Сыщик Бреннер - Шенгальц Игорь Александрович Страница 27

Он вытащил несколько книг и сложил их на ближайший стол. Стопка получилась довольно внушительной. Я с ужасом представил себе свое ближайшее будущее. Но боги, хоть я в них и не верил, смилостивились надо мной.

— Вам придется обождать! — строго сообщил Иосиф Давидович. — Это займет некоторое время. Советую пока занять себя чтением чего-нибудь достойного. Вот, к примеру, труды философа Гиодена — весьма занимательная вещь!..

И, более не обращая на меня внимания, Шварцман зарылся в бухгалтерскую отчетность, спасая тем самым меня от этой изнурительной работы. Право слово, мне было бы проще поймать пулю от преступника, чем изучать эти пухлые тома.

Тем не менее время тянулось мучительно долго. Первый час я, честно отдавая должное самоотверженности Иосифа Давидовича, последовал его совету и углубился в жизнеописание Гиодена. Но древний философ оказался на удивление нудным, к тому же он ратовал за правильный образ жизни: отказ от внебрачных связей и употребления столового вина. А я не мог представить свою жизнь ни без первого, ни без второго — это было бы слишком скучно. Неудивительно, что Гиоден кончил плохо. Смерть пришла к нему в виде сердечного удара и настигла философа в борделе, с кувшином вина в руке, в окружении местных красавиц. Не выдержал бедолага, пустился во все тяжкие, а ведь пить — это не книги писать, тут требуются многолетние тренировки.

Второй и третий час я посвятил скитанию по соседним залам. Каждый был выполнен в своем индивидуальном стиле, ни один элемент не повторялся. В любой другой день я бы с радостью привел сюда Лизу и Петру, чтобы и они могли вдосталь полюбоваться всем окружающим великолепием, но сейчас же я скучал и томился.

Четвертый, пятый и шестой часы я просидел почти неподвижно, наблюдая за работой Шварцмана. Я представлял себе, что сижу в засаде, как частенько случалось в моей биографии, и что пробыть здесь мне предстоит еще много часов. Но — удивительное дело — любая, даже самая скучная засада была невыразимо интереснее нынешнего моего времяпрепровождения.

На седьмой час я полностью постиг философию сторожа и погрузился в легкую дрему, время от времени переходившую в глубокий сон. Но так как прилечь я не посмел и сидел в неудобной позе, то, засыпая, тут же начинал похрапывать, отчего мгновенно просыпался.

Иосиф Давидович внимания на меня не обращал. Он проверял книги одну за другой, не разгибая спины, словно некий титан — железный человек, обходящийся без сна и отдыха.

Пошел десятый час нашего пребывания в архиве.

За окном уже брезжил рассвет, когда Шварцман оторвался от своей работы, поднялся из-за стола, потянулся всем телом так, что хрустнули кости, довольно улыбнулся и сообщил:

— Нашел! Вот список.

Я вскочил со своего места, радуясь окончанию томительного ожидания больше, чем в свое время радовался поимке банды грабителей, за которыми охотился три месяца, взял листок, на котором размашистым почерком было написано несколько фамилий.

— Семь фигурантов. Казалось бы, всего лишь? Но это все, поверьте. Вот, поглядите на даты, первый из них награжден Черным адлером двадцать шесть лет назад, а самый последний — ровно двадцать. После этого орден не вручали, заменив его Святым Петронием. А теперь посмотрите на левый столбик — там я выписал даты рождения всех награжденных.

— Тому человеку, которого я ищу, на вид лет сорок — сорок пять.

— Чудесно, — всплеснул руками Иосиф Давидович, — значит, вот этого можно вычеркнуть, этого тоже, да и этот староват…

Он быстро сокращал список, пока в нем не осталось лишь две фамилии. Взглянув на них, я взял перо у Шварцмана и самолично зачеркнул одно имя.

— Значит, вот кого вы искали? — подслеповато прищурился Иосиф Давидович. — А вы знаете, я ведь наслышан об этом человеке!

Я кивнул. Имя Дитмара Кречетова — героя войны, а после некоторых событий — одного из самых разыскиваемых преступников Руссо-Пруссии двадцать лет назад знал каждый. Только существовал один нюанс. Кречетов уже пятнадцать лет как был мертв — застрелен полицейскими при задержании.

XVII

Железный Адлер

…Дитмар Васильевич Кречетов — риттер-лейтенант гвардейского экипажа и старший офицер яхты «Корона», принадлежащей лично его императорскому высочеству наследнику-цесаревичу, в начале своей службы ходил в кругосветное плавание, повидал мир, после чего поступил на академический курс морских наук, который вскоре окончил с отличием.

В те дни, двадцать лет назад, когда война с Ниппоном находилась в самом разгаре, цесаревич, пребывая в смятенном состоянии души после разрыва с очередной пассией, решил развеяться, выйдя на яхте в море. По своему обыкновению и вопреки правилам, он не поставил об этом в известность отца, а явился на яхту и отдал приказ о немедленном отправлении.

Поначалу все шло великолепно. Стоял ясный день, дул легкий северо-западный бриз, цесаревич сидел на верхней палубе и пил шампанское, разгоняя тоску. Но сразу после полудня погода резко испортилась, и цесаревич, которому к тому времени уже наскучило путешествие, решил вернуться в гавань. Но не тут-то было! Из-за налетевшего урагана яхта на много миль отклонилась от курса, а когда ветер стих и тучи разошлись, оказалось, что «Корона» находится в прямой видимости двух ниппонских «наблюдателей» и одного военного парохода, которые, впрочем, ураган тоже изрядно потрепал.

К счастью, спустились сумерки, и выяснение отношений отложили до утра. Скрыться под покровом ночи «Корона» не могла. Паровая машина оказалась повреждена, а полный штиль, воцарившийся после урагана, делал паруса бесполезными. Казалось, все, что оставалось, это покорно ждать утра и либо сдаваться на милость ниппонских офицеров, навечно покрыв себя позором, либо вступать с ними в заведомо проигрышное сражение. Шансов у яхты против трех судов не было совершенно.

Цесаревич к тому моменту сто раз проклял в душе свою пассию, а заодно с ней и всех женщин на свете, кроме матушки, которую безмерно обожал, и собирался было окончить жизнь, как подобало первому из дворян, — выстрелом в висок. Тогда оставался шанс, что вражеские офицеры отпустят восвояси яхту с сановным телом.

Но тут в дверь его рабочего кабинета постучался старший офицер Кречетов и предложил совершенно безумный план спасения, который цесаревич, поразмыслив, одобрил.

План заключался в следующем. Под покровом ночи скрытно подойти на трех шлюпках, оборудованных минами, к ниппонским кораблям, уничтожив по возможности самый крупный из них, а в случае удачи повредить и второй. Тогда соотношение сил частично уравняется и «Корона» сможет принять бой.

И цесаревич, и Кречетов прекрасно понимали, что тот, кто пойдет на шлюпках, обречен. Даже если смельчакам удастся подорвать один из «наблюдателей», шансов на спасение не оставалось. Но Дитмар Васильевич вызвался самолично идти на первой шлюпке и порекомендовал нескольких офицеров, выразивших готовность составить ему компанию в этом смертельном рейде.

В два часа пополуночи все три шлюпки вышли к ниппонским судам. Громады кораблей вырисовывались в ночной мгле. Кречетов, возглавивший операцию, выбрал самый крупный из «наблюдателей», приказал остальным офицерам поддержать атаку и при успехе самостоятельно нападать на соседние суда.

Когда шлюпки почти достигли цели, их заметили часовые. На оклики Кречетов не отвечал, и часовые открыли огонь из ружей, но ни одна пуля не попала в цель. Тогда часовой на правом «наблюдателе» навел корабельное орудие на шлюпки. Осечка! Еще попытка — и вновь осечка!

В этот момент Кречетов уже наносил удар носовой миной. Вода, столбом поднявшаяся от взрыва, чуть было не затопила шлюпку, но риттер-лейтенанту повезло, он и его товарищи успели отвести свое суденышко назад и частично откачать воду.

Тут же вторая шлюпка, закрепляя успех, нанесла «наблюдателю» повторный удар в тот же борт, и судно моментально затонуло. Но и судьба шлюпки оказалась печальна. Канониры со второго «наблюдателя» расстреляли ее в упор, отправив на дно вслед за жертвой.