Зима Гелликонии - Олдисс Брайан Уилсон Страница 24

Свой последний вечер в Аскитоше Фашналгид провел с женщиной, ставшей в последние годы его любимицей. Его подругу звали Ростадал. Она жила всего в нескольких кварталах от казармы.

Фашналгид относился к Ростадал с нежностью и баловал ее. Как и он, она недавно приехала в столицу. Раньше она жила в деревне на севере. У нее ничего не было. Никакой собственности. Никаких политических или религиозных верований. Родственников тоже. И, несмотря на это, она была доброй девушкой и содержала свою маленькую комнатку уютной и опрятной.

Внезапно Фашналгид сел в кровати:

— Мне нужно идти, Ростадал. Принеси мне выпить, если можно.

— В чем дело?

— Просто принеси мне выпить. У меня тяжело на душе. Я не могу оставаться тут.

Не сказав больше ни слова, она выскользнула из постели и принесла ему стакан вина. Он выпил залпом.

Ростадал присела рядом с ним и спросила:

— Скажи, что мучает тебя?

— Не могу. Это слишком ужасно. Мир полон зла.

Фашналгид принялся одеваться.

Ростадал накинула старенький пеньюар, гадая, заплатит капитан или нет. Единственным источником света в комнатке была масляная лампа.

Обувшись, Фашналгид собрал все свои книги, которые хранил тут возле кровати, и положил на стол для девушки несколько сибов. Его взгляд был полон горя. Он видел ее испуганное лицо, но ничем не мог утешить ее.

— Ты еще вернешься, Харбин? — спросила она, обхватив себя за плечи.

Он взглянул на потрескавшийся потолок и покачал головой. И вышел.

Сыпал холодный бесконечный дождь, погружая весь Аскитош во мглу. Но Фашналгид этого не замечал. Он быстро шел по пустынным улицам, стараясь движением и усталостью прогнать тяжелые мысли.

Прошлой ночью по этим же улицам проскакал измученный гонец на обессилившем лойсе. Гонец мчался в главный штаб армии на вершине холма. И хотя о происшествии ничего официально не говорили, в офицерской столовой об этом быстро узнали. Гонец, агент олигархии, доставил донесение, касающееся армии Аспераманки, одержавшей победу над объединенными силами Кампаннлата и освободившей Истуриачу. Как сообщил посланец, Аспераманка готовится с триумфом вернуться в Сиборнал и ожидает встречи, достойной победителя.

Гонец, принесший это известие, спустился со спины лойся и упал ничком на дворцовой площади перед штабом армии. Его вид красноречиво говорил о болезни, которой он страдал, — о жирной смерти. Старший офицер пристрелил гонца на месте.

Через час или два после этого Фашналгиду во сне явилась мать и сказала: «Брат пойдет на брата». Сам себе он приснился подвешенным к крюку.

Через два дня Фашналгида перебросили в Кориантуру.

Выслушав из уст майора Гардетаранка приказ, Фашналгид мигом понял, что замыслила олигархия. Лишь одно могло разрушить схему, которая должна была помочь Сиборналу выжить в грядущую Вейр-Зиму. Опасность исходила не от холода: это была жирная смерть. В безумии, которое несла жирная смерть, брат начинал пожирать брата.

Смерть полуночного гонца предупредила олигархию о том, что возвращающаяся с Дикого Континента армия Аспераманки несет с собой эпидемию жирной смерти. Последовало немедленное рациональное решение: армия не должна вернуться. Первую гвардию, в которой Фашналгид был офицером, отправили в Кориантуру с единственной целью: уничтожить армию Аспераманки, как только та подойдет к границе Сиборнала. Законы, направленные против эпидемии, ограничение числа жителей, введенное в городе и так больно ударившее по Эедапу Мун Одиму, говорили о том, что бойня, когда необходимость в ней наступит, будет вызывать меньше протестов у населения.

Такие страшные мысли бродили в голове Фашналгида, пока он лежал под крышей гостеприимного дома Одима. В отличие от майора Гардетаранка, Фашналгид не любил подниматься рано. Но от видений, проносящихся перед мысленным взором, он не мог бежать в сон. Олигархия, которая ему сейчас грезилась, напоминала паука, который засел где-то во тьме, высасывая силу из поколений людей.

За словами отца о том, что он купил себе будущее, крылся тайный смысл. Отец купил это будущее ценой жизни собственного сына. Отец обеспечил безопасность себе, бывшему члену Совета олигархии, и ему было наплевать, что это произошло за счет других.

— Я знаю, что мне делать, — проговорил Фашналгид, в конце концов выбираясь из постели. Свет уже сочился сквозь маленькое окошко. Он слышал, как вокруг за стенами начинает пробуждаться от сна семья Одима.

— Я знаю, что мне делать, — повторил он, одеваясь.

Когда несколько часов спустя девушка Беси Бесамитикахл вошла в его контору, он мгновенно прочитал в ее позе невольное, неожиданное для нее самой обещание исполнить его волю. В тот же миг он понял, что может использовать Беси и Одима для того, чтобы попытаться разрушить планы олигархии и спасти армию Аспераманки.

Восточные укрепления Кориантуры, спускающиеся на перешеек Чалца, отмечали место, где соединялись континенты Сиборнал и Кампаннлат. Непроходимые земли к югу от укреплений — укреплений, которые не могла преодолеть ни одна армия, направляющаяся к Ускутошку, — были ограничены с запада болотами, которые постепенно спускались к морю, заканчиваясь Костяным Утесом, стоявшим дозором на подступах к степям Чалца.

Харбин Фашналгид и трое нижних чинов спешились и привязали лойсей у Костяного Утеса. У подножия они отыскали пещеру и укрылись от холодного ветра, и Фашналгид приказал одному из своих людей разжечь небольшой костер. Сам он достал из кармана походную фляжку и сделал большой глоток.

Беси Бесамитикахл уже оказала ему некоторые услуги. Она показала ему дорогу через пригороды Кориантуры, где можно было спуститься с холмов. Дорога была укромной, и они сумели миновать все части Первой гвардии, размещенные вдоль укреплений. Так Фашналгид стал по сути дела дезертиром.

Он располагал определенными навыками, способными сбить со следа. Они будут ждать здесь до тех пор, пока в виду не появится армия Аспераманки, движущаяся с юга. Потом он передаст Аспераманке личное послание олигарха.

Они привязали лойсей и заставили их лечь, а сами спрятались за животными, чтобы хоть немного согреться, и стали ждать появления армии. Фашналгид читал сборник любовной поэзии.

Прошло несколько часов. Солдаты начали вполголоса жаловаться друг другу. Туман рассеялся, небо, лишь местами затянутое легкой дымкой, стало голубым. В отдалении послышался стук копыт. С юга приближались всадники.

Костяной Утес был бастионом, устроенным самой природой на стыке высокогорных равнин, изгибом идущих от залива Чалца. Равнины разделялись каньоном, который нельзя было миновать.

Фашналгид спрятал томик стихов в карман и вскочил на ноги.

Он чувствовал — как очень часто в прошлом — странное безволие. Часы ожидания вкупе с печальным слогом стихов ослабили его решимость. И тем не менее он резким голосом отдал своим людям приказ отступить в укрытие, а сам вышел на открытое место. Он ожидал увидеть перед собой авангард армии. Вместо этого появились два всадника.

Всадники медленно приближались. Оба устало поникли в седлах. На обоих армейская форма, лойси наполовину обриты, на военный манер. Фашналгид выкрикнул всадникам приказ остановиться.

Один из всадников спустился с лойся и, с трудом волоча ноги, подошел к капитану. Всадник был очень молод, почти юноша, с серым от пыли и усталости лицом.

— Вы из Ускутошка? — хрипло спросил всадник.

— Да, из Кориантуры. А вы из армии Аспераманки?

— Мы обогнали основные части почти на три дня. А может быть, и больше.

Фашналгид задумался. Если он пропустит всадников, тех наверняка остановят посты майора Гардетаранка и, конечно, заставят рассказать, где сам Фашналгид. Обдумав такую возможность, он сказал себе, что не сможет хладнокровно пристрелить кавалеристов — зачем, ведь у этого малого на рукавах нашивки лейтенанта-энсина. Единственный способ остановить их — честно рассказать об участи, которая уготована им и всей армии, и заручиться их откровенной поддержкой.