Анджей Савицкий - Апозиопезис Страница 38

— То я такой? Как меня зовут? Где моя музыка? — прохрипел он ему прямо в лицо.

Генриетта схватила музыканта за руку и оттащила от изумленного возницы, силой усадив на место.

— Эт, мил'сдарь, похоже, недавно пан хорошенько выпивал, точно? — буркнул извозчик. — Пан у нас музыкант, а зовут пана Игнаций. А больше я ничего не знаю.

— Пан упоминал о графине Марии, — припомнила ему девушка. — Кто она такая?

— О, милостивая пани Калергис! У-у, великая красавица когда-то была! Вечно о музыкантах и всяческих там артистов заботилась, словно опекунша. Толпы джентльменов в салонах у нее гостили, а пан Игнаций одним из них был. Всегда мы останавливались на площади Тшех Кшижи, где он покупал ей букет цветов или там шоколадки.

Калергис, Калергис — откуда-то эта фамилия Генриетте была известна. Вот только она не могла приписать ее ни к одному знакомому. Во всяком случае, кое-что у нее уже имелось, хоть какой-то след.

Генриетта поглядела на Фойригена, кровавого демона, оказавшимся паном Игнацием, варшавским пианистом. Тот сидел с побледневшим лицом и, не шевелясь, глядел куда-то перед собой. Похоже, чего-то самого существенного извозчик так и не вспомнил. Но уже совсем немного до того, чтобы несчастный открыл, кто он такой, что произошло, и кто его убил, и что же после смерти толкнуло его нападать на людей. Для полного комплекта нужна была еще и утраченная музыка.

— А пан, случаем, не знает где-нибудь поблизости склада с музыкальными инструментами? — спросила Геня.

Извозчик снял шапку и почесал в голове. Редко когда у клиентов были подобного рода желания. В конце концов, он кивнул и заявил, что один такой склад наверняка имеется на Краковском Предместье. Генриетта тут же приказала ему везти их туда, причем — мигом. Возчик усмехнулся от уха до уха, так угостил свою лошадку кнутом, что прямо жалостливо пискнула и резво пошла прямо с места.

Варшава, ул. Крулевска (Королевская)

— Что-нибудь вспоминаете, пан Игнаций? — обратилась юнкер-девица к ошеломленному товарищу по путешествию, но тот не отвечал: оперев голову на сложенных руках, он задумчиво пялился на пол коляски.

Они проехали по средней линии улицы Крулевской и с грохотом свернули в Новы Швят. При этом они чуть не выпали из коляски, которая несколько секунд двумя колесами не касалась мостовой, мчась под острым углом. Генриетта схватила шляпку и выругала возчика по-немецки. К счастью, вскоре они остановились. Девушка бросила вознице три монетки по десять копеек, вышла вместе с Игнацием и приказала извозчику ехать прочь.

Они стояли перед узким каменным домом, как бы силой втиснувшимся между двумя соседними домами, и глядели на просторную витрину, за стеклом которой были выставлены и разложены скрипки, виолончели, гитары и мандолины. Юнкер-девица, сильно не раздумывая, схватила старомодный дверной молоток и энергично застучала им. Пару минут они стояли в тишине, мимо них проходили немногочисленные прохожие, не обращавшие на пару внимания. Игнаций все так же казался унесшимся куда-то далеко-далеко в мыслях, скорее всего, он что-то интенсивно переживал, исследуя недавно возвращенные ему территории памяти.

Наконец, изнутри донеслись глухие шаги. Генриетта оценила, что к ним приближается весьма тяжелая, а судя по темпу — еще и весьма полная особа. Прежде чем таинственны обитатель дома добрался до двери и отодвинул засов, девушка подняла голову, чтобы прочесть вывеску, извещающую по-польски и по-русски, что они находятся перед Складом Струн и Инструментов Бурхан Бея. В этот же самый миг дверь открылась, и неприязненным взглядом их измерил громадный толстяк с темным, южным опенком кожи, а потом он еще и пробормотал нечто на сложном для идентификации языке.

— Я хочу видеть хозяина, — не терпящим противоречий тоном заявила Генриетта, сразу же почуяв в стоящем перед ними слугу. — И немедленно!

Подействовало. Толстяк отступил на пару шагов, открыв проход. Пара вошла в погруженную в полутьму прихожую. Слуга закрыл дверь и с грохотом задвинул огромный железный засов.

Варшава, 14 (26) ноября 1871 г., 13–15

В топке гудел огонь, хотя поначалу его было сложно разжечь. Но Алоизию удалось найти в куче мусора немного сухого дерева и парочку не слишком замокших инкунабул. Он забросил все это в топку, пока не видел Данил, и изо всех сил дунул жарким, демоническим дыханием. Уже через мгновение из трубы Навозника валили клубы дыма, а огонь быстро подогрел воду. Полковник Кусов стоял на коленях у основания железного трона; его руки были связаны у него за спиной его же собственным ремнем. Довнар сидел на своем металлическом кресле, нацелив револьвер в голову жандарму. Он грозно поглядывал то на бегающих по двору представителей закона, то на своего пленника. Тем временем, перед странной повозкой выстроился уже целый кордон вооруженных людей, появились четыре боевых голема с крупнокалиберным оружием. Один из них держал под мышкой приличных размеров пушку.

— Никуда вы отсюда не уедете, — буркнул Кусов, пытающийся сохранить достойный вид, несмотря на измазанное кровью лицо и одежду и позицию, в которой он находился.

— А это мы еще поглядим, — спокойно ответил на это Данил. — Алоизий, как там с температурой в котле?

— Пока что еще не закипело, — заметил джинн и сунул в топку ножки от поломанного стула. — На тылах Навозника он собрал очень даже приличную кучу топлива, сложив ее на кровать, заброшенную на машину веселыми жандармами, которые разломали все и вся в ходе первого обыска. Там же он держал ведро, которое наполнил водой из бочки, в которой хранилась дождевая вода. Котел ведь нужно пополнять, чтобы поддерживать высокое давление.

— Ты поспеши там, а то неохота торчать на дожде, — прибавил Данил.

— Да я же делаю все, что только могу, — с обиженной миной Алоизий спрыгнул с агрегата и закинул на него приличный шмат разбитого комода, столик и несколько книжек. Когда высохнут, тоже пойдут в топку. — Если хочешь сделать чего-нибудь как следует, спешить не нужно! Так говаривал султан Саладин, когда приступал к окружению армии Иерусалимского королевства. Я все это помню, как вчера, так он сказал своему визирю, который хотел направить всю кавалерию в погоню за отступавшими крестоносцами. Потихонечку, друг мой, без спешки, их нужно бить не спеша, зато порядочно. Не все сразу. И точно так же и с розжигом печи.

— Ты знал Саладина? — удивился Кусов.

— Да кого он только не знал, — махнул рукой Данил. — Алоизий, ты, случаем, не его личной подножкой был?

— Кем-то в этом роде, — пожал джинн плечами. — Служил военным демоном в его личной гвардии.

Данил постучал согнутым пальцем по лбу, тем самым выражая недоверие словам Алоизия. Кусов же с изумлением глядел на странную парочку, которым явно плевать хотелось на свою безнадежную ситуацию. Краем глаза он заметил на крыше притаившийся за дымовой трубой автомат с винтовкой — выходит, уже и снайперы прибыли. Следовательно, все минуты жизни преступников были уже подсчитаны. И много их у них не осталось.

— Закипело, — с гордостью объявил Алоизий. — Подаю пар на динамо.

Он вновь залез на Навозника и повернул какой-то рычаг. Смонтированный над печкой тройной барабан с тройной медной моткой начал вертеться под аккомпанемент шипения пара. Теперь задача для снайперов значительно усложнялась. Странный кожух машины из метеоритного железа защищал бока, нос и тылы Навозника, ограничивая поле выстрела, а тут еще клубы пара и дыма. Кусов ругнулся про себя. Но через мгновение он уже забыл про желание уничтожить похитителей, поскольку у него появилась возможность видеть удивительнейшее зрелище.

Данил бросил револьвер Алоизию и судорожно втиснулся в спинку железного трона. Он вонзил пальцы в подлокотники и выпрямил нот, напрягая мышцы. Из чаши, высившейся у него над головой, посыпались искры. Первые молнии электрических разрядов ударили в спинку и стекли по коже инженера, а он лишь оскалился в чудовищной усмешке.

— Есть моща! — доложил Алоизий.

— Давай! На всю катушку! — приказал Данил.

Генератор вращался со свистом, по толстым медным проводам потек электрический ток и ударил в чашу. С треском стрельнул фонтан искр, электричество металось в белых молниях, кусало Данила в голову и барабанила по сидению трона.

— Надеюсь, заземление ты смонтировал, — процедил инженер сквозь зубы.

— Чего? — в нарастающем шуме Алоизий ничего не слышал.

— Заземление! — заорал Кусов. — Заземление смонтировал?

Джинн разложил руки, а его каменное, благородное лицо искривилось в беспомощной гримасе.

— Какое еще заземление? — ломающимся голосом спросил он.

Тем временем электрический ток огненной колонной бил в трон. Данил метался в конвульсиях, бормоча что-то неразборчивое, фыркая и плюясь. Тело его так тряслось, что чуть ли не взлетало в воздух. Кусов чувствовал гарь горящей на инженере одежды. Металлические внутренности Довнара разогревались все сильнее и жадно поглощали электроэнергию. Золотой череп Данила раскалился и начал светиться оранжевым светом сквозь кожу, в связи с чем инженер походил на фонарь из тыквы, которые ирландцы вырезают на Хэллоуин. Полковник припал к полу Навозника, молясь только лишь о спасении. Молнии от механизма били во все стороны; они делались толще и взрывались с грохотом и треском. Над машиной из них образовался истинный огненный зонтик. Жандармы разбежались с воплями; какой-то из автоматов словил молнию прямиком в жестяную черепушку и загорелся что твой факел.