Агония небес. На исходе дней - Золотухин Алексей Страница 3

Не найдя ответа и на этот вопрос, я решил как следует осмотреть помещение и приподнялся на локтях. К своему ужасу я понял, почему не было видно медицинских работников – никого из них не осталось в живых. Врачи и медсестры лежали на полу вокруг хирургического стола в самых немыслимых позах.

Трудно было поверить, что все это реально. Похоже, я снова видел кошмар. Но теперь уже, очевидно, наяву. От страха у меня перехватило дыхание. Я буквально остолбенел, не в силах ничего предпринять или даже просто сдвинуться с места.

Прошла минута или две, прежде чем я заставил себя продолжить изучение операционной. Специфического запаха не ощущалось, стало быть, врачи умерли не так давно. Но что их убило? Это было абсолютно непонятно. Может, я пробыл некоторое время в коме и случайно проспал конец света в виде экзотической пандемии? Версия была, конечно, безумной. Впрочем, что еще могло прийти на ум при виде открывшейся картины. Превозмогая страх и рвотные позывы, я решил осмотреть трупы, чтобы понять, что здесь случилось.

Вид у медиков был прескверный. Их лица, точнее то, что от них осталось, были полны дикого ужаса и нестерпимой боли. На некоторых не хватало фрагментов кожи, на других исчезли, словно растворились, мышцы. Были и полностью сохранившиеся, при взгляде на которые возникло ощущение, что жизнь из них просто вытекла.

Хуже всего пришлось хирургу. На месте его глаз зияли две обугленные дыры. Такое же жуткое отверстие осталось и на месте носа. Кожа стала серой, как пепел, и местами потрескалась. Халат был залит кровью и чем-то еще желтовато-зеленым. Месиво костей и тканей, видневшееся из-под разорванного халата, даже смутно не напоминало человеческое тело – скорее, солому, которой набивают огородное чучело. Одна рука врача мертвой хваткой сжимала скальпель. Со скальпеля, припекшееся кровью, свисало нечто, нитеобразное и мерзкое, зеленого цвета. На месте второй руки остался лишь пустой рукав белого халата, из которого высыпалась горстка серого пепла, словно кисть истлела от какого-то внутреннего жара.

От увиденного в голову полезли невеселые мысли. Вдруг подобное творится не только здесь, но и за пределами операционной? Что ждет меня там, снаружи? Улицы, заваленные трупами? Зомби с мутантами? Обезумевшие люди? Или что еще похуже, чего не придумал даже Голливуд?

Или, возможно, я сам каким-то образом убил врачей, и сюда вот-вот ворвется до зубов вооруженный спецназ и арестует меня?

Последнее предположение перевесило чашу весов между страхом, подсказывавшим, что надо затаиться, и желанием выжить, диктовавшим необходимость действовать. Видимо, пришло время убираться прочь из этого жуткого места.

Конечно, я не верил, что мог совершить убийство, хоть и ничего не помнил о своем прошлом. Но, с другой стороны, объяснять представителям закона, что я, единственный выживший, делал в комнате с кучей мертвецов, тоже не хотелось.

Медленно спустив босые ноги с операционного стола, я осторожно встал. Чтобы удержать равновесие и не рухнуть от слабости, мне пришлось опереться на стол и перевести дыхание.

Голова немного кружилась и побаливала. Ноги и руки слегка покалывало, и они казались ватными. Однако в целом я был в состоянии двигаться. Правда, незаметно покинуть больницу, будучи абсолютно голым, было несколько проблематично.

Кое-как преодолев страх и отвращение, я подошел к одному из более-менее сохранившихся трупов. Брезгливо расстегнул трясущимися пальцами пуговицы на его хирургическом халате и стянул с мертвого врача одежду. Одевшись, я позаимствовал ботинки у другого врача, носившего обувь моего размера.

Теперь я был готов покинуть этот склеп.

Все еще нерешительно, крадучись словно кошка, охотящаяся за мышью, я пошел к двери. По пути мой взгляд упал на стальной лоток, стоявший между хирургических инструментов на одном из передвижных металлических столиков. Он был полон таких же нитевидных субстанций, какие я заметил раньше на скальпеле хирурга, похожих на водоросли или на клубок тонких ленточных червей. Вдобавок ко всему, эта мерзость была пропитана кровью и какой-то серой слизью. Их вид был отвратителен, меня снова начало подташнивать, и я невольно остановился. Резко отвернувшись, чтобы сдержать рвотный позыв, я посмотрел в сторону выхода из операционной и двинулся в этом направлении.

Дверь в коридор была распахнута настежь. Подойдя к ней, я ненадолго остановился. В голове проносились, сменяя друг друга, картины того, что могло ждать меня за пределами хирургической комнаты. Вскоре я понял, что теряю время, потому как пользы в кошмарных образах, всплывавших откуда-то из глубин моего подсознания, не было никакой. Не обращая на них внимания, я двинулся дальше, не забыв прихватить на случай самообороны скальпель.

Людей в коридоре не было. Точнее, живых людей.

Первым, что я увидел, оказалось тело мертвого врача у дверей. Похоже, он пытался сбежать из операционной, но не успел. Растянувшись на полу в паре метров от меня, доктор лежал лицом вниз, вытянув руку вперед, словно перед смертью пытался ползти. Впрочем, было ясно, почему этот несчастный прервал свой бег и пытался двигаться ползком: вместо ног был лишь след из серого пепла.

Рядом лежало еще одно тело, на этот раз не медработника, а охран ника. Оно буквально прилипло к двери, словно беднягу припечатали к ней раскаленным утюгом. Табельное оружие, расплавившись, вытекло из кобуры и представляло собой затвердевшую металлическую лужицу. Голова охранника намертво срослась с дверной ручкой, став с ней единым целым: из его полураскрытого рта между почерневших зубов торчала круглая медная дверная ручка с прорезью для ключа. Этот мертвый блюститель порядка полностью разрушил мою и без того сомнительную версию о всемирной пандемии. Едва ли найдется болезнь, способная такое натворить. Правда, от этого открытия светлее на душе почему-то не стало.

Коридор не был изуродован так сильно, как операционная, но и он не избежал разрушений. Бежевая краска на стенах местами отслоилась и покрылась буграми, словно вспенилась. Все лампы дневного освещения взорвались от перегрева и осколками обильно усыпали под собою полы. Линолеум вблизи операционной был бурым и пористым, словно пемза.

Единственным источником света в коридоре, теперь оставалась раскрытая настежь дверь комнаты напротив. На удивление медленно, видимо из-за сковывавшего движения страха, я преодолел небольшое расстояние, отделявшее меня от этого дверного проема, и заглянул внутрь.

Моему взору предстала странная картина. Вся мебель в помещении была сдвинута к центру словно ее притянуло туда, как магнитом. Две медсестры лежали на полу среди осколков посуды с открытыми, но безжизненными глазами. То, что было когда-то электрическим чайником, теперь походило на лужицу ртути, от которой обожженной змеей тянулся электрический шнур, уходивший вверх по стене к оплавленной розетке.

Ветер, дувший из окна, расшвырял исписанные медицинские бланки по всей комнате и теперь хаотично гонял их по полу, заодно развевая волосы медсестер.

Я все больше утверждался в мысли, что и дальше, продвигаясь вперед, ничего хорошего не увижу. Но так как выбора, пожалуй, не было, пришлось продолжить путь.

По-прежнему медленно и тихо, буквально на цыпочках, я дошел до угла коридора. Моя рука в кармане халата судорожно сжимала скальпель, хотя я и не был уверен, что он сможет меня защитить от таившихся впереди угроз. Нервы были на пределе. Рука в кармане периодически непроизвольно дергалась, и я случайно поранил большой палец и прорезал дыру в халате. К счастью, порез был совсем небольшим – как при неловком бритье. Оторвав кусок от пояса халата, что был на мне, я перевязал рану и теперь держал пальцы подальше от лезвия.

Неожиданно за углом я уловил какое-то движение. Я прислушался. Мне показалось, что кто-то волок по уложенному кафельной плиткой полу металлическую трубу. От этого звука меня буквально пробил озноб. Не дожидаясь, пока фантазия дорисует что-то по-настоящему ужасное, я осторожно заглянул за угол.