Мир Сатаны - Андерсон Пол Уильям Страница 30

Направляемые лучом грависани миновали крейсер. Фолкейна снова поразило невероятное количество всяких пушек. Башенки в форме плавников оказались тоньше, чем он предполагал. Да, самое подходящее месте для лабораторий, и, похоже, там внутри действительно полно» приборов. Но интересно, какой такой зверь обслуживает их — ведь и в этих башенках, и в самом корабле наверняка не повернуться?

Фолкейн постепенно добрался до ответа и потому не был особенно удивлен. Он включил встроенный в шлем передатчик и настроился на луч мазера, тянувшийся к «Бедолаге».

— Ты слышишь меня, Чи Лан? — спросил он.

— Да. Что нового?

Фолкейн перешел на язык Эрио, который они все выучили за время совместного пребывания на Мерсейе — если Латимер и подслушивает, вряд ли что поймет — и кратко описал все, что увидел:

— Я абсолютно уверен, что все корабли, кроме флагманского, — роботы, — закончил он. — Это многое объясняет, в том числе строй. Гэхуду приходится не спускать с них глаз, чтобы они, чего доброго, не разбежались по дороге. Зато его не тревожит мысль о потерях в бою — это ведь просто машины, хотя, скорей всего, с радиационной защитой. Если у него и имеется хоть один звездолет с экипажем, так это его собственный. Конечно, даже при высокоразвитой экономике посылать такую эскадру — удовольствие не из дешевых. Но ведь роботам найти замену куда легче, чем сотням или тысячам профессионалов. Что все эти кораблики в сравнении с таким лакомым кусочком, как Сатана!

— И-ирх! Знаешь, Дэвид, звучит довольно правдоподобно. Особенно, если этот Гэхуд — какой-нибудь удельный князь со своей дружиной. Такие обычно ни с кем не советуются, никого не посвящают в свои планы… Что ж, одной надеждой больше. Мы с тобой намалевали черта, а он оказался не таким уж и страшным.

— Не думай, он достаточно страшен. Если через час я не выйду с тобой на связь или если ты сама заподозришь что-то неладное, не строй из себя верного слугу — сматывай удочки.

Чи запротестовала было, но Фолкейн ее перебил:

— Я все равно к тому времени буду мертв, так что ты ничем мне не поможешь, оставшись здесь. Дома должны обо всем узнать — по крайней мере, будет кому за меня отомстить.

Она помолчала.

— Понимаю.

— Шансов ускользнуть от погони немного. В гонке на скорость девятнадцать эсминцев так или иначе тебя догонят. Вот если бы тебе удалось перехитрить их… или хотя бы незаметно отправить другую капсулу… Ну ладно, я почти у цели. Кончаю связь. Удачных полетов, Чи.

Ее ответа он не разобрал. Чи произнесла фразу на древнем языке своего племени. Но несколько слов Фолкейн понял — среди них было «удача». Голос цинтианки чуть дрожал.

До линкора — так он окрестил флагманский корабль врага — было уже рукой подать. Фолкейн выключил автопилот и взял управление на себя. Когда грависани вышли из тени одной из башенок, в глаза человеку брызнул ослепительный свет. Он исходил из похожего на грузовой люк отверстия в борту звездолета — наверно, того самого шлюза, о котором говорил Латимер. Сани осторожно миновали широкий комингс. Притяжение корабля немного затруднило посадку. Выполнив необходимые процедуры, Фолкейн выскочил из кокпита. В отсеке никого не было; внутренняя герметическая дверца оставалась закрытой.

Он торопливо отцепил висевший у пояса предмет и с решимостью отчаяния сжал его в руке. В ожидании Латимера он посмотрел на приборную доску саней. Фолкейн чувствовал, что сила тяжести на этом звездолете превышает стандартную земную, и шкала гравиметра подтвердила его ощущения: стрелка стояла на делении 1,07. Интенсивность освещения более чем на треть превосходила обычную. Спектральное распределение указывало на то, что эти существа, какими бы они там ни были, живут вблизи звезды F-типа. Но тогда почему такое освещение?

Внутренняя дверца распахнулась, наружу вырвалось немного воздуха. Фолкейн отметил про себя, что шлюз — составной: за этим отсеком был еще один. В дверном проеме появилась облаченная в скафандр человеческая фигура. Сквозь стекло шлема виднелось суровое лицо Латимера. В руке он держал бластер обычного типа, приобретенный наверняка на Луне. Но за спиной человека маячил робот — весь из металла, длинные ноги, цилиндрическое тело со множеством рук, вместо пальцев — датчики или эффекторы.

— Хорошо же вы принимаете посла, нечего сказать, — бросил Фолкейн. Рук поднимать он не собирался.

Впрочем, Латимер этого и не потребовал.

— Мера предосторожности, — пояснил он безучастно. — При вас не должно быть оружия. Сначала поищем бомбы.

— Валяйте, — согласился Фолкейн. — Суденышко мое чисто, пистолет я, как было договорено, оставил в звездолете. Правда, у меня есть вот это. — Он поднял левую руку, показывая зажатый в кулаке предмет.

Латимер отскочил.

— Йагнат хамман! Что это?

— Граната. Не ядерная, всего лишь противопехотная. Начинена торденитом с коллоидным фосфором для приправы. Здесь на расстоянии в пару метров разнесет что угодно. Про кислородную атмосферу я уж не говорю. Я вытянул чеку и отсчитал целых пять секунд, прежде чем вставить шток на место. Теперь гранате не дает взорваться только мой палец. Да, кстати, осколков от нее куча.

— Но вы… вы… нет!

— Не паникуйте, приятель. Пружина не такая уж тугая — я спокойно удержу ее в течение часа. Мне вовсе не хочется взрываться. Но еще больше мне не хочется попасть в плен, быть застреленным… Продолжите сами. Если вы будете придерживаться дипломатической учтивости, никаких проблем не возникнет.

— Я должен сообщить об этом, — пискнул Латимер. Он наклонился над каким-то прибором — по всей видимости, интеркомом. Робот, как ему было приказано, проверил сани и замер в ожидании.

— Он вас примет. Пойдемте, — сказал Латимер, делая шаг к двери. Он явно был рассержен. Робот пропустил вперед обоих людей и двинулся следом. Фолкейн чувствовал себя между ними как в мышеловке. Что толку в этой гранате? Если его сопровождающие только захотят, они без особых хлопот справятся с ним. Или не будут рисковать сейчас, а подстрелят его на обратном пути, когда он уже будет считать себя в безопасности.

Хватит об этом. Ты пришел сюда, дабы узнать все, что можно. Да, ты не герой, ты бы отдал черту душу, лишь бы оказаться где-нибудь далеко-далеко отсюда, со стаканом в руке и со шлюхой на коленях, и хвастать напропалую своими приключениями. Но ведь назревает война. Атаке могут подвергнуться целые планеты. Представляешь, какая-нибудь девчушка не старше твоей маленькой племянницы, лежит под развалинами сметенного атомным взрывом дома — лицо обуглилось, глаза испарились — и зовет папу, который погиб вместе со звездолетом, и маму, которую взрыв застиг на улице. Быть может, дела не настолько плохи. Быть может. Как можно упускать возможность поговорить с противником? В конце концов, ты рискуешь лишь собственной шкурой. А шкура-то свербит. Тьфу ты, черт, и не почешешься!

Фолкейн криво усмехнулся. Наружная дверца закрылась, давление внутри шлюза выровнялось, створки люка, ведущего в рабочие помещения звездолета, автоматически раздвинулись.

Глазам человека предстал залитый ярким светом, отражавшимся от металлических стен, коридор. Тишину нарушали лишь рокот двигателей, приглушенное гудение вентиляции на форсированной тяге да гулкое эхо шагов. Дверей в стенах коридора не было, лишь всякие решетки, вентиляционные отверстия; кое-где попадались загадочного вида приборы. Впереди открылся перпендикулярный проход: по нему прошествовал еще один робот, совершенно не похожий на первого, — он очень напоминал ведро со щупальцами и усиками и явно был предназначен для обслуживания каких-то механизмов. На этом корабле, похоже, всем занимались машины — вернее, он сам по себе был одной огромной машиной.

Если не считать Латимера, Фолкейну на борту не встретилось еще ни одной живой души, но что-то подсказывало ему, что на звездолете есть не только роботы. Воображению его вдруг представилась громадная туша, изготовившаяся к прыжку.

— Здесь можно дышать, — раздался в наушниках голос Латимера. — Воздух чуть более плотен, чем на Земле на уровне моря.