Огненный бассейн (Сборник фантастических романов) - Кристофер Джон Страница 26

Мы — вернее, некоторые из нас, — должны были произвести разведку. Мы почти ничего не знали о треножниках, не знали даже, разумные ли это машины, или средства передвижения других разумных существ. Нужно было узнать больше, прежде чем надеяться на успех, и существовал лишь один способ получить эти знания. Кто-то из нас должен был проникнуть в город треножников, изучить их и вернуться с информацией.

План был таков. Город находится на севере, в стране, называемой Германия. Каждый год в него приносят некоторое количество только что надевших шапки, чтобы они служили треножникам. Отбирают их разными способами. Я сам был свидетелем одного способа в замке де ла Тур Роже, когда Элоиза, дочь графа, стала королевой турнира. Я пришел в ужас, узнав, что в конце своего короткого правления она станет рабыней врага, пойдет на это с радостью, считая честью.

Среди немцев каждое утро праздника проводились игры, на которые собирались молодые люди со всей земли. В честь победителей давали пир, после чего они тоже отправлялись служить в город. Мы надеялись, что на следующих играх один из нас выиграет и получит доступ в город. Мы надеялись… Что произойдет с ним потом, неизвестно. Для успеха придется целиком полагаться на себя, как в изучении треножников, так и в передаче информации. Последнее было, вероятно, труднее всего. Хотя ежегодно десятки, а может, сотни уходили в город, никто оттуда не вернулся.

И вот снег у входа в тоннель, где проходили наши тренировки, начал таять, а неделю спустя лежал лишь островками, появилась свежая трава. Небо поголубело, солнце отражалось от белоснежных вершин, и мы быстро загорели в чистом, разреженном воздухе. В перерывах мы ложились на траву и смотрели вниз. В полумиле под нами виднелись маленькие фигурки. Нам они были видны, но от тех, кто мог бы заметить их из долины, они прятались. Это был наш первый отряд, отправившийся добывать продовольствие на богатых землях людей в шапках.

Я сидел с Генри и Бинполом немного в стороне от остальных. В горах жизнь всех тесно связана. Но у нас эта связь была еще теснее. Трудности, выпавшие на нашу долю, уничтожили ревность и вражду, которые сменились подлинной дружбой. Все ребята в нашем отряде были друзьями, но отношения между нами троими все же были особыми.

Бинпол печально сказал:

— Я сегодня не взял метр семьдесят…

Говорил он по-немецки. Мы изучали этот язык и нуждались в практике. Я ответил:

— Иногда выходишь из формы. Ты еще наверстаешь.

— Но у меня с каждым днем результаты все хуже.

— А я сегодня обошел Родриго, — заметил Генри.

— У тебя все в порядке.

Генри тренировался в беге на длинные дистанции, и Родриго был его главным соперником. Бинпол упражнялся в прыжках в длину и в высоту. Я был одним из двух боксеров. Всего было четыре вида состязаний (четвертое — спринтерский бег), и они проходили в остром соперничестве. Генри хорошо шел с самого начала. Я был уверен в себе, во всяком случае, по отношению к здешнему противнику. Это был Тонио, смуглый юноша с юга, выше меня, с более длинными руками, но не такой быстрый. Бинпол же все пессимистичнее смотрел на шансы попасть в команду.

Генри успокаивал друга, говоря, что слышал, как инструкторы его хвалили. Интересно, правда ли это, или выдумано для поддержки? Я надеялся на первое.

Я сказал:

— Я спрашивал Иоганна, принято ли решение о том, сколько нас пойдет.

Иоганн, один из наших инструкторов, приземистый мощный светловолосый человек, выглядел диким злобным быком, но в глубине души был очень добр.

— И что же он сказал?

— Он не уверен, но думает, что четверо — лучшие из каждой группы.

— Значит, трое нас и еще один, — сказал Генри.

Бинпол покачал головой:

— Мне не выйти.

— Выйдешь.

— А четвертый? — спросил я.

— Возможно, Фриц.

Это был лучший спринтер. Фриц — немец и пришел к нам из местности на северо-востоке. Главным его соперником был француз Этьен, который нравился мне больше. Этьен был веселый и говорливый, Фриц — молчаливый и угрюмый.

— Пусть кто угодно, лишь бы мы втроем прошли, — сказал я.

— Вы двое пройдете, — сказал Бинпол.

Генри вскочил на ноги.

— Свисток. Пошли, Бинпол. Пора за работу.

У старших были свои задачи. Одни тренировали нас, другие уходили с отрядами за пищей. Были и такие, кто изучал немногие книги, оставшиеся от древних, и старался заново постигнуть чудеса искусства наших предков. Бинпол, когда представлялась возможность, бывал с ними, слушал их разговоры и иногда даже высказывал свои предположения. Вскоре после нашей встречи он рассказывал — мне казались эти слова ерундой — о чем-то вроде гигантского котла, который без лошадей приводил в движение экипажи. Нечто подобное было открыто — и открыто заново — здесь, хотя и не работало пока должным образом. А планы у нас были еще грандиознее — получать свет и тепло при помощи того, что древние называли электричеством.

А во главе всех стоял один человек, он держал в своих руках все нити управления, решения его выполнялись беспрекословно. И это был Джулиус.

Ему около шестидесяти лет, он мал ростом и хром. Мальчиком он упал в расщелину и сломал бедро. Оно неправильно срослось, и он остался хромым. В те дни дела в Белых горах шли по-другому. У тех, кто там жил, была единственная цель — выжить, и число их уменьшалось. Именно Джулиус подумал о привлечении людей извне. И он верил — и заставлял верить других, что придет день, когда человек выступит против треножников и победит их.

И именно Джулиус разработал план, к выполнению которого мы сейчас готовились. И Джулиус же должен был сделать окончательный выбор.

Однажды он пришел взглянуть на нас. У него были седые голова и борода, красные щеки, как у большинства тех, кто провел всю жизнь в разреженном воздухе высот. Он опирался на палку. Я увидел его и сосредоточил все внимание на поединке, в котором участвовал. Тонио парировал мой удар левой и нанес удар правой. Я увернулся, сильно ударил его по ребрам, а затем слева ударил по челюсти, отчего он упал.

Джулиус поманил меня, и я побежал к тому месту, где он стоял. Он проговорил:

— Ты совершенствуешься, Уилл.

— Благодарю вас, сэр.

— Тебе, наверное, не терпится узнать, кто из вас примет участие в играх?

Я кивнул:

— Немного, сэр.

Он изучал меня.

— Когда треножник схватил тебя, ты помнишь то, что чувствовал? Ты боялся?

— Да, сэр.

— А мысль о том, что ты будешь в их руках, в их городе, не пугает тебя? — Я промолчал, а он продолжал: — Есть альтернатива выбора. Мы, старшие, можем оценить вашу быстроту и совершенство тела и мозга, но мы не можем читать в ваших сердцах.

— Да, — признал я, — меня это пугает.

— Можешь не идти. Ты будешь полезен и здесь. — Его бледно-голубые глаза смотрели на меня. — Никто не узнает, что ты предпочел остаться.

— Я хочу идти. Мне легче перенести мысль, что я буду в их руках, чем позор, если меня оставят.

— Хорошо. — Он улыбнулся. — И ты ведь уже убил треножника — сомневаюсь, чтобы другой человек мог похвастать этим же. Теперь мы знаем, что они не всемогущи.

— Вы хотите сказать, сэр…

— Я хочу сказать то, что сказал. Есть и другие соображения. Готовься, трудись, если хочешь быть избранным.

Позже я видел, как он говорил с Генри, и он мне ничего не сказал.

На протяжении всей зимы наша диета, хоть и сытная, была однообразна — сухое или соленое мясо, которое, что с ним ни делали, оставалось тяжелым и неаппетитным. Но в середине апреля наш отряд привел с собой шесть коров, и Джулиус решил, что одну можно зарезать и зажарить. После пира он произнес речь. Когда он проговорил уже несколько минут, я понял — и возбуждение сразу охватило меня, — что наступил момент объявления имен тех, кто сделает попытку разведать город треножников.

Джулиус говорил негромко, а я с остальными ребятами находился в дальнем конце пещеры, но слова его ясно доносились до нас. Все слушали внимательно и молча. Я взглянул на Генри — он был справа от меня. Мне показалось, что он выглядит уверенным. Моя собственная уверенность быстро ослабела. Вероятно, он пойдет, а я останусь.