Странный приятель - Чекрыгин Егор Страница 37

И также почти одновременно взорвались и вершины холмов. Может, кто-то из кредонцев наступил на хитро зарытую доску, соединенную со спусковым крючком пистолета. А может, они сработали от сотрясения. Но почти два воза пороха взорвались практически одновременно, и взрывная волна основательно прошлась между холмами, раздавая жуткие тумаки как кредонцам, так и тооредаанцам.

Правда, первые были значительно ближе, и помимо ударов воздуха им досталось еще и огня вперемешку с камнями и остатками пушечной картечи. А следом за картечью из клубов дыма и пыли с черными от сажи лицами, а подчас и с текущей из ушей и носа кровью на врага ринулись тооредаанские гренадеры.

Наконец Ренки дождался своего часа. Он перестал быть оу Ренки Дарээка — чувствительным и отчасти романтичным поборником благородных манер, а превратился во второстепенный придаток свой шпаги. Она вела. Приказывала. Направляла. Намечала цели и поражала их. А все остальное тело лишь следовало за шпагой, оказывая ей посильную помощь. Почти никаких парирований и отбивов. Глупо парировать даже длинный штык, прикрепленный к тяжелому мушкету, а уж тем более — несущийся к голове приклад. Отшаг в сторону, короткое скупое движение клинком вперед и сразу назад, пропустить мимо себя падающее тело, быстрый выпад, небольшой разворот тела, выпад, уход. Серия из трех ударов по чересчур шустрому противнику. Укол в бедро. Не тратить время на добивание, снова вперед на очередного врага.

Вот то, чему его начали учить с четырехлетнего возраста. Без малого двенадцать лет ежедневных занятий, без скидки на праздники, непогоду или нездоровье. Отец любил Ренки и желал ему самого лучшего — выжить!

Пуля глупа и слепа — она не разбирает лучших и худших, усердных и ленивых, злых и добрых, и от нее не защититься годами самого прилежного обучения. Но шпага — это совсем другое дело! Отец не мог научить Ренки защищаться от пули, но он научил его владеть шпагой, успев передать все секреты, что накопил род Дарээка за почти три тысячи лет (как гласила семейная легенда) своего существования.

Как-то так получилось, что капрал-порученец полковника Шестого Гренадерского полка стал острием клина, все глубже врубающегося во вражеские ряды. Он был стремителен и быстр, обтекая встающие на его пути препятствия, попутно уничтожая их с холодной точностью энтомолога, протыкающего булавкой очередной образец мира насекомых.

За ним шли Киншаа и Гаарз и еще примерно дюжина опытных вояк из роты Бида, кухонно-писарская команда и даже не пойми откуда прибившиеся вояки из Пятнадцатого Гренадерского. А уж следом за этой бандой пристроилась знаменная группа, показывающая всему остальному королевскому войску направление атаки.

Какое-то время они шли подобно раскаленному ножу сквозь масло, ибо ошеломленный враг лишь демонстрировал признаки реального сопротивления. Но вот офицеры и капралы, находившиеся в хвосте колонны, сумели организовать своих солдат, и вскоре тооредаанцев встретил жуткий залп почти в упор и вражеские штыки.

— Дарээка, на колено! — рявкнул у Ренки за спиной оу Дезгоот очень громким, кажется, без труда перекрывшим даже шум боя голосом. Ренки выполнил приказ не раздумывая, и над головами его отряда пронесся свинцовый вихрь. Первый, второй, третий.

— Дарээка, стоять на месте! — продолжал кричать голос, взявший на себя командование его группой, по традиции называя весь сборный отряд именем того, кто вел его в бой. Гранаты, у кого есть!

Ренки сунул руку в сумку, где оставалась еще одна граната. Порылся в специальном кармашке, отыскивая запал. Вставил и вспомнил, что свой мушкет перед атакой сунул в руки кому-то из обозников. Штыка на мушкете не было, а использовать такое ценное оружие в качестве дубины было истинным варварством.

Огляделся по сторонам. Солдат слева от него, уловив взгляд и мгновенно поняв суть проблемы, придержал приклад своего мушкета, давая Ренки возможность запалить фитиль. Гранаты уже рвались впереди, когда Ренки только смог, хорошенько размахнувшись, круговым движением снизу вверх зашвырнуть свой довольно увесистый шар-гранату в сплошное облако дыма и огня, где предположительно находились вражеские солдаты…

Ренки вспомнил план сражения, в который он был невольно посвящен как помощник Готора.

— Откар, — приказал он знакомому солдату из капральства Йоовика. — На левый фланг. Ты замыкающий, сейчас будем отходить вправо, позаботьтесь о раненых. Гаарз, ты на правый, передашь тому, кто там самый старший, чтобы приготовились отойти на десяток шагов назад и идти вслед за полком, прикрывая тылы.

Адъютант полковника Одовеека увидел, как в уже изрядно сгустившихся сумерках из облака дыма, покрывшего ложбинку между холмами, вылезла немалая толпа людей, все еще сохраняющая некое подобие строя, и, обогнув холм с севера, начала уходить на восток, постепенно исчезая в складках местности.

Гоняться за ними в темноте было делом бессмысленным — по ночам нормальные армии не воюют.

Королевские гренадеры, забрав с собой раненых, тяжело волоча ноги, ушли между холмов и, протопав примерно часа полтора, дошли до выбивающегося на поверхность хилого родничка — настоящей ценности в этих краях. Наконец они смогли остановиться и разбить лагерь.

Полковник оу Дезгоот сразу назначил людей пополнять запасы воды, нести дозор, помогать раненым, пересчитывать запасы пороха и продуктов, после чего наконец смог скрыться в своей палатке и слегка перевести дух.

Примерно этим же сейчас занимались и в ставке Отокаара. Короче, в каждом из штабов наступило время подведения итогов.

— Что скажете, оу Таарис, — разливая по чашам вино из выглядящей очень старой бутылки, спросил Дезгоот полковника Пятнадцатого Гренадерского. Сейчас это был практически единственный человек, с которым он мог поговорить откровенно, не излучая несуществующий оптимизм и самоуверенность.

— Учитывая, что все мы к этому времени уже должны были бы быть мертвы, — сравнительно неплохо, — ответил тот. — Да и у солдат настрой удивительно бодрый. Не каждый день удается надрать задницы целой армии и уйти практически безнаказанными.

— Ну это только пока, — хмуро ответил оу Дезгоот, салютуя полковнику чашей и без всяких тостов делая долгий глоток. — К утру у них начнет болеть каждый синяк и каждая царапинка, навалится усталость и апатия. Я велел раздать своим двойной запас вина. Советую поступить так же. Пусть хоть сегодня чуток повеселятся. Завтра начнут умирать раненые, да и кредонцы наверняка постараются испортить нам настроение. И можете разжаловать меня в обозники, если им это не удастся, потому что у нас больше никаких сюрпризов для них не припасено. Хотя, что и говорить, вы правы. У меня всего шесть десятков убитых и сотни полторы раненых. И это после драки с целой кредонской армией и двух штыковых атак. Чудеса!

— У меня примерно то же соотношение, — согласно кивнул оу Таарис. — Кстати, роскошное вино!

— Получил бутылку от отца вместе с патентом первого лейтенанта. Оно уже тогда было довольно старым. Выпить сразу как-то руки не дошли, все ждал соответствующей обстановки и компании. А потом оно стало чем-то вроде моего талисмана. Признаться, боялся, что из-за частых переездов скиснет. Но как видите!

— Решили отметить такое событие самым ценным, что у вас есть?

— Скорее понял, что будет очень грустно умереть, так и не попробовав содержимое этой бутылки.

— Ну откуда такие мысли? Даже если нам и суждено погибнуть — после всего, что произошло сегодня, о нас будут петь былины. Согласитесь — какое-никакое, а бессмертие!

— Знаешь, дружище оу Таарис, я вот буквально только что понял, в каком отчаянии был все эти дни, раз позволил уговорить себя выстроить все сражение, опираясь на фантазии и обещания какого-то капрала. И мне от этого как-то не по себе.

— За вашу проницательность и интуицию! — снова отсалютовал чашей оу Таарис прежде чем допить ее содержимое. — Я и сам бы не поверил, если бы не видел все своими глазами. Кто этот парень и где он так ловко научился управляться с порохом?