Мир Сатаны - Андерсон Пол Уильям Страница 32

— Кстати, — сказал Фолкейн, — раз уж вы переводчик, не вижу причины, почему бы вам самому не ответить на пару моих вопросов. Вам ведь впрямую это не запрещено?

— Н-н-нет… Я… — Латимер судорожно вздохнул. — Я могу вам сказать… э… название, которое было упомянуто… это… э… поместье.

Гэхуд что-то проревел.

— А теперь отвечайте мне! Вы прибыли с самой Земли?

— Да. Нас отправили исследовать планету-бродягу. — Утверждение, будто «Бедолага» натолкнулся на Сатану случайно, прозвучало бы уж слишком неправдоподобно. Кроме того, непонятно было бы, при чем тут Лига, готовая отомстить.

Гэхуд, через Латимера:

— Как вы узнали о ее существовании?

Фолкейн, лукаво:

— Да, вы, небось, все локти себе искусали, когда обнаружили нас здесь? Вы ведь рассчитывали, что у вас полно времени. Хотели сделать планету неприступной, а? Учтите, друзья, во всей галактике нет ничего такого, к чему Лига не смогла бы приступить. Как называется ваша родная планета?

Гэхуд:

— Ваш ответ уклончив. Откуда вы узнали? Сколько вас здесь? Каковы ваши дальнейшие планы?

Фолкейн — молчание.

Латимер, сглотнув:

— Э… Не вижу в этом большой беды. Планета называется Датина, народ, живущий на ней, — шенны. В буквах Общего Алфавита, Д-А-Т-И-Н-А и Ш-Е-Н-Н-Ы. Единственное число — шенн. Приблизительно слова эти означают «мир» и «народ».

Фолкейн:

— Обычное дело.

Про себя он отметил, что шенны живут на своей планете. Быть может, у них есть несколько колоний, но вряд ли много. Живут и не высовываются. Иначе разведчики Лиги обнаружили бы их давным-давно. Из этого, естественно, не следует, что они перестают быть врагами — быть может, смертельными врагами человечества. Те сведения, которые для них добывала «СИ», не говоря уж о самом создании фирмы, подтверждают как раз обратное. Одна-единственная планета, как следует вооруженная и искусно ведомая, может взять верх надо всей Лигой, вместе взятой, ибо способна причинить значительный ущерб. Даже если ее, в конце концов, и одолеют, она наверняка успеет уничтожить целые миры с их обитателями.

Если Гэхуд типичный их представитель, эти шенны запросто могут выкинуть что-нибудь этакое, — подумал Фолкейн. — Слишком, черт побери, много неизвестных да и противоречий хватает! Ну почему они примчались сюда на такой скорости? Где та пресловутая выдержка, где то долготерпение, с которым создавалась «Сириндипити»? Куда это все вдруг пропало? Чего ради, если уж на то пошло, они поставили на карту свою судьбу — и проиграли, между прочим, — похищая меня?

— Говорите! — взвизгнул Латимер. — Отвечайте на его вопросы!

— Что? А-а, вопросы, — не торопясь повторил Фолкейн. — Боюсь, что не смогу этого сделать. Мне известно лишь, что наши корабли получили приказ вылететь сюда, проверить ситуацию и доложить по возвращении. Нас предупредили, что кто-нибудь может попробовать перебежать нам дорогу. И все. — Он почесал переносицу и моргнул. — Наше командование отнюдь не жаждет открыть вам, сколько мы о вас уже знаем… откуда и как к нам попала эта информация.

Латимер вздрогнул и, круто повернувшись, принялся что-то объяснять Гэхуду.

Пожалуй, тот был ошеломлен не меньше своего прислужника. Вряд ли он станет утверждать, что Фолкейн врет. Или станет? Он может сделать все, что угодно.

Фолкейн застыл в напряжении.

Его выручили тренированные мышцы.

Гэхуд отдал приказ. Робот тихонько скользнул к человеку. Тот краем глаза заметил его движение и метнулся в сторону. Опоздай он на долю секунды, и его левая рука оказалась бы в металлических тисках.

Фолкейн вжался в угол.

— Бездари! — прокомментировал он.

Робот снова было направился к нему.

— Эй, Латимер, если эта штука сделает еще хоть шаг, я отпущу палец. Отзовите своего железного пса, или нам обоим крышка!

Латимер пробормотал команду — робот остановился. Тут вмешался Гэхуд: по его приказу машина начала отступать и пятилась до тех пор, пока не уперлась в стену. Минотавр топнул ногой, замахал руками, ноздри его широко раздулись — он гневался, укрывшись за экраном.

Дуло бластера направлено было в грудь Фолкейну. Но рука Латимера дрожала, лицо его исказила гримаса страха. Пусть он посвятил свою жизнь Датине, пусть он готов пожертвовать собой, возникни такая необходимость, — поведение хозяина, так свободно рисковавшего этой жизнью, вряд ли было ему по душе.

— Кончайте, Тумс, — проблеял он. — Со всем кораблем вам не справиться.

— Пока у меня кое-что получается, — откликнулся Фолкейн. Ему пришлось сделать над собой громадное усилие, чтобы голос не дрожал. — И потом, вы же знаете, что я не один.

— Какой-то крошечный разведкатер… Хотя постойте, вы говорили про других! Кто они? Сколько их? Где они прячутся?

— Вы на самом деле думаете, что я вам все это выложу? Ладно, слушайте и переводите все в точности. Когда мы обнаружили вас, мой корабль отправили установить с вами контакт. Лига предпочитает торговать, а не воевать. Но если дело доходит до драки, мы не успокаиваемся, пока от противника не останется камня на камне. Вы достаточно прожили в Содружестве, Латимер, чтобы подтвердить правоту моих слов. Мне приказано передать вам следующее. Наши заправилы хотят встретиться с вами. Время и место выберите сами и потом сообщите в секретариат Лиги. Кроме того, я должен вас предостеречь относительно Беты Креста. Мы здесь были первыми; территория эта — наша, и наш флот уничтожит всякого, кто осмелится посягнуть на наши права. Теперь я возвращаюсь на свой звездолет, а вам советую отправиться восвояси и хорошенько поразмышлять надо всем этим на досуге.

Латимер окончательно сник.

— Я не могу… не могу… перевести ему это слово в слово.

— Ну, так не переводите, — Фолкейн пожал плечами. Гэхуд наклонил голову, топнул ногой и взревел. — Однако если вы спросите меня, то он как будто начинает проявлять нетерпение.

Запинаясь на каждом слове, Латимер заговорил с шенном.

Наверняка смягчит мои выражения, подумал Фолкейн. Бедняга. На Луне-то он действовал смело, а здесь его так запугали, что он превратился в раба, во всех смыслах. И даже наркотиками накачивать не пришлось, не то что меня. Омерзительное зрелище. А где-то в уголке сознания притаился беззвучный вопль: выпустят они меня или убьют?

Гэхуд взревел снова, да так громко, что ушам Фолкейна стало больно. По каюте пошло гулять эхо. Датинец ухватился за низ экрана. При установленной на корабле силе тяжести экран этот весил не меньше тонны, но Гэхуд приподнял его и что-то крикнул. Латимер, спотыкаясь, бросился к нему.

Вот оно, понял Фолкейн. Он запустит под экран своего раба, снова закроет вход, а потом прикажет роботу схватить меня. Я его оскорбил и потому должен умереть. Ради этого можно пожертвовать и роботом, и обстановкой…

Тело его отреагировало мгновенно. Он находился дальше от двери, чем Латимер, и ему еще надо было миновать робота. Но молодость, тренированные мышцы, привычка к работе в скафандре и жажда жизни сделали свое. У витрилового экрана он оказался одновременно с Латимером. Экран стоял теперь почти вертикально; между ним и палубой образовался проем шириной не меньше метра. Державший его зверюга не сразу сообразил, что к чему, и Фолкейн успел проскочить внутрь.

Он тут же откатился в сторону. Гэхуд отпустил экран, который с грохотом встал на прежнее место, и ринулся на него.

— Нет, нет! — крикнул он. — Уберите его, Латимер! Иначе он станет третьим слоем в нашем с вами пироге!

Раб бросился на хозяина, пытаясь его остановить. Шенн отшвырнул его от себя и прижал к полу. Скафандр с лязгом ударился о металл палубы. Это как будто привело Гэхуда в чувство. Он замер.

Немая сцена. Латимер в полуобморочном состоянии корчился под ногами датинца; из носа у него текла кровь. Минотавр в упор глядел на Фолкейна; грудь его высоко вздымалась, воздух со свистом вырывался из ноздрей. Гермесец стоял в нескольких шагах от него, посреди почти не отличавшейся от первой каюты. Светлые волосы его прилипли к мокрому от пота лбу. Он ухмыльнулся и помахал зажатой в руке гранатой.