Питтакус Лор - Судьба Десятой Страница 3

— Мы тебя не забудем, Джон Смит, — говорит он. — Все мы обязаны тебе жизнью.

— Размажь их, — говорит кто–то еще.

И тут все как по команде поднимают гомон: начинают прощаться и благодарить за спасение. Я стискиваю зубы в надежде, что на лице отразится улыбка. По правде говоря, я слишком для этого устал. Теперь их лидер коп, он будет отвечать за их безопасность. Убедившись, что все идут быстро и не шумят, он наконец торопливо выводит наших выживших из здания через вестибюль и дальше в сторону Бруклинского моста.

Как только мы остаемся одни, Сэм освобождает меня от телекинеза, благодаря которому мне все это время удавалось держаться вертикально, и я резко припадаю спиной к стене, изо всех сил стараясь удержаться на ногах. Сэм переводит дух, он весь взмок от усилий по поддержанию моего тела в вертикальном положении. Он не лориенец, и у него не было надлежащего обучения, но, тем не менее, Сэм развил Наследие и начал использовать его на полную. Принимая во внимание сложившуюся ситуацию, у него не было иного выбора, кроме как учиться всему на лету. Сэм получил Наследие… Да, не будь кругом такого хаоса и безнадеги, я бы радовался больше. Не уверен, как и почему это случилось, но приобретенные Сэмом силы — наша единственная победа с тех пор, как мы прибыли в Нью — Йорк.

— Спасибо, — говорю я. Слова уже даются легче.

— Всегда пожалуйста, — отвечает Сэм, тяжело дыша. — Ты ведь символ сопротивления Земли, мы не можем позволить тебе валяться без дела.

Я пытаюсь оттолкнуться от стены, но ноги еще не готовы поддерживать мой вес. Проще прислониться к ней и по стеночке двигаться к двери в ближайшую квартиру.

— Взгляни на меня. Ничей я не символ, — ворчу я в ответ.

— Брось, — говорит Сэм. — Ты просто устал.

Он обхватывает меня рукой, чтобы помочь. Сэм тоже еле волочит ноги, так что я стараюсь не перекладывать на него слишком много веса. В последние пару часов мы прошли через ад. Кожу на руках до сих пор покалывает от того, как часто я был вынужден использовать Люмен, бросая огненные шары в раз за разом наступавшие отряды могов. Надеюсь, нервные окончания не разрушились от постоянного огня. Сейчас, даже от мысли использовать Люмен, у меня подкашиваются колени.

— Сопротивление… — говорю я с горечью. — Сопротивление появляется, только если война проиграна, Сэм.

— Ты знаешь, что я имел в виду, — отвечает он, и по дрожи в его голосе, я понимаю, как нелегко ему дается оставаться оптимистом, несмотря на пережитое за этот день. По крайне мере, он пытается. — Многие из этих людей знали, кто ты. Говорили, что видели видео в новостях. А то, что произошло перед ООН… по сути, ты разоблачил Сетракуса Ра на глазах у всего мира. Все знают, что ты сражаешься против могадорцев. Что ты пытался все это остановить.

— Тогда они знают, что я не справился.

Дверь квартиры на первом этаже приоткрыта. Распахиваю ее настежь, а Сэм закрывает и запирает ее за нами. Дотягиваюсь до ближайшего выключателя и с удивлением обнаруживаю, что электричество все еще работает. Похоже, электроэнергия есть лишь в некоторых частях города. Значит, этот район еще не так сильно разрушен. Тут же вырубаю свет, ведь в нашем положении привлекать внимание могадорских патрулей, которые могут оказаться поблизости, не лучшая затея. Пока я, спотыкаясь, доползаю до ближайшего дивана, Сэм обходит комнату и закрывает шторы.

Квартира представляет собой однокомнатную студию. Тесная кухня отгорожена от жилого помещения гранитной барной стойкой, один шкаф и крошечная уборная. Всюду следы торопливых сборов: по полу раскидана одежда, на стойке валяется опрокинутая миска с кашей, а под дверью лежат осколки раздавленной фоторамки. На фото молодая пара, лет двадцати, позирует на пляже, а у парня на плече сидит маленькая обезьянка.

У этих людей была нормальная жизнь. Даже если они выбрались с Манхэттена и оказались вне опасности, их привычному образу жизни пришел конец. Земля никогда уже не будет прежней. Я представлял себе мирную жизнь вместе с Сарой, когда моги будут разбиты. Не маленькую квартирку в Нью — Йорке, но что–то простое и спокойное. Вдалеке раздается взрыв, похоже, моги разрушают что–то в центре. Теперь мечты о жизни после войны кажутся такими наивными. После сегодняшних событий ничто уже не будет как раньше.

Сара. Надеюсь, с ней все в порядке. Именно ее лицо я представлял во время тяжелейших боев, прорываясь через улицы Манхэттена. Продолжай бороться, и ты сможешь увидеть ее снова, твержу я себе. Жаль, что я не могу поговорить с Сарой. Мне необходимо связаться с ней. Не только с ней, но и с Шестой тоже. Надо связаться с остальными: выяснить, что Сара узнала от Марка и его таинственного союзника, и понять, что произошло с Шестой, Мариной и Адамом в Мексике. Наверняка это как–то связано с тем, что Сэм внезапно развил Наследие. Что, если он не единственный? Нужно узнать, что происходит за пределами Нью — Йорка, но мой спутниковый телефон лежит где–то на дне Ист — Ривер, а обычная связь накрылась медным тазом. Так что пока мы с Сэмом одни. Боремся за выживание.

Сэм проходит на кухню и открывает холодильник, но потом замирает и смотрит на меня.

— Ничего ведь, если мы позаимствуем немного еды? — спрашивает он.

— Уверен, они не будут против, — отвечаю я.

Я прикрываю глаза, как мне кажется всего на секунду, хотя должно быть дольше, а открываю оттого, что мне в нос врезается кусок хлеба. Словно подражая герою комиксов, Сэм театрально выставил руку и с помощью телекинеза левитирует к моему лицу бутерброд с арахисовым маслом, пластиковый контейнер с яблочным пюре и ложку. Даже в таком плохом настроении, я не в силах сдержать улыбку.

— Прости, не хотел тебя задеть, — говорит Сэм, когда я подхватываю еду в воздухе. — Никак к этому не привыкну. Как видишь.

— Не парься. Толкнуть или ударить телекинезом легко. А вот точности научиться гораздо сложнее.

— Да уж, — соглашается Сэм.

— Знаешь, для того, кто приобрел телекинез всего четыре часа назад, ты на удивление хорошо справляешься.

Сэм со своим бутербродом усаживается рядом со мной на диване.

— Мне помогает, если я представляю, что у меня типа призрачные руки. В этом есть смысл?

Вспоминаю, как тренировал собственный телекинез с Генри. Кажется, это было целую вечность назад.

— Я представлял себе объект, который нужно сдвинуть, а затем желал, чтобы это исполнилось, — говорю я Сэму. — Мы с Генри начинали с малого. Он бросал в меня бейсбольные мячи, а я ловил их силой мысли.

— Ха! Мне сейчас ну никак не до игр, — говорит Сэм. — Найду другие способы попрактиковаться.

Сэм силой мысли поднимает сандвич над коленями. Сначала тот взлетает слишком высоко, так что не укусить, но, на секунду сконцентрировавшись, Сэм направляет его ко рту.

— Недурно, — говорю я.

— Мне легче, если я над этим не задумываюсь.

— Как во время борьбы за жизнь, например?

— В точку, — говорит Сэм, удивленно качая головой. — Может, обсудим, как это со мной случилось, Джон? Или почему? Или… сам не знаю. Что все это значит?

— У Гвардейцев Наследия проявляются в подростковом возрасте, — говорю я, пожимая плечами. — Может, ты просто поздно созрел.

— Чувак, ты забыл? Я не лориенец.

— Как и Адам, у которого, кстати, тоже есть Наследия, — отвечаю я.

— Да, но ведь его чокнутый папаша подключил его к мертвому Гвардейцу и…

Останавливаю Сэма взмахом руки.

— Я лишь считаю, что не все так просто. Вряд ли Наследия работают так, как всегда предполагал мой народ, — я на секунду задумываюсь. — Произошедшее с тобой наверняка как–то связано с тем, что Шестая и ребята сделали в Святилище.

— Так это Шестая… — говорит Сэм.

— Они отправились искать Лориен на Земле, и, похоже, нашли. После чего, Лориен выбрал тебя.

Оказывается, сам того не заметив, я уже успел прикончить сандвич и пюре. Живот урчит. Чувствую себя лучше, силы понемногу возвращаются.

— Ну, это большая честь, — говорит Сэм, задумчиво уставившись на свои руки. Хотя скорее, он думает о Шестой. — Пугающая честь.

— Ты отлично справился. Если б не ты, мне бы не удалось спасти всех тех людей, — отвечаю я, похлопывая Сэма по спине. — По правде, мне и самому невдомек, что за чертовщина происходит. Без понятия, как и почему ты внезапно получил Наследие. Я просто рад, что оно у тебя есть. Рад, что во всем этом хаосе смерти и разрушений появилась маленькая надежда.

Сэм встает, на автомате стряхивая крошки с уже давно грязных джинсов.

— Ага, вот он я — великая надежда человечества, которая в данный момент подыхает от желания сожрать еще один бутер. Тебе сделать?

— Я сам, — говорю я, но едва подаюсь вперед, чтобы встать с дивана, голова кружится, и приходится плюхнуться на место.

— Расслабься, — говорит Сэм, делая вид, будто не заметил моего помутнения. — Я уже почти все намазал.