Баба Люба. Вернуть СССР (СИ) - Фонд А. Страница 29

Как по мне, так ей бы ещё метлу в руки для завершения образа.

Но глаза Анжелики сияли восторгом.

— Где вы взяли такую красоту? — с придыханием спросила она, любовно поглаживая черепа перед зеркалом.

— Да приобрела по случаю, у тебя же скоро день рождения, — отмазалась я, — Но раз сейчас надо — то дарю сейчас. Только ты же понимаешь, что это дискотечная одежда и на уроки в школу ходить в этом не стоит?

Анжелика понимала, но почему-то у меня были такие подозрения, что этот ужас периодически будет одеваться и на уроки.

— А теперь иди и ешь, — сказала я, а сама заторопилась на рынок.

Я уже капитально опоздала и чувствовала, что Рафик будет сильно не доволен. После вчерашнего я и не сомневалась, что моя карьера повисла на волоске.

Поэтому из подъезда выскочила как заполошная и заторопилась на базар.

— Любовь Васильевна! — послышалось откуда-то сбоку.

Я оглянулась. Так и есть — Алексей Петрович, собственной персоной. Ты гля какой, даже из машины выскочил. Я невольно хмыкнула, постаравшись, не показать всю палитру скепсиса на лице.

И вспомнила утреннее происшествие:

— Спасибо вам, милая девочка! — сказал спасённый дедуля дрожащим от волнения голосом, — если бы не вы, я бы тогда точно умер.

— Рада, что у вас сейчас всё хорошо. Выздоравливайте, — с улыбкой ответила я и прошла к выходу, даже не взглянув на бывшего шефа.

Тот вскинулся, хотел что-то сказать, но я демонстративно не обратила внимания и вышла. Видеть его потрясённое лицо было приятно. Так тебе! Получай пинок в карму, скотина! Хотя такие вот люди не особо заморачиваются моральными терзаниями. Как говорится, им «плюнь в глаза — скажут божья роса».

И теперь он шел ко мне с целью поговорить и я поняла, что так я точно опоздаю.

— Любовь Васильевна! — прижал руки к груди Алексей Петрович. — Я хотел поблагодарить…

Он взглянул на моё вытянутое в скепсисе лицо и сбился с мысли.

— Я хотел извиниться…

— Так поблагодарить или извиниться? — едко уточнила я и ещё более едко добавила, — да не беспокойтесь вы так, Алексей Петрович, вашему дедуле я ничего не скажу. А теперь пропустите, спешу. Некогда мне.

— Любовь Васильевна! Подождите! — всплеснул руками Алексей Петрович. — Вы спасли жизнь моего отца. А я вам тогда не поверил… и мне так неудобно…

— Ага, и наговорили кучу гадостей и уволили с работы! — припечатала я мстительно.

Ну а что, получай фашист гранату, раз так. Кто сказал, что воспитывать нужно только детей?

— Любовь Васильевна! — Алексей Петрович чуть не плакал. — Простите меня, пожалуйста. Я ошибся тогда! В основном дворники — это полумаргинальные элементы, регулярно закладывают за воротник, доверия им нет никакого! Вот я и пустил вас под одну гребёнку.

— Полумаргинальные элементы, говорите? А ничего, что писатель Платонов тоже был дворником? И певец Пенкин? — вспомнила Семёна я, — четыре октавы! А Виктор Цой был кочегаром. Знаете, вот не надо мерять всё по общепринятым шаблонам, Алексей Петрович. Не всё всегда то, чем кажется.

— Но…

— Вы же тоже научный сотрудник, если я не ошибаюсь, — едко проговорила я, безжалостно растаптывая его самоощенку, — а глядя на то, что вы работаете в ЖЭКе, кто-нибудь да и подумает, что и вы — какой-нибудь полуразложившийся люмпен.

Алексей Петрович дёрнулся от моих слов, как от пощёчины. Но мне было ещё маловато. Низвергнутого с пьедестала руководителя следовало добить, раз сам рухнул.

— А извинений мне от вас не надо, — одними губами обозначила улыбку я, — был бы это чужой старик, вы бы даже не пошевелились. Только о себе все мысли, Алексей Петрович. А я этого не приемлю. Претит мне такое мировоззрение. Адью.

Я бросила взгляд на часы и припустила на базар. Капец мне будет. Рафик меня точно убьет.

Не убил.

Точнее его не было. Рафика в смысле не было.

— Где ты ходишь⁈ — напустилась на меня Гала, — я за двоих не успеваю, ты гля сколько народу!

Покупателей и вправду было много. И бедная Гала металась между двумя прилавками, моим и своим, успевая объяснять, расхваливать товар, давать пробовать, взвешивать и отсчитывать сдачу.

— Спасибо, — сказала я ей, одновременно накладывая лук какому-то дотошному дедку, который практически обнюхал каждую луковицу.

— Свои люди, сочтёмся, — белозубо улыбнулась Гала.

Была это женщина лет тридцати пяти — сорока, уже потерявшая ту милую девичью упругость, которая так привлекает мужчин. Но миловидность личика пока ещё оставалась. А вот лишние килограммы она старательно прятала под балахонистой одеждой.

Я продолжала отпускать товар, пока поток людей постепенно не иссяк.

— Вот это капец! — утирая испарину со лба, устало улыбнулась Гала, — словно кто-то торбу раскрыл.

— Да, что-то многовато их сегодня, — кивнула я, — как думаешь, почему вдруг?

— Может по радио какие новости были? А мы и не знаем. Напугали опять народ, вот все и кинулись продуктами запасаться.

— Надо бы и себе запасы пополнить, — задумалась я.

— А ты у меня творожок вон бери, — кивнула на остатки товаров Гала, — и сметана еще осталась. И масло коровье. А вот молока больше нет.

— А ты овощей тогда возьми, — предложила я.

Мы купили друг у друга продуктов, очень удобно.

— Любовь Васильевна! — меня догонял на автомобиле Алексей Петрович. Он открыл окно и одновременно рулил, и пытался выглянуть из окна.

— Алексей Петрович, — отрезала я, вы сейчас создаете аварийноопасную ситуацию. Продолжайте движение нормально.

— Нам нужно поговорить! — заявил Алексей Петрович.

— Мне уж точно не нужно, — отрезала я, — всё, что нужно было, мы с вами уже друг другу высказали.

— Любовь Васильевна! — мы-таки с вами поговорим, чего бы мне это не стоило! — упёрся Алексей Петрович.

— Флаг вам в руки! — хохотнула я и вильнула в переулочек.

Сзади засигналили машины — движение там было одностороннее.

Я прошла сквозь переулок и вышла на другой, параллельной улице (там, где было здание бывшего «Универмага» с агентством по трудоустройству населения).

Путь мой пролегал в универмаг. Там, на втором этаже находилась каморка потомственной колдуньи и ясновидящей. Нет, я во всё это не верю, особенно таким вот потомственным колдуньям. Но у меня появилась идея, как подзаработать чуток деньжат. И я была намерена попробовать её реализовать.

— Любовь Васильевна! — Алексей Петрович уже поджидал меня у перекрёстка, так, что я аж подпрыгнула от неожиданности.

Мда, я уже явно не в том возрасте, чтобы такие приключения совершать.

— Ах, отстаньте! — отмахнулась я.

Знаю, что по-хамски, но другого отношения он не заслужил. Понимаю, что совесть теперь его мучает. Но мои нервные клетки, утраченные от огорчения, когда он меня так по-скотски уволил, тоже не восстанавливаются. И дарить свои нервные клетки ему я не собиралась. Пусть теперь мучается!

— Любовь Васильевна! — совсем заколебал меня Алексей Петрович и я поняла, что он меня уже бесит.

— Вас послать или сами дорогу найдёте? — совершенно нелюбезно вызверилась я на него.

Знаю, что некуртуазно так, но, во-первых, устала на рынке, во-вторых, а чего мне перед ним реверансы совершать? Так что да, мелко хамлю. Пока мелко.

— Я вас очень прошу, Любовь Васильевна! — невзирая на возмущённые звуки сигналов из других автомобилей, Алексей Петрович выскочил на тротуар и открыл дверцу автомобиля из пассажирского места, — садитесь, я вас подвезу домой. Это не займёт много времени.

— Ладно, — согласилась я, потомственная ясновидящая, значит, подождёт, а мне уже самой стало любопытно, что такого собирается сообщить мне Алексей Петрович, раз так упорно преследует меня весь день.

Я величественно, словно королева Камилла на малом приёме в Букингемском дворце, прошествовала к автомобилю и села на пассажирское сидение. Сумку с молочными продуктами поставила на пол. И заёрзала в поисках ремня. Нашла. Пристегнулась. И только потом заметила ошарашенный взгляд Алексея Петровича.