Странный приятель - Чекрыгин Егор Страница 27

Пару раз вдали мелькали разъезды кредонских егерей. Но Йоовик избегал боя, предпочитая прятаться в пыли и камнях.

— Что толку-то… — ответил он на вопрос Ренки после первой встречи с неприятелем. — На вон, сам глянь, — сунул он ему в руки плохенькую медную подзорную трубу. — Простая солдатня. И всех ценностей — верблюды да мушкеты с пистолетами. Верблюдов в наш лагерь не приведешь, слишком много вопросов может возникнуть. А мушкеты и пистолеты… Сбыть их, конечно, можно, но не такая это большая ценность, чтобы ради них мараться… Идем дальше. — Угу, — согласился он с Ренки во второй раз. — Три офицера в отряде — это неплохо. В отличие от обычной солдатни у них в сумках наверняка и золотишко может позвякивать, и украшения всякие есть с камешками драгоценными. Да и снаряжение побогаче солдатского будет. Но ведь их отряд на четыре человека больше, чем наш. К тому же они пошустрее будут благодаря своим верблюдам, а на каждый наш выстрел у них три-четыре ответных. Сам давай подумай. Коли мы по ним с дальней дистанции пальнем, всем залпом, дай боги, одного-двух зацепим. — Они на своих верблюдах деру дадут… недалеко, только чтобы мы их не достали. А потом начнут они гнать нас, как волчью стаю, заезжая то с одного, то с другого боку и из длинноствольных своих мушкетов издали постреливая. Долго нам такого не выдержать, это я тебе точно сказать могу. А коли и найдем возможность их на близкое расстояние подманить да в упор залп дадим… свалим человек пять-шесть. Оставшиеся же в нас сначала по паре пистолетов разрядят, а дальше либо в пики, либо опять же издалека перещелкают.

— Но какой тогда вообще смысл в нашем походе? — возмутился было Ренки. — Если мы только и делаем, что прячемся?!

— В поиске хорошей добычи. — Йоовик ощерился глумливой улыбочкой, глядя на недовольное лицо молодого капрала. — А она, парень, сама редко в руки дается. За ней побегать надо. Но ты не боись. Подберемся поближе к вражескому лагерю, там и выбор будет побогаче, и кредонец пожирнее.

Как Ренки ни старался, но песок под его ногами хрустел просто оглушительно. Почему этот хруст до сих пор не всполошил весь вражеский бивуак, лично для него было загадкой. Однако факт налицо. Противник спал, даже не подозревая, что к нему подбирается смерть в лице лично его, капрала Ренки Дарээка, и сопровождающего его капральства Йоовика.

Увы, ночь только начиналась, а капралу Дарээка уже опять дали понять, как многому ему еще предстоит научиться, чтобы сравняться в мастерстве с остальными солдатами роты Бида. Вот только он сам не был уверен, что хочет этому учиться.

Определенно вид боевых действий, которому отдавал предпочтение этот офицер из простолюдинов, был лишен каких-либо признаков благородства, что бы ни твердил там Готор, которого почему-то не коробила необходимость подкрадываться в ночи к спящему врагу, чтобы напасть на него, полусонного, безоружного и растерянного.

Он даже говорил, что в его краях это почитается за особую доблесть, ибо для того, чтобы все это сделать, требуются умения, которых у простого солдата обычно нет.

Зато (Ренки был в этом уверен) у любого разбойника этой «доблести» с избытком. Да и что, в сущности, отличает их рейд от обычного бандитского нападения с целью захвата добычи? Лишь то, что на них мундиры, а свое оружие они получили от короля?

Только вот мундиры по большей части так измазаны в пыли и грязи, что форменную одежду солдата узнать в них весьма непросто. Да и оружие наполовину трофейное, и почти у каждого — свое особенное… Вроде шпаги Ренки, которую он обычно хранит в обозе, вешая на пояс стандартный пехотный тесак, но которую ему позволили взять с собой в рейд вместе с егерским длинноствольным мушкетом и кинжалом неизвестного происхождения, заменяющим штык.

Почему Ренки вообще участвует в этой бандитской авантюре? Потому что Доод очень ловко намекнул ему, что благородный оу Дарээка сейчас ходит в нахлебниках у собственных друзей и подчиненных. Мол, они делают всю грязную работу, а Ренки, чистюля этакий, только сливки снимает, делая вид, что все остальное его не касается. Слышать такое неприятно, особенно когда сам осознаешь, что все сказанное — правда.

Задумавшись, Ренки вдруг понял, что по сути-то даже в их банде от него не было никакой особой пользы. Раньше ему казалось, что он в банде чуть ли не второй человек, ибо кому еще командовать простолюдинами, которые только счастливы подчиняться людям, изначально рожденным для властвования, как не двум благородным оу? Но после того как Готор поведал ему о своем видении обязанностей вожака, Ренки пришлось мысленно признать, что пока банда заботилась о нем, а не наоборот.

Ну да, боец Ренки, может быть, и неплохой и в критической ситуации, особенно с клинком в руке, может внести весомый вклад в общую победу. Но только с клинком в руке пока привелось драться всего один раз. И то — это Ренки тогда втравил всех в драку с целой кредонской армией, и если бы не вмешательство Готора, банда бы просто исчезла.

Есть же хотелось каждый день. И одеваться. И греться у костра. А едой, одеждой и дровами его обеспечивали остальные (кстати, тоже неплохие бойцы).

Надо признать, что с этой точки зрения пока Ренки был всего лишь балластом для своих товарищей. А следовательно, Готор взял его в свою команду исключительно из жалости. Один благородный пожалел другого. Пусть у Готора и весьма странные взгляды на жизнь, но, даже познакомившись с некоторыми из них, Ренки и не подумал усомниться в благородстве своего товарища. Его право повелевать сразу бросалось в глаза.

Сознавать собственное ничтожество и жалость, которую испытывают к тебе окружающие, было просто омерзительно! Это даже в некоторой степени ожесточило сердце юноши. И если раньше он избегал «грязи», то, осознав свою бесполезность и беспомощность, решил, что должен погрузиться в эту «грязь» чуть ли не по шею. Назло себе и всему остальному миру.

Вот потому-то когда они увидели эту группу охотников и Йоовик рассказал всем свой план нападения, Ренки не сказал ни слова возражения, как бы противен ему этот план ни был. Да, в сущности, и не было тут ничего такого особенного. Если постараться, можно было припомнить схожие поступки и у весьма уважаемых героев древности. Просто в книгах это все было как-то… более красиво, что ли. А в изложении Йоовика план смотрелся мерзко и весьма жестоко.

Собственно, когда, приблизившись к вражескому лагерю, они заметили эту группу охотников, именно Ренки первым предложил на них напасть.

— Только очень богатые люди могут позволить себе содержать тут коней и верблюдов для охоты или носиться по степи, гоняя сурков и пустынных лис, пока вся остальная армия воюет, — убеждал он своего командира. — И пусть их больше… Но ведь непосредственно в охоте участвуют только богачи, а слуги едут сзади. Нам надо только дождаться, когда они поднимут лису и начнут ее гнать. Я читал в «Трактате об искусстве охоты», написанном оу Ровом Боонееко, что песчаные лисы имеют привычку убегать по большому кругу. Мы засечем место, где начнется охота, а потом…

— Гм… — вдруг вклинился в разговор один из простых солдат, судя по смугловатой коже и характерной форме лица, — пустынный житель. — Тока чушь все это. Песчаная лиса может и кругами бегать, а может и… как угодно, по-всякому убегать. Уж я-то точно знаю!

— А и не важно! — внезапно встал на сторону Ренки капрал Йоовик. — В одном парень прав — добыча это богатая. Так что дождемся-ка мы ночи, подкрадемся, охрану да слуг в ножи и… Гы-гы… сами знаете. Фадиг, — обратился он к пустыннику, — помнишь, тут, кажется, где-то колодец был? — Тот кивнул, подтверждая. — Думаю, остановятся они рядом с ним, а значит, и нам туда. Только смотрите, куда ноги ставите, чтобы следов четких не было. Коли наступите на песок, лучше сотрите.

Да, еще один пункт в длинном списке того, что не умел Ренки, — ходить, не оставляя следов. Тот же Йоовик всегда умудрялся помнить об этом и, будто бы даже не думая, выбирал для своего пути каменистую почву, старательно избегая песчаных линз, на которых бы его сапоги оставили четкие отпечатки.