В глубине Великого Кристалла. Легенда о Хранителе - Крапивин Владислав Петрович Страница 24

Мальчик кивнул. Точнее, опустил голову и не поднял.

– …Тогда логично предположить и другое: Красс не был тем, за кого себя выдавал…

Мальчик по-птичьи, сбоку, быстро глянул на Пассажира. Тот сказал:

– Тогда вся история повернется по-иному… если он был Командором.

– Как это?.. Ну да, был. Ну и…

– Подожди. Я не о его офицерском звании… Бытовала легенда о Командоре. О человеке, который ходит по свету и собирает неприкаянных детей. И не просто детей, а таких, как Галька, со странностями…

– Койво?

– Да… Именно им чаще других неуютно и одиноко в нашей жизни. Потому что они опередили время… Так говорил Командор. Говорил, что они – дети другой эпохи, когда все станет по-иному. Тогда, в будущем, каждый сможет летать, причем стремительно – на миллионы километров за миг. Люди смогут разговаривать друг с другом на любом расстоянии и, значит, всегда быть вместе. Не будет одиноких. Никто не сможет лишить другого свободы, потому что человек станет легко разрывать все оковы – и природные, и сделанные руками… И у каждого будет добрый дом во Вселенной, куда можно возвратиться с дороги… Это не мечта, а просто будущее. Ведь все на свете меняется, развивается, появляются и у людей новые способности… Только способность к одиночеству не появится никогда, потому что одиночество и вражда противны человеческой сути… Но до тех времен еще далеко, а мальчики и девочки со странными свойствами своей природы и души нет-нет да и появляются среди людей. Как первые ростки. Их надо сохранить… Это длинная легенда, не меньше, чем о Реттерхальме. А я рассказываю очень коротко…

Мальчик серьезно сказал:

– Если все было так, то это хороший конец. Для Гальки… Но ведь это уже совсем сказка.

– Как знать… Может быть, такие ребята ничуть не странные, а самые нормальные. Может быть, наоборот, мир нынешних людей – странный, уродливый и не дает каждому открыть свойства своей души… Это не я говорю, это опять же мысли Командора…

Мальчик вдруг насупился:

– Это не только Командор говорит, а многие. У нас знакомый есть, дядя Валера, папин друг, так он тоже… А папа отвечает, что это… как это? А, «философия для субботних вечеров». А в другое время, говорит, работать надо.

– Что ж, папа тоже прав.

– Беспокоится он, наверное, – вздохнул мальчик. – Куда я подевался…

Пассажир опять взял его за плечо.

– Смотри-ка! Здесь автостанция.

Они только что обошли церковь. Позади нее была площадка с навесом, на площадке урчали два автобуса. В алтарном закруглении церкви желтела новая некрашеная дверь с табличкой «Кассы».

Пассажир и мальчик вошли. По-церковному светились узкие решетчатые окна. Было пусто. «Кассами» оказалось одно окошечко, к тому же закрытое. Рядом с ним висело расписание рейсов и схема путей. Мальчик остановился, закинув голову.

– Поглядите! Отсюда автобус ходит до Черемховска! Только три часа идет! И билет всего рубль тридцать!.. Я поеду!

– Ну, что ж… – Пассажир, кажется, обрадовался за мальчика. – Так, наверно, и в самом деле правильно… Но смотри: отходит он в восемь вечера. Приедешь ты совсем поздно.

– А пароходом? Вообще неизвестно когда!.. Тут хоть точно.

– А денег на билет хватит?

– У меня же мелочи полный карман! Да еще бумажный рубль где-то… Вот он!

– А что будешь делать до вечера? Развлечений никаких, место незнакомое…

– Ну и хорошо, что незнакомое. Поброжу вокруг. Может, никогда бы в жизни в эту Веху не попал, а тут… интересно же. Я люблю новые места.

Пассажир сам купил мальчику билет. Постучал в окошко, сказал сонной девице:

– Один до Черемховска, пожалуйста… Позвольте, а почему рубль шестьдесят, когда в прейскуранте рубль тридцать?.. Какая еще предварительная продажа, если…

– Да ладно, – быстрым шепотом перебил его мальчик. – Пусть… – Он боялся остаться без билета.

– Ну и порядки, – проворчал Пассажир.

Мальчик сунул билет в нагрудный карман рубашки.

– Спасибо.

Спешить было некуда. Недалеко от автостанции они увидели столовую – такую же квадратно-стеклянную, как парикмахерская, но открытую. Пообедали в пустом зале. Неторопливо и сытно. Когда вышли, мальчик сказал:

– Ну и Веха! Как на забытой планете… Да понятно, люди в поле.

Он заметно повеселел. Дурашливо поглаживая живот, остановился перед зеркальным стеклом. И вдруг опять свел брови.

Пассажир как-то так по-мальчишески, с подковыркой, проговорил:

– А спорим, знаю, о чем думаешь! Только не обижайся, что лезу в мысли.

Мальчик вопросительно обернулся.

– Ты думаешь: «А взял бы меня Командор?»

Мальчик быстро вскинул и опустил глаза. Слегка набычился.

Пассажир мягко сказал:

– Тебе незачем было бы уходить с ним. У тебя… ну, пусть не все ладно в жизни, но дом все-таки есть. Никто тебя не прогонял, а, наоборот, ждут… Не правда ли?

Мальчик ответил нехотя:

– Не в этом дело. Я же не койво…

– Ну, тут-то как раз… Вспомни, как ты меня лечил. И кстати, спина до сих пор не болит.

– Подумаешь! Это многие умеют.

– Я не о том… – Пассажир легонько подтолкнул мальчика, и они пошли в сторону пристани. – Я про умение чувствовать чужую боль. Ты ведь не просто меня вылечил, ты сперва почуял, что мне больно. Без моих жалоб, сам. Это дано далеко не каждому… И в этом твое преимущество перед Галькой.

– Преимущество?

– Да… Он был честный и смелый, но…

– Он в тыщу раз смелее, чем я, – насупленно перебил мальчик.

– Возможно. Но твоей струнки у него не было. Он чувствовал лишь свою боль, свою обиду… Может быть, в этом была его вина перед городом. Не исключено, что он понял эту вину в конце концов, поэтому и ушел насовсем.

Мальчик долго шагал молча. Держал перед собой на ладони монетку. Иногда подбрасывал.

– Не… это неправда, – наконец сказал он.

– Что неправда?

– То, что он не чувствовал чужой боли. Зачем он тогда остановил трамвай? Он не хотел, чтобы колесами по лицу… вот этого мальчишки, на денежке… Ему показалось, что он живой!

– Да… Я как-то упустил это из виду.

– Вы же сами про это написали!

– Я?.. Я, голубчик, не написал. Я, скорее, записал.

Мальчик сказал с оттенком досады:

– Я не понимаю разницы. Все равно ведь это ваша повесть. Вы ее сочинили.

– Сочинил?

Тогда мальчик улыбнулся чуть снисходительно и сожалеюще:

– Но ведь это же все-таки сказка. Не было же здесь никакого Реттерхальма. И кристалл мадам Валентины – он тоже фантастика… Это даже хорошо.

– Почему же? – уязвленно спросил Пассажир.

Но мальчик не заметил обиды.

– Потому что, если сказка, значит, вы в ней хозяин. Можете переделать конец по-другому!

– Нет, голубчик! Быль это или фантазия, но изменить я ничего не могу. Галька ушел из города…

– Ну… пусть! – Мальчик сжал монетку в кулаке, на ходу заглянул Пассажиру в лицо требовательными коричневыми глазами. – Ладно, ушел. Но напишите, что Лотик и Майка… ой, Вьюшка то есть… его догнали. И они пошли вместе. А? Это можно?

– Это можно лишь в одном случае, – очень серьезно сказал Пассажир. – Если у них хватит времени. Но мадам Валентина давно умерла, кто перевернет часы? Надо, чтобы замкнулось во времени колечко. А это зависит не от меня…

– А от кого?

– Ну-у, дорогой мой… Опять скажешь «фантазия»… Перестал бы ты кидать монетку, потеряешь раньше времени…

– Какого времени?

– То есть вообще потеряешь. Жаль будет.

Мальчик сунул монетку в карман. За разговором они незаметно подошли к пристани. С палубы их заторопил пассажирский помощник:

– Давайте, давайте, граждане! Сейчас отходим.

– Что, раньше срока? – засуетился Пассажир. – Подождите, мальчик должен сойти, он только вещи возьмет.

…Потом они попрощались у трапа.

– До свиданья, – неловко сказал мальчик. «Может, еще встретимся», – хотел он добавить, но постеснялся.

Пассажир вежливо наклонил голову с пробором. Бежали серые облачка, стало прохладно. Мальчик передернул плечами.