Бриллиантовый дождь - Буркин Юлий Сергеевич Страница 33

Дождавшись, когда очередь схлынула, я затеял с девушкой беседу, и мы оба моментально ощутили с ней то, что принято называть «родством душ». А еще мне ужасно понравилось, что она – «простой человек»: я по горло сыт общением с гениями и кумирами. И то, что я в группе – техник, только техник, и никто не знает меня в лицо, это тоже замечательно. Если бы я был музыкантом, я бы замучил себя и ее подозрениями в том, что она полюбила не меня-человека, а меня-звезду. И я точно знаю, что меня бы это бесило несказанно, ведь нельзя же оставаться звездой везде – и на сцене, и в постели, и на унитазе…

Но нет, она не знала, кто я, она видела перед собой только меня, именно МЕНЯ – не самого молодого, не самого симпатичного лысоватого гражданина. Она не знала даже о том, что у меня «золотые руки». Но я нравился ей, вот что было поразительно! Это стоило многого. И я уже подумывал о женитьбе, хотя мы и не обсуждали эту тему.

… Довольно долго мы дружили с ней на нейтральной территории: ходили в кино, вместе обедали в кафе и тому подобное… Я все тянул и не признавался, что состою в штате супергруппы и не последний в нем человек. Сперва боялся внести в наши отношения нездоровую струю, потом, окончательно убедившись, что Ольга в своей симпатии ко мне абсолютно бескорыстна, наоборот, боялся отпугнуть её. Нет, я ничего не врал, я честно сказал, что работаю техником в музыкальной студии… Просто, я не сказал, чья это студия.

Но в какой-то момент моя затянувшаяся конспирация стала раздражать меня самого, ведь я не решался пригласить Ольгу к себе в гости, уж очень у меня шикарно. И только было я собрался это все-таки сделать, как она сама пригласила меня к себе. К тому моменту я уже знал, что основной статьей ее дохода является вовсе не работа в отделении связи, а разведение квазиживых бытовых приборов. И, хоть я к этому последнему писку заморской моды и отношусь с подозрением, мне все-таки было приятно, что она, как и я, занимается техникой, пусть и на другой манер… Но прочувствовать все красоты этого факта я смог лишь очутившись в ее уютной двухкомнатной квартирке.

… Принесенные мною букет цветов, коробка конфет и бутылка коньяку как бы символизировали намечающийся переход в наших отношениях от платонических к более конкретным. Войдя в гостиную, я огляделся и не мог не отметить, что дизайн и обстановка ее безупречны. Оля поставила замечательно-нейтральную музыку – инструментальные пьесы первой половины прошлого века, в стиле Дюка Эллингтона – музыку, ни к чему не обязывающую, но снимающую всякий налет неловкости. И вскоре я почувствовал себя легко и раскованно. Поболтали. Выпив на брудершафт, поцеловались, а потом, чуть приглушив свет, стали танцевать медленный танец и целоваться еще. И я подумал, что, собственно, все уже решено, хоть и не произносится вслух, а раз так, то почему бы мне не расстегнуть ее блузку? Вообще-то в кармане у меня лежала коробочка с обручальным кольцом, но дарить его я решил позже, уж очень приятно было почувствовать себя молодым беспечным ловеласом.

Я потянулся к перламутровой пуговичке и неожиданно ловко справился с ней… И тут в соседней комнате раздался оглушительный грохот. Я подпрыгнул от неожиданности:

– Что это?! – воскликнул я. – Тут есть кто-то еще?!

– Нет, – помотала она головой. – Тут никого нет.

«Бум-бум-бум», – продолжало равномерно стучать за стенкой.

– Кто же это шумит? – настаивал я.

– Это не «кто», а «что». Это стиральные машины.

– Что – стиральные машины? – не понял я.

Стук и лязг металла о металл продолжался. Ольга застегнула пуговичку и, вздохнув, пояснила:

– У них как раз идет брачный сезон.

– Они там что, трахаются?! – наконец, догадался я.

– Да! – откликнулась Ольга с явственным раздражением в голосе. – Они тоже.

– А можно глянуть? – полюбопытствовал я, хоть и был слегка шокирован этим ее «тоже». – Я еще никогда не видел, как… – я осекся под ее мрачным взглядом. И тут лишь понял, почему она злится. Весь наш романтический интим развеивался, как дым. Действительно, было бы свинством заниматься любовью, насмотревшись сперва, как трахаются стиральные машины.

– Хотя нет, мне это совсем не интересно, – соврал я. – Иди ко мне…

Я протянул ей руку… И в тот же миг позвонили в дверь. Помрачнев еще сильнее, Ольга вышла в коридор. Грохот за стенкой как раз прекратился. Я, присев на диван, прислушался. В коридоре щелкнул отмыкаемый замок, скрипнуло, а затем крайне раздраженный высокий мужской голос вскричал:

– Послушайте, вы! Когда, наконец, вы избавите нас от общества своего испорченного пылесоса?!

– Мой пылесос исправен, – нарочито спокойным голосом ответила Ольга.

– Возможно, он и исправен технически! – взвизгнул пришелец. – Но он испорчен в морально-этическом смысле этого слова! Когда вы начнете следить за ним? Имейте в виду, однажды я приму радикальные меры!

– Можно подумать, виноват только он! – все-таки вспылила Ольга. – Что-то я не замечала, чтобы ваш голубчик отказывался от этих встреч!

– Но не он прокрадывается в вашу кладовку, а ваш в мою! Он берет мой пылесос силой! А это, в конце концов, безнравственно, ведь они оба мальчики!

– Так уж и силой! Мой ничуть не сильнее вашего! А помните, кстати, как я просила вас: «Возьмите самку…» Но, нет, вы заладили: «Не хочу возиться с потомством, хочу иметь производителя…»

– А что, иметь производителя – сугубо ваша привилегия? Ага, так это месть?! Я начинаю думать, что ваш пылесос совершает свои аморальные налеты с вашего ведома и под вашим покровительством!.. Вы науськиваете его!

– Вы думаете, это возможно?! А вас, например, можно науськать на мужчину?!

Дальнейший ход этой перепалки я не расслышал, так меня отвлекла какая-то возня под диваном. Я встал на колени и заглянул. Там, среди пыли и тапочек трахались два корейских утюга…

– Ты что-то потерял?! – услышал я скорбный голос Ольги позади себя.

– Да так… – промямлил я распрямляясь.

– Утюги? – догадалась она.

– Они, – признался я.

– Господи! – воскликнула Ольга, опускаясь на диван, – как мне надоело!.. Я так старалась, чтобы хотя бы сегодня все это не помешало нам. Но я живу в сумасшедшем доме. Я никого не могу пригласить к себе, даже тебя! – она всхлипнула и закрыла лицо руками.

Это «даже тебя» слегка резануло мне слух, но сострадание победило обиду.

– Оля, ничего страшного, – попытался я ее успокоить. – Я ведь знал, что ты – заводчица. Лично меня все это ничуть не смущает…

– Да?! – отозвалась она по-нехорошему энергично, – а ты когда-нибудь видел, как самцы телевизоров дерутся за самку?! Ты знаешь, что такое сексуально озабоченная микроволновка?! – Я молчал, чувствуя, что мой ответ и не требуется, а она продолжала: – Мы неспроста ругаемся с соседом. В прошлом году его кухонный комбайн-самка влюбился в моего самца. Но у меня был «Zanussi», а у него «Samsung». Я не виновата, что европейские фирмы до сих пор противятся унификации. Мой комбайн не желал иметь дело с японкой, и она свела счеты с квазижизнью, выбросившись из окна! А теперь вот, у наших пылесосов обнаружились гомосексуальные наклонности и страстное влечение друг к другу!..

– Оль, зачем тебе все это? – попытался я подойти с другой стороны к делу ее успокоения.

– Как это, зачем?! Попробовал бы ты жить на зарплату почтового оператора. Удовольствие, знаешь ли, сомнительное. Два года назад мне на новые туфли приходилось три месяца деньги откладывать. Вот тогда одна моя подружка пожалела меня и подарила к этим моим новым туфлям пару сушилок для обуви – мальчика и девочку. Сушилка ведь всегда была прибором парным, так как и туфель – два. Это самый дешевый и самый неходовой вид квазиживой техники, но уже очень скоро на вырученные от продажи их потомства деньги я купила холодильник. А потом и пару к нему… Дальше – больше, все шло замечательно. Но в какой-то момент я почувствовала, что это уже не мой дом, а их… У меня в той комнате – двенадцать пылесосов и четыре стиральные машины.