Следуя высшему замыслу - Алексей Аникин Страница 21

– Вот видишь, насколько плохо отвергать собственную суть, Чудов? – сказал Анугиразус. – Ты отверг анугира, и теперь он не помогает тебе.

– Я б тебе рассказал, что думаю об этой затее, Анугиразус, да боюсь, ты меня сожрёшь за оскорбление твоей жены, – в сердцах сказал я, уронив себя прямо на траву. Сейчас я находился в обличии человека. – Почему нельзя просто вытащить энергию из какой-нибудь электростанции и отправиться на этой тяге в третий мир-измерение? К чему разумы порочных людей?

Анугиразус смотрел на меня нейтрально, выслушивая мою речь.

– А! Я знаю! Это испытание, да? Испытание моего разума, моей стойкости, разумности и сообразительности. Верно же?

– Нет, Чудов, – ответил дракон-каратель. – Это самая обычная просьба. Так просто нужно. Анугираза не знает глубины твоей проблемы, она не влезала в твой разум так, как ей предстоит влезть в разум Омаровой.

– А зачем ей туда влезать? И каким образом она туда влезет?

– Она хочет понять, насколько Омарова порочна. Ей достаточно будет просто разговорить её. Не потребуется даже вводить кровь.

– Поясни-ка получше, Анугиразус, не таи ничего. Зачем ей пытаться узнать о пороке Светы?

– Анугираза очень любит мужчин. Она считает, что каждый из них достоин лучшей, непорочной жены. Ты ей понравился, а ошибиться она не может, у неё сотни миллионов лет опыта. И теперь мы посмотрим, вернёшься ты обратно к целой Омаровой или к расщеплённой на миллиарды частей. Всё будет зависеть от неё. Впрочем, ничто не помешает тебе найти жену, лишённую порока.

– Мне не нужно другой. Я лишь надеюсь, что ничего дурного не произойдёт.

– Надежда – чувство, которое не сильно рационально. Ты сам говорил, что логика намерений слабее логики обстоятельств. Надежда как раз стоит в лагере намерений.

Я ничего не ответил, лишь прикрыл глаза, впав в раздумья. Мне неизвестен список пороков от драконов-карателей, оставалось лишь гадать, за что могут «притянуть» Свету и уничтожить её навсегда.

– В этом твоя проблема, Чудов, – сказал Анугиразус, услышав мои мысли. – Ты даже не знаешь, что искать. Что уж говорить о рассуждениях по поводу твоей жены.

– Я уже однажды просил Яросиниду поведать мне о списке тех самых пороков. Мне недвусмысленно дали понять, что это не моих ушей дело.

– Тогда тебе была уготована совершенно иная судьба. Мы и правда не даём эти знания каждому встречному. Не столько даже потому, что дорожим ими, сколько понимаем, что человеческий разум, в силу природной простоты, не сможет их осознать так, как надо. Некоторые сойдут с ума, поняв, что даже сама их природа может быть истолкована порочной, станут параноиками, будут в каждой фигуре видеть вечного карателя. Некоторые попытаются произвести «фурор» в обществе, основывая идеологию на нашем списке, но не преуспеют и всего лишь сломают его, погрузив в ещё больший порок. А некоторые и вовсе не поймут ничего изначально, отбросят его, посчитав список лишь «сборником предубеждений, мешающим жить со вкусом». Последних – подавляющее большинство.

– И я, по-твоему, нахожусь в рядах этого подавляющего большинства?

– Это предстоит выяснить. Воспользуемся методом, которым пользуются абсолютно все высшие существа – проникнем в сон к тому, кого я тебя попросил убить. Ты будешь говорить с ним, будешь пытаться найти порок. Его разум силён, а это значит, что определённые маркеры для дальнейших поисков ты легко выследишь.

– А о чём с ним говорить? Ты ж про Хэрри Болдвина, да? Он же враг.

– Ну и что? Зато ты можешь вдоволь насладиться личностным портретом одного из предводителей тех, кто умирает сейчас на поверхности ваших планет. И, быть может, даже рассказать ему что-нибудь. Всё равно ему умирать, пусть потом в Великом Хранилище Порока повспоминает разговор с Чудовым.

Сошлись на том, что это неплохая идея. Анугиразус наказал мне дожидаться ночи, когда Болдвин ляжет спать. Там-то и поймает его могучий разум дракона-карателя, создаст между нами связь наподобие телефонной.

До тех пор нужно было прождать целых пять часов. Я скучал. По телевизору ничего интересного не показывали, в Сети смотреть мне было особо нечего, кроме военных новостей, новинки автопрома я посмотрел ещё позавчера, а успехи в исследовании Чёрного Сектора меня не особо заботили.

«Скука – дурное чувство, – сказал Анугиразус. – Даже из непорочных людей она умудрялась делать порочных».

«Да что ж ты всё о пороке да о пороке? – вздохнув, спросил я. – Совсем нет тем для разговора? Дурное дельце, если так… А, впрочем, я знаю, о чём тебя спросить. Расскажи мне лучше вот что – ты и правда маму Светы себе в «коллекцию» забрал?»

«Да, забрал, – ответил Анугиразус честно. – Благодаря родству с Омаровым у неё проявилась некоторая склонность к энерговедению. Я забрал её из пятого мира-измерения ещё много миллионов лет назад и втайне проводил эксперименты, подобные тем, какие провожу над Сыновьями Человечества. Она находится в вечном анабиозе, из которого извлечь её могу только я. Она, может, и не будет сравнима с другими членами семьи, но её непорочность позволяет уверенно держать форму анугира. Ей достаточно быть матерью, об остальном позаботится её муж».

«Но зачем? Зачем тебе это нужно? Неужто своих детей мало?»

«Старший Омаров – сильнейший энерговед человечества. Будь он на моей стороне, семья Мефоярос приобрела бы союзника в уничтожении порока в России. Тем более, все Омаровы без исключения питают величайшую, совершенно чистую любовь к своей стране. Пропитанные ненавистью к пороку, они с утроенной силой будут выжигать его. Три из четырёх Омаровых у меня уже есть. Вряд ли я получу четвёртую. Либо её по любви заберёшь ты, либо за пороки её уничтожит Анугираза».

«Думаешь, у тебя получится убедить Сергея Казимировича обратиться в дракона-карателя? Да он же вас ненавидит. В жизни он не примет вашей крови. Да и разум его слишком силён, чтобы пытаться расколоть его. Вряд ли ты даже за тысячу лет управишься».

«Ты прав. Но и я не настолько глуп, чтобы биться головой об стену. Я предпочту пользоваться даже не тараном, а осадной артиллерией с огромным калибром. У меня есть планы. И я тебя в них посвящать не буду».

«Да больно надо. Мне было нужно знать, захватил ли ты маму моей