Время и снова время - Элтон Бен Страница 23

И чуть не приписал: P. S. Если что, я на мобильном.

Окровавленные кофту и шарф Стэнтон связал в узел, чтобы потом выбросить. Взял малый рюкзак, вышел в коридор, запер номер. Повесил на дверь табличку «Не беспокоить» и направился к лифту.

Он решил дойти до Босфора и с Галатского моста посмотреть восход солнца.

В ближайшие часы он спасет молодую мусульманскую семью и чуть не сорвет свою миссию, в кафе схлестнувшись с британскими офицерами.

История началась заново. Будущее уже менялось.

16

«Восточный бар» тонул в табачном дыму. Стэнтон глубоко вдохнул. Как будто куришь, не нарушая клятву. Он заказал второй «Лафройг». В «Пера Палас» наливали щедро, но алкоголь не брал. Сама ситуация так пьянила, что куда там спиртному.

Вернувшись с насыщенной событиями прогулки по Старому городу, Стэнтон дважды поднимался в номер к Маккласки. Похоже, она медленно шла на поправку, значит, травма была не такой уж тяжелой. В 2025-м он бы сразу отвез ее в травмопункт, где ей сделали бы томографию, но сейчас он мог лишь плотнее задернуть шторы, дать ей покой и надеяться, что не будет никаких осложнений. Еще пару дней она наверняка проваляется в постели, что очень некстати. После опрометчивой стычки с представителями британской общины лучше поскорее убраться из города.

Как оказалось, Стэнтон недооценил жизненные силы старой профессорши.

– Будь любезен, Хью, закажи своей престарелой матушке «Кровавую Мэри».

В дверях стояла Маккласки. Она выбралась из постели, самостоятельно оделась, отыскала лифт и прямиком отправилась в бар, точно почтовый голубь. И вот она тут как тут. Платье до пят создавало ей сносный облик имперской леди, собранные в пучок волосы прикрывали рану на затылке. Бледная, однако губы тронуты помадой, а скулы румянами. Походка слегка шаткая, но уверенная.

– Господи, вы десять часов были в отключке, вам надо лежать, – сказал Стэнтон, когда Маккласки, хватаясь за стулья, добрела до стойки.

– Мне семьдесят два, Хью, у меня не так много времени. – Вопреки хворому виду, глаза Маккласки сияли. – Я удостоилась величайшего шанса, какой не выпадал ни одному чокнутому историку, и не собираюсь весь первый день валяться в постели. – Ухватившись за стойку, она подалась к Стэнтону и громко прошептала, как театральный суфлер: – Сладкий мой, мы в тысяча… девятьсот… четырнадцатом!

Прежде чем Стэнтон успел ее одернуть, вмешался бармен:

– Извините, сэр, но, к сожалению, за стойкой дам не обслуживаем. Прошу госпожу сесть за столик.

– «Кровавую Мэри», силь-ву-пле, гарсон. – Маккласки шатко направилась к столику.

– Чистый томатный сок слегка разбавьте водой, – внес коррективы Стэнтон и поспешил следом: – Профессор, у вас сотрясение мозга.

– А то я не знаю. Такое ощущение, как будто муниципалитет прокладывает канализацию в моей голове. – Маккласки полезла в сумку, ту самую привезенную из будущего громадину, которая теперь (совсем не случайно, подумал Стэнтон) была абсолютно в духе эпохи, достала блистерную упаковку ибупрофена и выдавила четыре таблетки.

– Уберите, профессор, – прошипел Стэнтон.

– Да ладно тебе, никто не заметит.

– Мы не знаем, что могут заметить люди. Теперь молчите и слушайте. – Стэнтон смолк, потому что подошел официант с заказом Маккласки. Если профессорша и почуяла отсутствие водки, она сочла за благо не поднимать волну.

– Ну, вздрогнули, – сказала Маккласки.

– Повремените с тостами. Какого черта вы здесь делаете?

– Я же сказала, я не собираюсь ошиваться в постели, когда…

– Я не про бар. Я имею в виду 1914 год.

– Ах, это… некрасиво получилось. Прости.

– Некрасиво? Ваш поступок, – Стэнтон пытался не кричать, – это предательство всех принципов, о которых вы талдычили с того дня, как втянули меня в вашу затею. Пять месяцев вы разглагольствовали о возрождении мира и втором шансе для человечества, о спасении миллионов солдат на полях Фландрии и узников русского ГУЛАГа, но, оказывается, все это ради того, чтобы вы посмотрели «Пигмалиона».

– Нет, Хью! Правда. Честное слово. Для меня эта миссия… но в ту секунду я не устояла…

– Вранье! Вы заранее все спланировали: заготовили документы, взяли напрокат дурацкое карнавальное платье…

– Нет! Мысль появилась неделю-другую назад. И чем ближе был решающий день… Если в будке поместятся двое, почему бы и нет?

– Почему? Почему бы и нет?! Господь всемогущий, все могло рухнуть, еще не начавшись. Вы же могли меня вытолкнуть и занять мое место, пока дрались с обкуренной турчанкой.

– Ой, я про нее и забыла, – усмехнулась Маккласки. – Но ведь я же тебя не вытолкнула, мы оба здесь, так что вреда никакого, правда?

– Пока никакого. Просто чудо, что мне удалось вытащить из подвала истекающую кровью бесчувственную женщину почти что в мини-юбке, через весь город доставить ее в отель, избежав ареста за сексуальное надругательство. Я всерьез подумывал прикончить вас и бросить в подвале. Я должен был это сделать. Я в ответе за судьбу всей британской армии. Надо было поступить с вами как с отработанным материалом.

У Маккласки вытянулось лицо.

– Отработанный материал? Ну это как-то чересчур сурово, Хью… Я понимаю, я не имела права, но… 1914-й. Не устояла.

Впервые за все годы Стэнтон видел ее искреннее раскаяние.

– Ладно, – вздохнул он. – Если честно, мы оба напортачили. Наша главная задача – не наследить в истории, пока не наступит время ее изменить, но в этом мы не особо преуспели.

Настроение Маккласки мгновенно исправилось:

– Да ну? В каком смысле оба напортачили? Что ты натворил, мой мальчик? Озверел, увидев голопузых базарных танцовщиц?

– Так вышло, что я предотвратил ужасную автоаварию. Спас мать и детей.

– А. – Маккласки отвела взгляд, прекрасно понимая, что этот случай перекликается с его прошлой жизнью. – Но ты не мог поступить иначе. Конечно, не мог.

– Не мог. Но если теперь это семейство надумает прокатиться в Сараево, с кем-нибудь столкнется и начнет цепочку подобных столкновений до того человека, который изменит распорядок дня эрцгерцога…

– Уж слишком маловероятно, Хью.

– Все события маловероятны, пока не случаются. Так учит теория хаоса.

Стэнтон предпочел не делиться другими подробностями своего утра. Из-за стычки в кафе, которая чуть все не погубила, на душе было паршиво.

– Значит так, – решил он, – сейчас вы вернетесь в номер и ляжете в постель. У вас серьезная травма, вам нужен максимальный покой. Завтра мы уезжаем, и я не хочу, чтобы на вокзале вас хватил удар.

У Маккласки опять вытянулось лицо:

– Уезжаем? Я думала, денек-другой побудем в Стамбуле. Константинополь, умирающая Османская династия. Вообрази, Хью! Магия тайны. Нельзя просто взять и уехать.

– Возьмем и уедем.

Занозой сидела мысль, что те молодчики – военные, а у британских офицеров тогда было до черта свободного времени. И они вполне могли выбрать этот бар местом проведения своего досуга.

– У нас четыре недели до означенного события в Сараево, – продолжил Стэнтон. – Вот мой план: завтра покидаем Константинополь и едем в Англию, где мы будем не так заметны. Кроме того, четыре дня в поезде – хороший способ не наследить. В Британии на две недели заляжем, потом вернемся на континент.

Маккласки скривилась. Оказалось, в платье есть карман, из которого она достала пачку папиросной бумаги и щепотку табаку.

– Господи! – прошипел Стэнтон. – Не вздумайте свернуть самокрутку!

– А что такого? Закон не запрещает. А я эксцентричная англичанка.

– Мы договорились не привлекать к себе внимания. Мы выполняем миссию.

– Вообще-то есть маленький нюанс, Хью. – Маккласки неохотно спрятала бумагу и табак в карман. – Миссию выполняешь ты. Я ничего не выполняю. И старая развалина и пьяница вроде твоей покорной слуги на самом деле будет тебе обузой. Брось меня здесь, а? Я не пропаду. У меня в подштанниках зашит миллион фальшивых денег. Вот сейчас таблетки подействуют, и я пойду веселиться.