Дао Дзэ Дун (СИ) - Смирнов Сергей Анатольевич Страница 21

Дрозофила стала улыбаться своей ударной улыбкой — острой, как рыбный нож, вызывающей:

— По праву Magna Mater? Большой Мамы?

— Вот это уже лучше, — одобрила Обилич. — И запомни как руководство к действию: в этой сюжетной структуре ты, вероятно, — его скрытое женское начало, его анима, все, что в нем есть непредсказуемого, непонятного, чреватого… А он, не ровен час, — твое собственное мужское начало. Анимус, да? В сущности, то же само, но твое. По сегодняшним меркам, твоя опасная тень, которую нужно привести в точку полдня… Понимаешь, о чем я? Присмотрись и действуй. Найдешь его — найдешь себя… и все такое, высокое. А я отсюда посмотрю по праву Большой Мамы… Предвкушаю интересную фабулу. Твоя задача проста — найти его раньше, чем его найдут охотники…

Дрозофила картинно взяла под козырек и военным шагом направилась к горизонтальным дверям, встроенным в пол. Когда дверь-площадка стала опускаться, Дрозофила обернулась и сказала:

— Доброе оружие — зловещее оружие.

— Чем дальше уходишь, тем меньше узнаешь, — через семь десятых секунды ответила Фатима Обилич уже погрузившейся под пол китайской фуражке.

«Попала в точку», — подумала Фатима Обилич, оставшись в одиночестве и удивившись, какой действительно точный и своевременный ответ на ситуацию спровоцировала Дрозофила под занавес их встречи. Чем дальше уходишь…

Она подошла к окнам восточной стороны и стала любоваться густым молодым березняком, хорошо промытым сверху солнечными лучами. Свежая зелень клубилась крохотными мазками, тонкие стволы светились белой, глубокой рябью.

Наземная надстройка офисного комплекса Восточного отделения Sotechso, расположенного в последнем глухом уголке Тверской области — Sotechso вовремя успела приобрести здесь два десятка гектаров на болотах, — напоминала огромную летающую тарелку с ленточным иллюминатором по ребру диска.

По принятому аут-правилу «строить не выше деревьев», все наземные сооружения зоны аутсорсинга не превышали высоты пятнадцати метров. Здесь вся наземная часть комплекса представляла собой кабинет руководителя. Это была флагманская «летающая тарелка», и ее экипажем был один человек — Фатима Обилич.

Полусербка-полуалбанка, она вглядывалась в русский березняк, пытаясь постичь душу исчезнувшего в ее мире креатора Александра Страхова.

Одно она видела очень ясно: у них в этом мире было Общее. Общее с большой буквы. Ненависть. Она ненавидела этот мир… В этот момент — весь, за исключением чудесного березняка. И он ненавидел этот мир. Она знала, почему она ненавидит. Но пока не знала, почему ненавидит он, благополучный и успешный Александр Страхов. Кому и почему он хотел отомстить? И только когда она узнает почему, она полностью овладеет ситуацией.

Она любила старые форматы и вышедшие из общего употребления носители. Работая с ними, она чувствовала себя в безопасности. Экранам она никогда не доверяла. Любой экран казался ей специальным зеркалом для подглядывания с той стороны: отсюда видишь только свое лицо, а оттуда видят только твое…

Она разложила перед собой на столе пасьянс из бумажных носителей с базовыми сведениями о креаторе Александре Страхове, в том числе несколько фотографий, также выведенных на бумагу. Она делала это не раз в последние дни, смутно ожидая, как от гадательных карт, какого-то нового расклада, какого-то нового прозрения.

Можно было накопать гору информации. Всю кредитную историю — до последней черной икринки и бумажного платка. Все телефонные разговоры с того момента, как родители подарили Страхову первый мобильник лет тридцать пять назад… Но она была уверена в том, что просеивание мелочей — пустое старательство. Причина — в чем-то большом, явном, просто не оцененном с нужной стороны, не увиденном в нестандартном ракурсе. На Страхова надо посмотреть как-то сверху и под углом… как глазом той полицейской камеры слежения над развязкой.

Александр Артемьевич Страхов, тридцать девять лет. Уже не юноша-герой. Ближе к возрасту Одиссея, успевшего заскучать у Цирцеи. Но все-таки возраст неопределенный, готовых выводов не дающий.

Талантливый, очень успешный креатор с высоким информационным доступом. Спортом не занимался со времен учебы, но лицо волевое, спортивное. Прямоугольный абрис. Крупный, крепкий, чуть выдающийся вперед подбородок, отчетливо прорисованные черты. Нос прямой, с небольшой и мягкой, типично русской округлостью-«картошечкой» на кончике. Глаза ясные, правильно расставленные. Высокий лоб. Хорошие светлые волосы при зачесе назад стоят аккуратным валиком сами, без укладки. Ни намека на полысение. Но выглядит на свой возраст. Единственный и поздний ребенок в семье успешных врачей.

Отец — нейрохирург, доктор наук, уже отошел от дел по причине слабо выраженной дистрофии зрительного нерва. Мать, вот совпадение, — бывший офтальмолог. Живут в Москве, на Крылатских холмах, там же, где родился их сын. Хорошие места, совсем не промзона. Кривая внутренней конфликтности — как кардиограмма мертвеца. Практически идеальная семья!

Их сын — родительская гордость и пример для сверстников. Отличник, в школе увлекался шахматами, стрельбой из пистолета (как предчувствовал, что это пригодится с наступлением эры корпоративных войн!), в институте — волейболом, третий разряд (значит, и командной игре не был чужд, что помогло потом, когда основал фирму). Аффект неполноценности — 0,1. С таким идеальным уровнем самооценки хоть посылай на Луну настоятелем монастыря! Проявление «Эдипова гена» — 0,09 по десятибалльной шкале. Этот мальчик — просто плевок в лицо фрейдистам! Показатель религиозного чувства — 0,1. Просто трезвый, успешный человек от мира сего. Ни атеист с неизбежным глубинным аффектом неполноценности, ни условно верующий с… теперь это называют «синдромом внешней опоры», или «лунным синдромом».

Жена — Елизавета Глебовна Страхова, в девичестве Крамова. Из семьи инженеров-теплотехников… В наше время ее родители, наверно, были бы продвинутыми аутсорсерами, и их дочка уже не встретила бы своего мужественного принца-креатора. Тоже единственный ребенок и тоже в полном порядке по всем показателям. Специальность — дизайнер полигонов второй категории. Уровень информационного доступа — I-7+. В настоящее время — в Капотненском темпоре. Первая криопауза.

Уровень психологической адаптации супруга к пребыванию жены в криопаузе — норма.

Сын Андрей учится в Цюрихском политехническом лицее. Успеваемость хорошая, уравновешен. Серьезно увлекается виртуальной оптикой. Все показатели — опять же, образцовая норма.

Такую семью надо было бы всю заморозить в генетическом банке на Шпицбергене — в качестве ценного отправления в будущее сквозь все грядущие катастрофы… Отличный посадочный материал. Был бы, если бы не…

Если бы Александр Страхов не отказался когда-то от наземного периметра в элитной экологической зоне. «Отказников» на свете немало, но все они — с психическими изъянами, выраженными или скрытыми — фобиями, семейными, сексуальными и прочими проблемами в истории жизни-болезни, с пятизначными суммами по всем шкалам. Всем им — на прием к Юнгу, а нередко и этажом ниже — на кушетку к озабоченному мудрому кролику, доктору Фрейду. Это — раз.

Креатор Александр Страхов создавал такие паттерны продакт плейсмента, которые приводили в восторг заказчиков и приносили им прибыль, но двусмысленность была ясно видна со стороны, из-за мембраны, аутсорсерами с высшим информационным уровнем. Если уточнить, в восточном полушарии эта амбивалентность образов была видна только одному человеку — супепраутсорсеру, исполнительному директору корпорации Sotechso Фатиме Обилич, однофамилице, а по легенде, потомку великого серба Милоша Обилича, убившего турецкого султана в той трагической битве на Косовом поле, которую Бог судил сербам проиграть еще раз… И, что ей очень не хотелось, эта амбивалентность могла быть видна только одному человеку в западном полушарии — полукитайцу-полугреку Чену Полидорису, исполнительному директору аутсорсинговой корпорации Icenture, бизнес-противостояние с которой, как некогда политическое противостояние СССР и США, создало один из важнейших статусов кво мира Равновесия… Это — два.