Темная лошадка. Начало пути - Архангельская Мария Владимировна Страница 28

– У меня к вам только один вопрос, – сказал Джозеф. – Как вы думаете, подверглись ли подобной мутации сами Конверс и Иген?

– На этот вопрос я, к сожалению, не могу ответить ни да, ни нет, – докладчик развёл руками. – Особенно не имея возможности провести психологические тесты и сравнить их пси-показатели последних лет с имеющимися у нас. Их поведение, казалось бы, не свидетельствует о здравомыслии. Однако Конверс всегда был… неуёмным. А его друг всегда стремился во всём ему подражать. Иногда люди становятся фанатиками просто потому, что такими родились.

– Ну, насчёт отсутствия здравомыслия у Конверса я бы с вами поспорил, – задумчиво произнёс генерал. – Ну да не о том речь. Что ж, спасибо, господа, все свободны. Капитан Мортимер, у меня к вам отдельный разговор.

Господа поднялись и проследовали к выходу. Канхо взглянул на Давину и тоже сделал приглашающий жест в сторону двери.

– Господин генерал, разрешите задать вопрос?

– Да, капитан?

– Вы и в самом деле думаете, что Конверс с Игеном действовали… не по своей воле?

– Нет, я так не думаю, – генерал качнул головой. – Но если мы принимаем только что прозвучавшую гипотезу, то можно предположить, что первая мутация была случайностью или несчастным случаем. Позже Симон с Александром, разобравшись, что с ними происходит, решили использовать своё открытие в своих интересах, однако сами с собой уже поделать ничего не могли. Вот это мне кажется вполне вероятным. Их одержимость должна была принять какую-то форму. Так почему бы и не завоевание мира?

Он замолчал. Давина больше не решалась спрашивать, и они в молчании вышли из корпуса в парк. На планете была уже осень, и стало прохладно, хотя и не настолько, чтобы надевать тёплую одежду. Местные невысокие деревья, с толстыми стволами и венчиком коротких ветвей на самом верху, толпились рядом со зданиями, а дальше парк тонул в растительности, привезённой с других планет. Почти всю поверхность единственного материка Пангеи занимала засушливая степь, прорезанная несколькими реками. Луны у планеты не было, и всё же жизнь тут сумела выбраться на сушу благодаря привычке некоторых рек пересыхать в жаркий сезон.

– Итак, как дела у вашего подопечного? – спросил Канхо, пока они неторопливо шли по дорожке.

– Он более чем успешно справляется с обучением и обогнал всех своих соучеников. На это уже обратили внимание, и господин Пикардо…

– Давина, о его учебных успехах я уже читал в ваших докладах и докладах господина Пикардо, спасибо. Но я надеялся, что вы сможете сказать мне больше о нём самом, как о человеке. И не надо, пожалуйста, пересказывать мне его психологическую характеристику – с ней я тоже ознакомился.

Давина уставилась на покрытие дорожки у них под ногами.

– Вы ведь так и не удосужились сойтись с ним поближе, не так ли? Давина, позвольте вам напомнить, что вы тут не отдыхаете. Вам дали бессрочный отпуск из действующей армии не для того, чтобы вы любовались красотами Пангеи. И за столько месяцев вы так и не изыскали возможности с ним подружиться?

– Он мне неприятен, господин генерал.

– Неприятен? Давина, что за детский сад? Никто не требует от вас, чтобы вы возлюбили его пылко, преданно и нежно. Но добиться его дружбы – это вполне в ваших силах.

Телепатка покаянно вздохнула.

– Время идёт, Давина. Наше положение всё хуже и хуже. Мы были вынуждены добиться, чтобы всех псиоников признали военнообязанными, потому как людей в Корпусе уже элементарно не хватает. А, да что там говорить – вы всё это должны понимать не хуже меня. Я разочарован в вас, капитан Мортимер. Сильно разочарован.

Ответить было нечего.

– Я сделаю всё, что в моих силах, господин генерал.

– Да уж постарайтесь. А теперь давайте пойдём, послушаем полковника Пикардо.

Полковник Пикардо, возглавлявший Псиучилище имени Кристины Эстевес, одной из первых телепатов Федерации, был у себя в кабинете. Гостям он явно обрадовался – оказалось, что они с Джозефом Канхо знакомы давным-давно, и когда генерал дал понять, что желает говорить без чинов, тут же предложил им фирхи – напитка, к которому пристрастился за время проживания на Пангее.

– Или вы предпочитаете кофе?

– Фирха вполне устроит, спасибо, – кивнул генерал.

– Я бы предпочла кофе, если можно, – сказала Давина.

– Тогда подождите, пока согреется вода. Сколько мы с тобой не виделись, Джозеф?

– Почитай, с довоенных времён, уже лет шесть будет. Да и сейчас я, как ни обидно, прилетел по делам. И, раз уж я здесь, решил поговорить с тобой о курсанте Танни. Ты пишешь о нём очень интересные вещи, Рик.

– Да, курсант Танни, – полковник уставился в свою чашку. – Честно скажу тебе, Джозеф, это первый такой случай в моей практике. Собственно, он уже готов к выпуску, все его преподаватели в один голос клянутся и божатся, что он вполне осилит итоговые экзамены. И это – всего лишь за год обучения! Ты можешь себе такое представить?

– Могу, раз ты так говоришь. Тебе я верю. Но ты уверен в выводах, которые сделал?

– Абсолютно.

– Рик, стоит ли умножать сущности без крайней на то необходимости? Возможно, парень просто очень талантлив. Я бы даже сказал – гениален.

– Джо, ни один музыкант, будь он хоть архигениален, не сможет сыграть концерт Мюльгаузена, впервые в жизни сев за рояль. Ни один псионик не может играючи справляться с упражнениями для пятого-шестого курса, едва приступив к обучению. Когда у тебя выявили способности к телепортации?

– На третьем курсе. Развивать начали на четвёртом.

– Вот видишь. А телекинетические способности проявились и того позже. Танни применил телекинез на второй неделе обучения, сумев удержать в воздухе два предмета одновременно. А с месяц назад он, опять-таки самостоятельно, начал эксперименты с пирокинезом. Райан Танни действительно талантлив, в этом сомнений нет, но не в одном таланте тут дело. Я убеждён – на самом деле он всё уже знал и умел задолго до поступления в моё училище. И сейчас он не учит, он вспоминает.

– А ты уверен, что действительно вспоминает, а не…

– Сознательно скрывает истинный уровень своих знаний? Джозеф, не обижай моих сотрудников. Ты же и сам помнишь, каким тесным бывает контакт у учителя с учеником во время прохождения иных упражнений, и как трудно что-либо скрыть при таком контакте. Впрочем, я ничуть не возражаю, если ты захочешь провести глубокое обследование. Я бы даже рекомендовал это сделать – а вдруг мы сумеем прорваться сквозь его амнезию, и он вспомнит, где и когда проходил обучение.

– Глубокое обследование уже проводилось в госпитале, – проворчал Канхо. – Но все наши специалисты так и остались ни с чем. Возможно, им уже тогда следовало бы насторожиться… Ладно, Рик, я хочу взглянуть на этот твой феномен. Устрой ему экзамены сразу после праздников, раз уж преподаватели так уверены, что он к ним готов. А после этого я с ним поговорю. Давина, вода давно вскипела, пейте свой кофе.

Невысокая кирпичная стена, стоявшая посреди комнаты, начала дымиться, в её центре появилось медленно расползающееся чёрное пятно. Дымок стал гуще, и на пятне появились первые язычки пламени. Пискнул датчик. Райан пристально, до рези в глазах, смотрел на обгорающие кирпичи. Когда стена прогорела насквозь и в ней появилась дыра, он расслабился, и огонь тут же стал гаснуть. Только блестели красными глазками места, где кирпич продолжал тлеть, да дым стал ещё гуще, распространяя по лаборатории запах гари.

– Пятый разряд, – раздался позади голос Давины Мортимер. – Впрочем, никто и не сомневался.

Райан вытянулся и щёлкнул каблуками.

– Вольно, курсант, – телепатка подошла и встала рядом с ним, задумчиво рассматривая прожжённую дыру. – Вы не пошли в город?

– Как видите. Доброе утро, госпожа капитан.

– Доброе. А почему, если не секрет?

– Мне нечего сегодня праздновать, я не принимал участия в Дейнебской войне. К тому же… охраннику будет трудно присматривать за мной в толпе.