Юрий Фатнев - Ладья Харона Страница 32

Вспомнил Замышляев и то, как просыпался уже в Троцке ночью от того, что постель была пуста. Он тихонько вставал, заглядывал в соседнюю комнату. Ева стояла в рубашке у окна, глядя на снег. Сколько таких ночей было? О чем она думала? О чем думал он, возвращаясь в постель один? Обманул их болванский снег.

«Ушел! — глотала слезы Айя, кусая простыню. — И не заметил в руке моей яблоко… Ну и ладно. Пускай стоят в шкафу неизвестно для чего десять пар… Превращайся в свой роман! А я, а я…»

Утром Замышляев нашел записку на аккуратно застеленной раскладушке. На ней было нацарапано: «А я превращусь в музыку».

— Айя! — крикнул он, почему–то испугавшись. — Где ты?

«Единственная женщина Земли» исчезла навсегда. Может быть, она действительно превратилась в музыку. Вспоминая ее, Замышляев слышал далекий всхлип флейты.

По–прежнему больше всего он нуждался в диалоге с Евой.

— Алло! Ты не берешь трубку? Ну что ж, где бы ты ни была, ты меня услышишь. Осталось совсем немного…

Он повесил трубку. Предстояло рассказать о самом мучительном: об их перекрученной судьбе, о переезде в Гробск, о непомерно огромном горе маленькой Алисы…