Александр Юрин - Горизонты безумия Страница 28

- Ближе подлетать нельзя, – сообщил из-за своего монитора астрофизик. – Горизонт событий может исказить континуум.

- Что случится в этом случае? – осторожно спросил второй пилот.

- Ничего хорошо, – откашлялся капитан. – Возможно искривление пространства-времени. А в этом случае, тысячелетия на Земле пролетят для нас за часы, а то и за секунды.

Повисла гнетущая тишина.

Подорогин уставился на мониторы камер внешнего обзора.

Седна неслась в пустоте, словно беглянка. Она не желала, чтобы её видели именно такой: использованной, обманутой, кинутой с поруганной честью на задворках Солнечной системы. Она, вне сомнений, заслуживала большего, но судьба, в свойственной для себя манере, распорядилась иначе. Судьбе было плевать на частности, её заботили лишь глобальные вопросы. Вопросы Вселенского естества. Крамольные личности лишь чинили преграды, отнимали время, сеяли смуту. От них следовало поскорее избавляться, либо держать в узде, стерев волю, память, самосознание. Оставить лишь изуродованную оболочку, как назидание, – дабы впредь никому не было повадно повторять ошибки прошлого.

Сейчас, вблизи, планетоид не казался столь ужасающим, что на расстоянии. Ярко-красный, местами оранжевый цвет, сменился на темно-коричневый. Точь-в-точь корка давнишней болячки.

Хотя рана и покрылась коростой, следы насилия никуда не делись: остались шрамы давних битв, подёрнутые инеем, как гноем. Далёкое Солнце освещало фурункулы и унылый пейзаж мёртвых равнин. Метеоритные кратеры походили на отверстия от пуль. Пологие хребты – на проступившие сквозь кожу рёбра. Молоко Млечного Пути в черноте – на отлетающую душу...

- Ты только представь, сколько крови они здесь пролили, прежде чем уйти, – шептал Грешник, словно прочтя мысли Подорогина. – Недаром и солнце перестало освещать пути господни. Никто из них даже не понял, что поверил антихристу. Второго пришествия не случилось. С небес спустился огнедышащий змей. Он выжег земную плоть, подчинил себе души страждущих, посеял всюду хаос. А потом скрылся в облаке пепла, даже не заботясь заметать следы...

Капитан откашлялся. Сложил руки на груди. Глянул на астрофизика; тот словно ждал, а может, просто тоже услышал Грешника.

- Майор...

Грешник обратил к говорившему глаза, полные скорби.

Астрофизик невольно осёкся, однако тут же взял себя в руки и заговорил ровным голосом:

- Кроваво-красный цвет Седны обусловлен тем, что её поверхность покрыта углеводородным осадком или толином, образованным из более простых органических соединений вследствие длительного воздействия ультрафиолетового излучения, – астрофизик перевёл взгляд на капитана. – Дело в физике, а вовсе не...

- Мы вас поняли, спасибо, – кивнул капитан.

Астрофизик облегчённо выдохнул – видимо он и впрямь расслышал обрывок фразы Грешника, а может весь монолог целиком.

- Толины, – подключился главный врач, – это органические вещества, линии поглощения которых обнаружены в спектрах многих ледяных тел внешней Солнечной системы. Как полагают, толины являются химическими предшественниками жизни.

Грешник хмыкнул.

- Жизни именно здесь больше не будет.

- Что вы такое говорите? – не понял доктор.

Капитан шагнул к Грешнику.

- Майор.

Грешник изобразил некое подобие стойки смирно.

- Вы сегодня слегка не в себе. Спишем это на общее переутомление. Я освобождаю вас от несения вахты, вплоть до схода с орбиты, – капитан обернулся; собравшиеся на мостике молчали. – Товарищи, наша миссия вступила в решающую стадию. Объявляю обратный отчёт. Старт к горизонту событий через двое стандартных суток. Попрошу членов экипажа не терять самообладания. Ваши навыки необходимы сейчас как никогда. Потому что от наших синхронизированных действий зависти судьба всей экспедиции, – последовала пауза. – Земля надеется на вас. И ждёт.

По мостику прокатился встревоженный шепот.

- Штурману, – продолжил капитан, – повторно рассчитать данные траектории полёта. У нас будет всего один шанс преодолеть горизонт событий. Ошибки недопустимы.

Штурман поднёс правую руку со сжатым кулаком к груди.

- Есть, капитан.

- Астрофизику – постоянно наблюдать за нарастанием гравитации. В случае критического изменения величин, незамедлительно докладывать мне лично.

Астрофизик кивнул.

Дальнейшие слова капитана сопровождались кивками и короткими репликами «есть, капитан».

- Пилотам провести тщательную диагностику силовой установки. Сисадминам протестировать бортовой компьютер и все нейронные системы корабля. Главному врачу расконсервировать противоперегрузочные ванны, настроить предохранительные клапаны ребризеров...

Подорогин слушал капитана, мысленно пребывая где-то далеко. Перед взором носились огненные шары. Они плясали на фоне коричневого планетоида и кричали детскими голосами: «Папа!.. Папа!.. Папа!.. Стой!» Они махали руками, строили рожицы, как никогда силились привлечь к себе внимание. Они хотели что-то сказать, но за всё время полёта Подорогин так и не понял, что именно. Точнее понял, но не поверил. Возможно, это был крест. Неспособность проникнуться чувствами мыслящих существ, которые на протяжении семнадцати с небольшим лет пытались предупредить горстку отважных космонавтов о смертельной опасности, что таится по ту сторону горизонта. Но что это за угроза? Действительно ли она существует? Или, может быть, всё наоборот, а шары лишь пытаются сбить с толку?!

«Так есть ли бог, или Грешник просто спятил, как и мы все, не сумев сохранить рассудок здравым вдали от дома?»

- Вы слышите меня?

Подорогин вздрогнул.

- Да-да, конечно!..

Капитан нахмурился.

- Почему вы летите на «Икаре»?

- Я... Я... – Подорогин тряхнул головой. – Потому что на Земле выбрали меня.

Капитан кивнул. Сказал шепотом так, чтобы слышал только Подорогин:

- В таком случае, не обманите их доверия. Пока Грешник не возьмёт себя в руки, под вашу ответственность попадает подведомственная ему служба контроля.

Подорогин приложил кулак к груди.

- Есть, капитан!

Капитан отошёл.

- Товарищи, а теперь попрошу всех вас заняться своими прямыми обязанностями. Вахтовый режим сохраняется, но, по возможности, старайтесь не засиживаться за личными делами, и всё свободное время посвящайте отдыху. Нас ждут непростые двое суток. Неопознанные горизонты. Возможно, боль... Я закончил. Спасибо.

Мостик постепенно пустел.

Подошёл Грешник.

- Он забыл добавить всего одно слово...

- Аминь, – кивнул Подорогин. – Это слово «аминь».

Подорогин лежал в противоперегрузочной ванне и прислушивался к пульсу в ушах. Казалось, в голове поселился маленький плотник. Он что-то строил, в угоду собственному желанию. На запросы носителя не отвечал. Только истошно колошматил киянкой по основанию черепа, всецело занятый собственным делом... А возможно, он кого-то звал – силился привлечь монотонным стуком внимание. Так матросы гибнущей подводной лодки выстукивают в необъятной пучине сигал SOS по внутренней обшивке судна.

«Спасите наши души!» – хотел закричать Подорогин, в так ходу мыслей, однако не проронил ни слова, потому что в зубах был зажат мундштук шланга, подающего кислородсодержащую смесь.

Дышать было тяжело – автономная установка системы жизнеобеспечения ванны, не шла ни в какое сравнение с внешними устройствами фильтрации воздуха «Икара». Подаваемая в лёгкие смесь газа отдавала резиной, раздражала гортань, провоцировала кашель. Маска, защищавшая глаза от стазиса, запотела изнутри, от чего чувство удушья только стократ возросло. Хотелось пошевелиться, оттянуть ремешок на затылке и просунуть пальцы под резину. Но повышенная гравитация вдавила тело в основание спинки, сковав движения. Изредка мышцы на руках и ногах сводила болезненная судорога, после чего конечности немели, – Подорогин мечтал об одном: выбраться из своего «саркофага», добраться до людей, придумавших его, и устроить самосуд. Страшный самосуд. Самое настоящее линчевание, с вилами, горящими в ночи факелами и пущенными по следам беглецов псами!

Масла в огонь подливал неугомонный плотник.

Этот маленький паразит, рубящий ход незнамо куда!

За последние двое суток гравитация увеличилась почти вдвое. Экипаж корабля походил на дождевых червей, брошенных на солнцепёке, в закупоренной железной банке – каких-то других аналогий у Подорогина не возникало. Мозг отказывался работать сносно, когда этого так требовали обстоятельства. Спина постоянно ныла: казалось, что на шею надели колодки, или посадили верхом ещё одного человека, который постоянно ерзает, не зная, как ещё усугубить муки. С конечностями и вовсе царила беда. Сосуды, по всей видимости, атрофировались за время полёта, отвыкли от земных нагрузок, утратили былую пропускную способность. Повышенная гравитация и вовсе устроила адское пекло, самый настоящий котёл, из которого невозможно выбраться! Постоянные отёки, спазмы, крики среди ночи... Корабельный лазарет был переполнен. И это в решающий момент. Когда до прыжка за грань остались какие-то двое суток. Точнее не осталось и их.