Адмирал Империи – 30 - Дмитрий Николаевич Коровников Страница 29

раз, — бодро начал я, стоило седому флотоводцу появиться на мониторе. — Прошу великодушно извинить за беспокойство в столь поздний час, но тут, понимаете ли, такое дело привалило, что прямо никак не терпит отлагательств. Короче говоря, не уступите ли вы мне денька так на три парочку ремонтных доков на нашей верфи, а то больно уж корабли мои потрепанные страшно глядеть. Хочу привести их в нормальный вид…

Старый вояка на том конце канала связи явно был не в восторге от подобной моей просьбы. Еще бы, Козицыну и самому позарез нужны были сейчас ремонтные мощности для многочисленных вымпелов 3-й «линейной». После недавних схваток добрая треть из них требовала восстановительных работ различной степени сложности.

Василий Иванович тяжело вздохнул, скорбно насупил густые седые брови и взглянул на меня с отеческим сочувствием, как на неразумное дитя малое:

— Слушай, Александр Иванович, у меня ж у самого вон сколько кораблей покалеченных в очереди к докам стоит, сам прекрасно видишь на карте. Одних крейсеров штук пять-шесть наберется, а там еще и линкор «Сисой» с оторванной башней главного калибра, да флагман мой бывший еле дышит, с трудом до верфи дополз и сразу в ремонт встал. Да чего там далеко ходить — твой же собственный «Одинокий», между прочим, прямо сейчас в эллинге находится…

Глядя на сконфуженную физиономию старика Козицына, я в первую минуту поневоле начал испытывать угрызения совести. Введь говорит — всем сейчас несладко приходится, это только с виду орбитальная верфь огромная, а по факту — малюсенькая и тем более переделанная из гражданской.

— Александр Иванович, пойми меня правильно, — продолжал увещевать меня старый флотоводец. — При всем моем искреннем желании помочь тебе, объективно — я сейчас просто ну никак не могу выделить ни одного дока дополнительно. Хоть убей, нету. Во, дождемся, когда крейсер «Аврора» из ремонта выйдет — сразу тебе ее эллинг отдам. А пока уж не обессудь, потерпи…

Внимательно взглянув на Козицына, я по его прищуренному глазу понял, что этот хитрюга юлит и играет сейчас со мной. Я не обиделся и не оскорбился этим, ведь Василий Иванович — командующий 3-ей «линейной» и печется именно о ней, поэтому не на что здесь обижаться. Те не менее я был непреклонен, не желая уступать ни пяди в вопросе, от которого могла зависеть жизнеспособность моей 27-й «линейной». Слишком многое сейчас решалось быстрым восстановлением боеспособности моих потрепанных кораблей. Тут уж не до реверансов и дипломатии — или я выбью для вверенного мне соединения необходимые ремонтные мощности, или рискую в самый ответственный момент остаться без дивизии.

— Василий Иванович, давай на чистоту, — вновь подключился я к атаке, попутно напустив в голос как можно больше доверительности и проникновенности. — Ты ведь сам прекрасно видишь, что у меня в подразделении всего девять кораблей осталось. И то, считай, добрая половина из них на ладан дышит. В то же самое время, как у тебя в 3-ей «линейной» сейчас без малого четыре десятка неплохо экипированных вымпелов. Зачем же тебе одному такое богатство, а? Поделись с бедными, обделенными судьбой…

Мой собеседник на том конце линии связи аж крякнул от неожиданности. Определенно, Козицын не ожидал от недавнего назначенного им контр-адмирала Василькова, которого он буквально пару часов назад расхваливал перед своими подчиненными, столь неудобных вопросов.

Василий Иванович почесал затылок, обреченно покосился на мерцающую в сумраке рубки голограмму тактической карты и наконец скорчил недовольную гримасу. Однако, что бы он там себе ни думал, а очевидное неравенство налицо — две однотипные дивизии в составе одного космофлота, и одна из них крупнее другой чуть ли не четверо. Попробуй, объясни подобную несуразицу…

Упрекать за это вопиющее нарушение регламентов комплектования Козицына я не собирался, понимая, что хитрый старикашка всего лишь банально воспользовался моментом и в первую очередь озаботился сохранением родной 3-й «линейной». Кто ж его за это осудит по нынешним временам? Но и совсем уж спускать ситуацию на тормозах было нельзя — если сразу дашь слабину, потом любой сядет тебе на шею и свесит ноги.

В итоге после десяти минут торга и обмена любезностями командующий 3-й «линейной» все же сдался, осознав всю неотвратимость моей логической атаки. Василий Иванович тяжко вздохнул и удрученно покачал головой:

— Эх, Александр Иванович, ну и хитрован же ты, оказывается… Уже жалею, что лично поставил тебя командовать 27-ой, знал бы, чем обернется — трижды бы подумал, — наконец капитулировал вице-адмирал, обреченно махнув натруженной рукой. — Ладно уговорил, уговорил, чертяка языкастый, так уж и быть — выделю я тебе пару соседних ремонтных эллингов. Но имей в виду — не больше чем на трое стандартных суток, и то лишь из уважения к твоим прошлым боевым заслугам.

— Спасибо, Василий Иванович, премного благодарен, в долгу не останусь, — с чувством поблагодарил я вице-адмирала, который, поворчав еще немного, все же дал отбой и отключился от сеанса связи, оставив меня в одиночестве переваривать первую серьезную викторию на новом поприще.

— Ну что ж, верной дорогой идете, господин контр-адмирал, — сам себе удовлетворенно хмыкнул я, смакуя одержанную маленькую победу.

Получив от Козицына столь щедрый карт-бланш, я, не теряя ни минуты, тут же погнал освободившиеся эллинги линкор «Императрица Мария», где держал флаг мой давний боевой товарищ полковник Наливайко, а также «Черную пантеру» — новый крейсер неукротимой Наэмы Белло. Признаться, даже сейчас, спустя несколько часов, мне все еще не верилось в свалившуюся как снег на голову удачу. Еще бы, целых два полноценных ремонтных дока в безраздельное пользование, хоть и на считанные дни — да о таком богатстве иной командир может лишь мечтать.

Грех было не воспользоваться подвернувшимся шансом. И вскоре в просторных, ярко освещенных стапелях закипела круглосуточная работа — многочисленные армады сварочных роботов-ремонтников, сноровисто управляемые опытными инженерами-корабелами, в авральном режиме наращивали на округлые носовые части обоих кораблей слой за слоем сверхпрочной нимидийской брони. Казалось, будто неутомимые механизмы лепят исполинские глиняные горшки или кувшины, с маниакальным упорством складывая витки раскаленного добела композита. Только тут была не обычная керамика, а материал тверже алмаза, способный выдержать чудовищные нагрузки и температуры.

Зрелище рождения новой брони на глазах завораживало и пьянило. Метр за метром матово-малихитовый, отливающий платиной форштевень утолщался и уплотнялся, обрастая слоями несокрушимой защиты. Из аморфной массы исходного корпуса все явственнее проступали грозные очертания тарана — бронированного копья, готового пронзить и развалить надвое самые мощные крейсера противника.

И ведь на этом чудеса не