Теория судного дня - Алексей Аникин Страница 26

Да и хотели ли люди на самом деле спасения?

Макс очень в этом сомневался. Он вырос на Холдене, и не испытывал никаких иллюзий по поводу этого. Наивных туристов, попавших в «живую мечту», он вовсе не жалел. Потому что он научился ясно видеть их сущность тоже, точнее то, за что их всех и цепляли – природный человеческий эгоизм. Ведь город был лишь следствием, а не первопричиной. Люди сами создали его для себя, они сами желали попасть в эту ловушку.

Какими бы невинными или хорошими они бы не казались – а часто этого не было и в помине – всегда и все они делали исключительно для себя. Все люди на самом деле были просто потребителями. Их интересовало только собственное удовольствие, и больше ничего. Никто не думал глобально, об обществе в целом. Никому не было интересна судьба человечества в целом, никто даже не задумывался над этим так, как Макс – и если бы он попробовал обсудить эти свои мысли хоть с кем-то из своих знакомых или друзей, его бы никто не понял, о чем он вообще. В понимании холденского обывателя, что не приносило личной выгоды или удовольствия было ничего не стоящей глупостью.

Макс и сам не знал, почему он не такой, как все остальные.

Он ничем принципиально не отличался от обычных холденских детей. Кто был его родителями, он не знал, как не знали и остальные дети. В современном мире Внутренних Систем, благодаря ускоренному взрослению и бодификации, дети с самого рождения нуждались в самом минимальном уходе, беременность и взросление происходили очень быстро – их родители просто сбрасывали свое потомство в специальные приемники и тут же забывали о них навсегда. Древние автоматические комплексы, еще работающие на Холдене, брали первоначальную заботу и бодификацию на себя. Содержать в исправном состоянии такие автоматические детские приемники стоило не дешево, и поэтому каждый из них был приписан какому-то из салонов «живой мечты». Под предлогом поддержки популяции, салоны выдавали премию родителям, имея при этом свою выгоду – после того, как дети становились хоть немного самостоятельны, они приносили пользу салонам, работая на них, привлекая клиентов.

Начиная с полугода, благодаря интенсивной бодификации и вливанию скилл-модов, и до условного взрослого возраста в 8 лет, холденские дети «отрабатывали» свое рождение на какой-либо из салонов пси-дрима. Официально это не считалось рабством, и флот «Гидры» никак не препятствовал происходящему, потому что они сами имели жирную прибыль со всей этой индустрии «живой мечты».

Одним из таких обычных холденских детей и был Макс.

Впрочем, были варианты и похуже.

Мир Холдена не был таким уж однородным, и он мог бы родиться в портовой зоне, куда сгоняли всяких мутантов и прочих неблагонадежных граждан, погрузившихся на социальное дно благодаря все тому же пси-дриму – жизнь там текла в более суровом режиме, хотя все еще оставалась в пределах 1-го класса планетарной социальной классификации. Хотя, с другой стороны, он не был рожден и в привилегированной зоне, вплотную примыкающей к Санктусу, городу-эдему бессмертных элит. Судьба распорядилась так, что Макс был просто одним из миллионов ничем не примечательных человеческих существ этого мира.

Если не считать его размышления и склонность по-особому смотреть происходящее.

Вынужденный работать в структуре пси-дрима, он по возможности старался избегать обязанностей по завлечению новых клиентов, но это избегание нисколько не меняло глобально происходящей реальности и его мыслей.

Он просто не понимал, никогда не понимал.

Если весь мир загнивает, если все так плохо – почему людям не объединиться и не сделать что-то хорошее? Почему не отбросить личное ради общего? Почему люди такие, какие есть? Почему обманывать других хорошо, а помогать – смешно и предосудительно? Почему древние машины используют, чтобы только зарабатывать на пороках людей, а не для того, чтобы установить справедливый для всех порядок в котором никто ни в чем не будет нуждаться? Почему все так любят себя самого, что готовы на любое предательство и жестокость, лишь бы им самим было хорошо?

Как ребенок, он не вполне осознавал, что его мысли слишком идеалистичны, и поэтому со всей непосредственной искренностью смотрел на весь этот цивилизованный, пропитанный ядом мечты, мир. Мир, из которого он сам не мог врываться, поскольку появился на свет именно здесь и сейчас, неразрывно включенный в структуру всего этого.

Или мог?

А ведь мог.

Макс не сразу понял это, но однажды обстоятельства сложились так, что он увидел пусть к новой жизни.

Поворотной точкой стал пьяный уличный бомжара, который громко и несвязно орал во все горло. Сил, чтобы стоять, у него особо не было, поэтому он держался руками за металлическую опору здания – и даже при этом его шатало – но орал он мощно. Мальчишки-«заводилы» собрались вокруг него, со смешками и восхищением ожидая, чем все это кончится. А кончится чем-то интересным это было просто обязано, потому что «Гидра» категорически не допускала никаких проявлений подобного поведения на улицах подконтрольного города-мира, ревностно охраняя его репутацию как комфортного и цивилизованного места. Наверняка патрулю уже сообщили, и он уже в пути.

- Че?! Лезите?! – с надрывным пафосом разорялся бомж, пытаясь сфокусировать мутный взгляд на толпе, сгрудившейся около какого-то салона «живой мечты», в котором проходила промо-акция, привлекшая в данный момент такое множество народа, - Ну лезьте, лезьте!.. А все могло бы быть совсем не так!!

Что именно должно было быть «не так» было не очень понятно, но окружившие его мальчишки, переговариваясь между собой, решили, что этого алкаша как раз и выкинули из какого-то салона, после того как он не смог оплатить свою дозу искусственно созданной псионной реальности – поэтому он и возмущается. То, что он был пьян, было одним из доказательств их предположений. Подобные неудачники часто пытались компенсировать потерянную «мечту» алкоголем, что, впрочем, было очень слабым замещением и только усугубляло жалкое существование.

Реальность вокруг буйствовала бесконечной рекламой со всех сторон, огромные толпы людей бесконечным потоком проходили мимо, салоны «живой мечты» зазывали всеми возможными способами в свое нутро – все это пылало, искрило и фонтанировало. Равнодушный, неостановимый праздник, совершенно безжалостный к лишившемуся всего