Александр Карпенко - Гребцы галеры Страница 31

— Это, безусловно, заслуга вашего мужа. (Я вообще-то знал о существовании Жувре и его неприглядной роли в оккупации этого мира чисто случайно, из рассказов, что слышали мы в Песках.)

Хозяйка собралась что-то сказать, но я постарался опередить ее:

— С огромным интересом выслушаю, мадам, все, что вы пожелаете мне рассказать. Прикоснуться к деяниям такого знаменитого человека — что может быть восхитительней! Но позволю себе вернуться к текущим делам. Мы здесь в первую очередь для того, чтобы оказать вам посильную помощь, сударыня. — И я вновь склонил голову и щелкнул каблуками, искренне надеясь, что мадам не слышит доносящееся у меня из-за пазухи:

— Дипломат хренов!

Полковничиха, опираясь на мою руку, поданную ей с наводящей на меня самого тоску галантностью, указывала дорогу, громко сетуя на упадок нравов, царящий ныне в колониях. Я согласно кивал и поддакивал, получая после каждого кивка чувствительный щипок от скрытой под халатом начальницы. У меня сложилось отчетливое впечатление, что от дамы исходил могучий аромат Франции. Причем не столько духов, сколько доброго бренди.

По широкой мраморной лестнице, устланной красной ковровой дорожкой, закрепленной позолоченными перекладинами, мы взошли наверх. Коридор, ведущий в обе стороны от лестницы, поражал шириной и обилием затейливых украшений. Понятно, из-за чего вдову генерала Зака из дома выгнали!

— Вот, — указала хозяйка, — спальня Жана.

Просторная бело-золотая комната с высокими стрельчатыми окнами была стерильно чиста. В ней царил безобразный тоскливый порядок, могущий привести любого в глубокое уныние.

Сразу вспомнились вечно разбросанные игрушки и книги моих троих детей, одежда, оказывающаяся в самых невероятных местах, регулярно теряющиеся тапочки, отчего на ногах у кого-нибудь постоянно оказывались папины, вспомнилось, как наш кот с упоением точил когти о чей-то забытый посреди комнаты портфель. Может быть, у нас дома и бывало грязновато, но уж скучно-то точно никогда не было. Я мысленно пожалел несчастного мальчонку, вынужденного жить в такой безликой обстановке.

Из вороха одеял на широкой кровати выглядывала живая симпатичная мордашка. Малый мне понравился с первого взгляда. Его ясные глазки весело перебегали с грозной фигуры матушки на меня и обратно, конопатый носик смешно морщился. На больного Жан абсолютно не походил. На умирающего и подавно.

Я внимательно посмотрел на хозяйку. Лицо ее выражало неподдельную тревогу за здоровье отпрыска.

— Будьте добры, мадам, объясните, что, собственно, случилось.

— Ах, это ужасно. Наш старший сын, Антуан, — дипломат, служит в посольстве метрополии где-то там, в северных колониях. Очень способный мальчик, подает большие надежды. Так вот, он прислал ко дню рождения Жана большую банку стерляжьей икры — целый галлон.

— И что же?

— Сегодня за завтраком мы ее открыли и попробовали. Жан сначала не хотел кушать икру, а потом ему понравилось. Через пару часов я послала прислугу сделать еще бутербродов. Она прибежала вся перепуганная и доложила, что банка пуста.

— Ну и?

— Жан признался, что все съел.

— Весь галлон?

— Да.

— Тяжелый случай… — протянул я задумчиво.

В дни моей юности у меня на родине осетровая икра хоть и являлась большой редкостью, но была относительно дешева, так что пробовать ее доводилось. Это позже она появилась на каждом прилавке, но уже по таким ценам, что мои собственные дети знают только, как выглядит ее упаковка.

Поэтому представление о предмете беседы я имел. Икра — штука очень сытная. Пары-тройки солидных бутербродов совершенно достаточно для хорошего завтрака. Если какой-нибудь гипотетический чудак достаточно богат, чтобы ложкой лопать этот ценный продукт, то, сожрав без хлеба пинтовую емкость его, он не захочет ничего, кроме чая, как минимум двое суток. Но галлон! Непредставимо. В парня физически не могло вместиться и четверти. Здесь явно что-то не так.

Украдкой заглянул себе за пазуху. Люси озадаченно терла у себя за ухом передней лапкой с недоуменным выражением мордочки.

— Извините, мадам. Вынужден попросить вас временно удалиться. Мне необходимо осмотреть больного.

— Да, да, разумеется. Я подожду в гостиной. Пожалуйста, доложите мне сразу же результаты осмотра. Я так переживаю, так переживаю… Пожалуй, приму успокоительного. Как ваше мнение?

— Э, мадам, конечно. Примите, — согласился я, выпроваживая ее за порог. Как только дверь закрылась, моя крошечная начальница тут же пулей вылетела из кармана, в мгновение ока взобравшись на плечо. Прошептала мне на ухо:

— Ну, Шура, погоди. Я покажу тебе упадок нравов у туземцев! А теперь быстро говори — ты знаешь, что он ел? Можно этим отравиться?

Я кратко проинформировал мышку о своих умозаключениях. Мальчонка тем временем выбрался из-под груды одеял и, свесив ноги, уселся на кровати, с интересом разглядывая Люси. По всему было видно, что никакой икры он и не нюхал.

Начальница сразу взяла быка за рога:

— Слушай, Жан-Поль, зачем ты понапрасну тревожишь мать? Объясни, пожалуйста, что ты сделал с этой икрой?

— Я ее съел. А ты кто?

— Я доктор, Люси Рат. А ты маленький лгунишка. Посмотри на свой живот. Галлон чего бы то ни было там поместить просто негде.

— У меня это… хороший метаболизм, во! А ты точно не сказочный эльф или гном?

— Увы, должна тебя разочаровать, нет. Всего лишь врач «Скорой помощи». Ты любишь сказки?

— Очень люблю, но мне их никто не рассказывает с тех пор, как мама уволила Питера.

— А кто такой Питер?

— Питер был моим лакеем. Он много интересных историй рассказывал и книжки с картинками приносил. А мама его выгнала, потому что он это… оказывал на меня дурное влияние, во!

— А играть ты любишь?

— Ой, очень. Только мне не с кем. Мама не позволяет общаться с детьми прислуги.

— У тебя что же, совсем нет друзей?

Мальчик грустно покачал головой:

— Мама говорит, что мы обязаны это… учитывать свое общественное положение, во! И поэтому наказывает тех детей, которые со мной разговаривают.

Я в душе посочувствовал несчастному пареньку. Ну что это за жизнь такая для десятилетнего пацана! Небось даже по деревьям лазить запрещают, заботясь о репутации семьи!

— А собака у тебя есть?

— Н-нет… — произнес мальчуган неуверенно, причем взгляд его вильнул в сторону.

— Как-то ты странно сказал, — не упустила из виду его поведение мышка, — так все-таки есть или нет?

— Ну, вообще-то… Ты маме не скажешь?

Люси помотала головой.

— Правда не скажешь?

— Обещаю.

— Я привел тут щеночка. Только это секрет!

— Где ж ты его спрятал?

— Он под задним крыльцом живет.

— Скажи, Жан, твой щеночек икру любит?

— Нет, он даже пробовать не стал. — Парень вдруг покраснел и зажал рот ладошкой, поняв, что проговорился.

— Не переживай, мама ничего не узнает. Шура! Быстренько к заднему крыльцу.

Я трусцой поскакал к вездеходу.

Патрик, следуя моим указаниям, обогнул дворец и остановился у лестницы, ведущей в пристроенный к задней стене флигель. Я выпрыгнул из кабины и осторожно заглянул под металлическую балку, поддерживающую каменные ступени.

Собачка — очаровательный крупный щенок, черный с белой грудкой и такими же чулочками на лапках, мирно дрых, лежа на боку. Около его головы стояла гигантская хрустальная салатница с серебряной крышкой. Я выволок ее из-под крыльца, приподнял тяжелое чеканное полушарие. Икра была целехонька. Вся, кроме небольшой порции, нетронуто сохнущей там же, под крыльцом, на красивом блюдечке.

Перенеся увесистую посудину в салон вездехода и умостив ее рядом с носилками, я велел Патрику вернуться к парадному подъезду.

Люси в комнате мальчика, сидя на спинке кровати, негромким голосом рассказывала:

— …Анеле вышла замуж за Ксана. Они жили вместе долго и счастливо и умерли в один день. — Увидев меня, она вопросительно подняла голову.

— Там. Весь галлон.

— Оставил на месте?

— Конечно, нет. — Подумав, сформулировал: — Надо ж анализ произвести.

— Произведем. Ну что, Жан-Поль. Мы тебя, конечно, не выдадим. Но в целях конспирации придется тебе сегодняшний день провести в кровати. Не возражаешь?

— Вообще-то в постели скучно. Но сегодня у меня урок французского, а это еще скучнее. Уж лучше полежу.

— Вот и договорились. Шура, доставь меня в автомобиль.

Я отнес Рат (а заодно и медицинский ящик) в машину. Начальница воззрилась на посудину:

— Продемонстрируй-ка деликатес.

Я отвалил крышку. Мышка опасливо понюхала икру.

— Рыбой пахнет… Ну да, конечно, она же из рыбы и происходит. Слушай, ты уверен, что это съедобно?

— Еще как уверен! — Я уже отыскал под сиденьем свою старую алюминиевую ложку, верой и правдой служившую мне еще в том мире, где живут рыбы, производящие черную икру, и который полковничья жена упорно именует «метрополией». Прочно ухватив инструмент за сальный черенок с выбитыми буквами «ЛПНД», зачерпнул изрядную горку и произвел органолептический анализ. Проще говоря, попробовал. Отведал, так сказать. Понравилось. Зачерпнул еще.