировался, в жисть не удумаешь, что доктор. Я решил, опять из Легиона солдатик драпанул.

— Так и было задумано…

Перевязывая длинную рваную рану, тянущуюся вдоль всей руки, я полюбопытствовал:

— Кто это тебя?

— Глорзик приласкал. Маленький такой глорзик, симпатичный…

— Что делили?

— С ним поделишь… Он тебя самого враз так на куски поделит — не поймешь потом, что там попервах и было-то. К закату в песок не успел закопаться, вот и весь дележ. Хорошо хоть, патрон с разрывной в стволе был. Ты где остановился, у генеральши?

— Да нет, у этой… королевы, что ли.

— Это одно и то же. Ясно. Поноса нет еще?

— С чего?

— С ихней стряпни. Ты в виски соли сыпани, помогает. А я вам завтра постараюсь песчаных зайцев настрелять, чтоб не весь день в сортире сидели.

— А почему генеральша?

— Так она генеральша и есть. Леди Зак, вдова покойного генерала Зака, бьющего главы всех оккупационных сил этого вшивого мирка, мать его с перевертом. Привыкла, что ей все вокруг подчиняются, вот и возомнила себя королевой. А тутошние психи со всей душой к ней в подданные поназаписывались.

— Отчего ж она здесь оказалась?

— Дак покойный муженек ее, как узнал, что отсюда выхода нет, пулю в лоб себе с досады зафитилил. Честь офицера, понимаешь, и другая такая дрянь… А леди из ее домика поперли, там теперь полковник Жувре обитает. Тоже тот еще фрукт… Ну, она бродила-бродила да сюда и прибилась. Тут всех принимают.

Ты, если интересуешься, налей стаканчик ее однорукому сожителю. Тот ординарцем у Зака был, а до кучи и писарем. Ему генерал свои мемуары диктовал. Он тебе порасскажет… Ладно, недосуг мне. Завтра, стал-быть, зайчиков подкину.

И собеседник исчез, оставив на брезенте носилок несколько тяжелых золотых монет странной угловатой формы.

Почин есть…

Убедившись в том, что других желающих получить медицинскую помощь в поле моего зрения не попадет, я, оставив виски нетронутым, все-таки пошел прогуляться по городу.

Вблизи Кардин еще больше напоминал декорацию — декорацию, впрочем, заброшенную. Будто ушла съемочная группа, а на то место, где днем бурлили восточные страсти, приперся укрыться от ветра и раздавить бутылочку местный сброд.

В тени старых дворцов и храмов с зияющими проемами дверей и провалившимися крышами, близ дыр в подвалы, откуда тянуло мочой и дохлятиной, сидели кучками оборванные мужчины с синюшно-прожильчатыми харями хронических алкоголиков и неопрятные, растрепанные женщины, давно уже утратившие все признаки своего пола, кроме остатков одежды. Те и другие испитыми голосами одинаково грязно бранились и спорили, чья очередь отхлебывать из бутыли. Пили они что-то мутно-коричневое, похожее на свернувшуюся в холоде крепкую чайную заварку.

Тут же валялись в пыли спящие, рядом с одной из компаний я приметил определенно — и не сегодня — умершего. Тело уже вздулось и пахло соответственно, но это, похоже, никого не смущало.

Местами — почему-то преимущественно на перекрестках — сборища совершенно другого вида. Чисто побритые, большей частью коротко стриженные жилистые мужчины с бегающими по сторонам цепкими глазами, одетые в свободные рубахи, под которыми угадывались углы тяжелого металла, сидели на корточках небольшими группами, что-то активно обсуждая. Что именно, слышно не было говорили в этих компаниях негромко, но жестикулировали весьма оживленно.

При мне в одной из таких групп вспыхнула ссора, двое вскочили на ноги, отпрыгнули от собеседников, запустив правую руку под рубахи. Их уняли, озираясь, усадили обратно, сунули в зубы по самокрутке. Поплыл серый дымок местной «травки», остро пахнущий зеленым тмином.

Дорогу преградила движущаяся навстречу толпа пестро наряженных, поющих и танцующих на ходу людей со специфическими физиономиями, каких полно в том заведении, где я по долгу службы частый гость. Похоже, происходило нечто вроде религиозной церемонии, судя по выкрикам «хвала» и «славься».

Не желая оказаться участником шествия, я нырнул в гостеприимно открытую дверь, близ которой красовалась косо прибитая фанерная табличка с надписью «Ломбард». Стрелка на табличке аккурат к двери и указывала.

Внутри было сумрачно и прохладно, воздух пропитывали запахи лежалого тряпья, плесени (это нужно уметь — развести плесень в пустыне!) и средства от моли. Зарешеченные окна не мыли, сдается, с того дня, как в них вставили стекла. На длинных, громоздящихся до потолка стеллажах навалены кучи самого разного барахла, в которое я не слишком-то вглядывался.

Из-за обитой жестью стойки вынырнул пузатый кривоногий человечек ростом мне по плечо и странной подпрыгивающей походкой засеменил, встречая.

— Добро пожаловать, — приветствие прозвучало неожиданно низким голосом, не вяжущимся с обликом держателя сего заведения, — всегда хорошим гостям рады. Оружие продать или купить? Если купить, то у меня есть кое-какие совершенно уникальные штучки.

— С чего вы взяли, что я интересуюсь оружием? — несколько опешил я.

— Ну, что не тащите заложить за рюмашку последнюю циновку, по лицу видать. Я своих клиентов с порога различаю — положение обязывает. Сколько лет тут сижу, в людях уж как-нибудь научился разбираться.

— И что же такого во мне разобрать ухитрились? Поведайте, а то меня тоже разбирает. Любопытство.

— Извольте. Человек недалекий мог бы принять вас за дезертира из Легиона, каких у нас полно. Но! Нашивочки-то спороть изволили, да следы остались.

На застиранной ткани армейской куртки Роя действительно выделялись темные пятна от споротых знаков различия. Хозяин ломбарда принялся читать их, указывая поочередно пальцем.

— Вот, пожалуйста, — палец коснулся плеч, — мастер-сержант. Далее смотрим, — он указал на правый нарукавный карман, — крылышки парашютно-десантной бригады. Здесь, — указал на такой же карман слева, — была голова хищника. Не пойму, волка или леопарда, но группа первого удара, и разведывательно-диверсионный батальон — друг друга стоят. Крутые парни! Ну и награды, — похлопал по прямоугольной отметине на груди, — величина планки впечатляет. Такой человек мог дезертировать? Да не смешите меня.

Значит, что? Либо они партию привезли нашим на продажу, либо, напротив, ищут каналы для переброски местным в другие сектора. Достойный бизнес! Вы знаете, — он доверительно понизил голос и, привстав на цыпочки, потянулся к моему уху, — мне Борух… в общем, один знакомый, недавно прислал десяток настоящих М-16! Абсолютно новые, в заводской смазке. Не угодно посмотреть?

— Уверяю, я не по этой части, — сделал я попытку охладить пыл толстячка, усмехаясь внутренне: вон куда добрались проданные нами когда-то Райзману винтовочки! Интересно, насколько выросла их цена по сравнению с полученной нашей бригадой?

Хозяин посерьезнел: