Помазанник из будущего. «Железом и кровью» - Ланцов Михаил Алексеевич Страница 29

Бандиты вылетели из небольшого перелеска метрах в ста пятидесяти от дороги, где сидели в засаде. Шквальный огонь из четырех пулеметов, встретивший нападающих, не оставил им никаких шансов — на месте достаточно внушительного, по местным меркам, отряда в двести всадников, чуть более чем через минуту образовалось копошащееся поле окровавленных тел. А по округе поплыли стоны и хрипы умирающих людей и лошадей.

Ефрейтор Иван Герасимов, первый номер пулеметного расчета, только перед экспедицией на Кавказ был повышен и до того никогда ранее как пулеметчик не воевал. Все больше с винтовкой, а до того и подавно с ружьем линейным служил. Да, он слышал, что в этих южных землях беспокойно, но никогда бы не поверил, что бандиты решатся напасть на кортеж Его Императорского Высочества. Поэтому выскочившие из засады бандиты стали для него полной неожиданностью.

— К бою! Товсь! Пли!

Слева и справа часто раздались глухие хлопки винтовочных выстрелов. Герасимов, с трудом понимая происходящее, скомандовал возничему забирать вправо, подготавливая пулемет [81] к стрельбе. Потянулись долгие секунды, а ощущение реальности у Ивана расплылось. Он даже не заметил, как проверил перекос ленты, сделал протяжку и начал мерно крутить ручку. Частые хлопки выстрелов им уже не замечались, слившись с таким же гулом соседних пулеметов. Лишь марево раскаленных газов и порохового дыма затягивало наступающий отряд легкой дымкой, за которой угадывались лишь силуэты.

Лента кончилась, но Иван еще секунд семь-восемь продолжал крутить ручку своей «мясорубки», прежде чем спохватился. Точными, сотни раз повторяемыми движениями Герасимов зарядил вторую ленту и вновь открыл огонь по тому месту, где должна была находиться группа кавалеристов противника. Но там уже было месиво, по которому кровавыми фонтанчиками бегали гостинцы его пулемета. Иван не слышал приказа прекратить огонь, а потому готов был продолжать вести огонь до последнего патрона. Он вообще не очень хорошо в этот момент слышал, находясь в каком-то странном аффективном состоянии. Поручику Алабаеву пришлось даже вмешаться, чтобы Иван прекратил уже расходовать впустую боеприпасы.

Оперативный допрос немногочисленных раненых военно-полевыми методами дал много полезной информации. Впрочем, признания «молодцов» не спасли. Пока рыцари братства «Красной звезды» допрашивали раненых бандитов, солдаты и казаки ударно копали общую братскую могилу. Когда же достаточный по размерам котлован был вырыт, а все показания и самые искренние признания тщательно записаны, Александр приказал добить пленных. Его волю исполнили без возражений. Все-таки не самое разумное решение — атаковать наследного принца империи. Оставили в живых только трех бандитов, выступавших в роли унтер-офицеров этой шайки, то есть командовавших десятками. Они и ранения получили легкие, и признались сразу, видя, как люди цесаревича допрашивают остальных. Да и предъявить кого-то собранию нужно было. Тем более что выяснилась причастность Османской империи к этому инциденту. То есть при банде числился турецкий эмиссар, который давал денег и провоцировал нападения. В том числе и это. К сожалению, он никогда не участвовал в атаках, а потому, вероятно, сбежал. Впрочем, это уже было и не важно, так как и без него вырисовывалась «картина маслом».

Глава 30

После завершения погребения цесаревич со свитой отправился дальше на собрание. И все время, оставшееся до прибытия в станицу, где была назначена встреча, размышлял о том, что он будет говорить посланцам горских племен. Прежнюю речь, почти дословно повторявшую текст официального послания, перечеркнули первые же выстрелы абреков. Так что приходилось оперативно «рожать» новую речь из сделанных еще в Москве заготовок. Сказать по чести, Саша до конца не верил в то, что на Кавказе кто-то пойдет на покушение, а потому особенно этот вопрос не отрабатывал. Это обстоятельство и вызвало лихорадочную умственную активность на грани возможностей.

Площадь станицы была заполнена людом основательно. Горцы и казаки занимали все скамейки, идущие с легким возвышением, образовывая своего рода амфитеатр. Собралось больше тысячи человек в виде различных представителей от горских народов и кланов, да и из разных казачьих станиц оказалось немало гостей. Даже с астраханских и донских земель добрались делегаты. И это не считая просто поразительного количества зевак, что толпились вокруг этой площади, собираясь понаблюдать да послушать издалека.

Спустя какие-то минуты после прибытия уже все в станице знали о происшествии на дороге, ибо казаки сопровождения оказались довольно словоохотливы. Просто до недержания.

Сказать, что представители горских кланов и родов не задергались, — значит ничего не сказать. У многих из них в голове пульсировала мысль о том, что пора бежать, дабы не попасть под горячую руку разъяренного наследника. Но «явить трусость гяурам» для «настоящих джигитов» было невместно. А потому все остались на своих местах, взяв верх над низменными страстями. К тому же бежать было непросто. Предусмотрительные казаки, вежливо отдав гостям «центральную трибуну», стиснули их с боков рядами своих ветеранов, а позади, среди праздной публики, стояли станичники моложе.

Кортеж остановился за импровизированным дощатым помостом, и цесаревич, видя, что «народ для разврата собрался» [82], решил не тянуть и сразу перейти к делу.

Выйдя на помост и оглядев высокое собрание, напоминающее стаю матерых волков в окружении своры волкодавов, Александр окончательно убедился в правильности принятого решения. Произносить здесь и сейчас заранее подготовленную речь значило уподобиться прорабу из старой комедии, вещавшему «о космических кораблях, бороздящих просторы Большого театра», перед лицом неблагодарной публики. Поэтому Саша дал присутствующим одобрительно погудеть, выражая радость встречи, и жестом усадил всех обратно.

— Мир вам и милость Создателя, — начал мерно и с выражением цесаревич. — Я собрал вас всех для того, чтобы объяснить мою позицию как наследника империи по делам на Северном Кавказе. В первую очередь, конечно, горскому населению, которое зачастую довольно плохо знакомо с положением дел в государстве. — Саша выдержал небольшую паузу и продолжил: — Империя пришла на Кавказ. Можно этому радоваться, можно горевать, но это ничего не изменит. Империя подобна древу. Она должна расти и укрепляться или погибнуть. Но в этом случае несладко придется не только давно живущим в ее кроне, но и тем, кто едва коснулся ветвей, — рухнувший ствол лесного великана раздавит всех. Именно об этом я собирался держать речь и об этом писал в своем послании. Но теперь придется говорить о другом. — Цесаревич выдержал многозначительную паузу.

— Сегодня кто-то пытался убить всех вас и ваши семьи. Если бы эта пуля, — Александр слегка приподнял перевязанную кисть левой руки, — была чуть точнее, я не смог бы поручиться за выдержку своей охраны и станичников. На месте переговоров пролилась бы кровь. — Саша сделал паузу и медленно обвел представителей горских народов холодным, жестким взглядом. — Скажите, уважаемые, как бы каждый из вас поступил, узнав о подлом убийстве своего старшего сына? Вы понимаете, что на Кавказ едва не пришла новая война? Кровавая и безжалостная, после которой эти горы опустели бы полностью. Подумайте, нужно ли это вам? Я думаю, нет! Но кому-то выгодна наша взаимная вражда! Вот, — Саша кивнул на пленников-абреков, — эти «молодцы» были в числе тех, кто напал на меня и моих людей по дороге сюда. Расскажите уважаемым гостям все, что рассказали мне.

Поначалу пленники немного стеснялись выступать перед таким скоплением народа, но потихоньку разговорились. Сразу после того, как им начали делать лечебно-профилактический массаж ногами. Мгновенно пропали и робость, и стеснение, и излишняя скромность. Они поведали уважаемым гостям о том, как в их банду прибыл турецкий эмиссар, привез денег и сулил еще больше, говоря им об оплаченном нападении на кортеж, как о богоугодном деле.