Невезучие - Устименко Татьяна Ивановна Страница 39

– В экстазе? – мстительно не поверил Ерофил. – А Манька клянется, мол, в сарае!

– А ты докажи сначала, что тот нагулыш мой! – разъяренным жеребцом притопнул волхв.

– Щаз, разбежался и кинулся доказательства искать. А может, тебе еще и ключ от хаты выдать, где девки визжат?! – упрямо нагнул голову чародей.

– Какие тебе еще девки? – ревниво парировал блудливый первосвященник. – Ты же сам минуту назад признался, что импотент и посему не ведаешь утех плоти!

– Уймись, боров раскормленный! – оскорбился Ерофил. – Типа, ты много знаешь. Да на самом деле то, что у тебя оргазмом считается, просто бронхиальная астма!

Внимательно следивший за перебранкой князь удивленно приподнял бровь, кажется тоже сделав для себя какие-то неожиданные и весьма неприятные выводы.

– А ты не строй из себя умного, – между тем продолжал наступать волхв. – Я-то свою организму получше тебя знаю…

– Умный всегда во всем сомневается, – язвительно хохотнул служитель Смерти, – и только идиот уверен в чем-то полностью…

– Ой ли? – чутко встрепенулся князь. – Вы за это поручитесь?

– Абсолютно! – наперебой, стараясь перекричать друг друга, заголосили священники, а потом поняли, что выставили себя на посмешище, оскорбленно взвыли и бросились в драку.

С громким треском столкнулись крепкие посохи и не менее крепкие лбы… Повинуясь жесту князя, рынды побросали топорики и кинулись разнимать сражающихся.

– Ох и надоели же вы мне, несвятые отцы! – осуждающе покачал головой князь, печально опускаясь на ступеньку трона. – Да от вас проблем больше, чем от всех гулящих девок в веселом квартале! Нет чтобы о делах государственных радеть…

Разнятые поединщики нехотя разбрелись по углам, подсчитывая боевые ранения в виде синяков, шишек, ссадин и сильно попорченных парадных одеяний. Государь намеревался продолжить воспитательную проповедь, как вдруг дверь княжеских палат торжественно распахнулась. На пороге стоял один из эльфов.

– Его светлость лорд Денириэль просил сообщить, что, согласно обычаям клана Белой розы, венчание должно состояться не в храме, а на открытом пространстве и при большом скоплении народа. Так чтобы каждый житель столицы мог засвидетельствовать правильность проведения обряда.

– Ну слава Аоле! – с облегчением всплеснул руками безмерно обрадованный государь. – Ерофил, хватит кукситься! А ты, Никодим, чего расселся? Ну-ка живо мобилизуй своих адептов и выноси алтарь богини на двор! – Он вскочил на ноги и радостно заплясал на месте, лихо похлопывая ладонями о голенища сапог. – Боярин Акакий, поди узнай, готова ли невеста. Быстро скликайте княжичей да сгоняйте народ на наш двор! Хватит из пустого в порожнее переливать, пора уже честным пирком да и за свадебку!

Глава 9

Жизнь жестока. И чем больше с годами ты о ней узнаешь, тем сильнее удивляешься тому, что до сих пор еще жив. Ибо жизнь уважает лишь сильных и смелых, остальных же выбраковывает грубо и беспощадно, пытаясь убить всеми мыслимыми и немыслимыми способами. К столь разумному выводу я пришла прямо сейчас, кое-как ковыляя на подворачивающихся каблуках и задыхаясь под неподъемным ярмом пятислойных нарядов. Умереть не встать, ну и беспрецедентное испытаньице на прочность мне досталось! Впрочем, все собравшиеся во дворе гости о трудностях выживания среди себе подобных даже и не задумывались, легкомысленно наслаждаясь бесхитростными прелестями сегодняшнего дня. В княжеских палатах царило столь радостное оживление, что я только теперь в полной мере оценила многолетнее батюшкино терпение, позволившее мне просидеть в девках чуть ли не до первых седых волос. Шутки шутками, но у нас в Красногорье в шестнадцать лет нередко уже и матерями становятся, а в тридцать – бабушками. И как это батюшка до сих пор не сподобился сплавить меня замуж за какого-нибудь убогого свинопаса, раз уж я отвергла и виконта, и барона, и шляхтича? Но сейчас на лицах братцев читалось настолько неприкрытое ликование, красноречивее слов свидетельствующее о давно исполнившейся мечте – избавиться от моего обременительного присутствия, что мне оставалось лишь мысленно сетовать на нелюбовь родственничков да делать хорошую мину при плохой игре. Ну ничего, недолго уже терпеть осталось. Да и нашла из-за чего расстраиваться – и не родственники они мне вовсе. Хотя, нужно признать по справедливости, я, наверное, впервые поняла, как сильно прикипела душой и к приемному отцу, и к названым братьям, невзирая на их зачастую совершенно невыносимые характеры. А они, любили ли они меня хоть чуть-чуть? Сомневаюсь… Вот такая странная эклектика! Жизнь жестока. И с годами она демонстрирует это все откровеннее и явственнее, напрочь лишая нас дружелюбного чувства локтя, но враждебно заменяя его на весьма неприятное ощущение колена под задом. Оправдывая сию немудреную сентенцию, меня вежливо, но все-таки торопливо и настойчиво выпихивали из отчего крова. Причем выпихивали не куда-нибудь, а замуж.

Казавшиеся бесконечными переходы неожиданно закончились. Я тяжеловесно выплыла на красное крыльцо, с облегчением вдыхая чистый воздух, скудно просачивающийся сквозь плотную фату. Сопровождавшие меня боярышни выстроились вдоль златотканой ковровой дорожки, ведущей к установленному в лопухах алтарю богини Аолы. Величественная статуя вечно юной Пресветлой девы, отлитая из чистейшего серебра и держащая на вытянутых руках округлую жертвенную чашу, безразлично взирала на меня ничего не выражающими изумрудными глазами. Ну да, ей-то что, ей-то кручиниться не с чего! А вот невесте при расставании с домом полагалось грустить, поэтому нежный женский голос, мелодичный и исполненный глубокой скорби, затянул старинную свадебную песню. Я невольно прислушалась к хорошо знакомым, но сегодня несшим особый, по-новому осознаваемый мною смысл словам:

Конь ретивый у ворот Громко ржет, копытом бьет, Вот и юности конец — Нынче ехать под венец. Святы боги – я не рада… Может, свадьбы нам не надо? Мало девок ли других? Ой, не мил мне мой жених. Их хоромы так богаты, Да в парчу одеты сваты, А при входе в бабий кут, На стене привешен кнут. Он признался мне по пьянке, Как на масленой гулянке Полюбил вмиг за красу Да за длинную косу. И не надо девок прочих, Лишь мои он видит очи, Мол, бесценны, словно лал… Он с тех пор ночей не спал. Только что тут, боги, скажешь, Видно, сердцу не прикажешь… Что бы он ни говорил — Но не мил он мне, не мил… В доме нашем небогато, Он купил меня за злато, Сговорился, тать, с отцом, Что стоять мне под венцом. Свет души моей изгажен… Свадебный обоз снаряжен, На лицо кладут покров, Не видать мне отчий кров. Да ведут под белы руки Для утехи мужней скуки. Ох и тяжек страшный крест Приневоленных невест…

Ух ты, похоже, девушек только так замуж и выдают – уговорами да принуждением. К горлу подкатили злые слезы. Я громко зашмыгала носом под непроницаемым слоем красного кружева. Бабы довольно перемигивались, сигнализируя друг другу – надо же, наконец-то и нашу несгибаемую Рогнеду проняло! А я продолжала старательно вздыхать, незаметно злорадствуя – так им и надо, пусть все верят в мою готовность стать примерной женой и послушно исполнить отцовскую волю. Так даже лучше, не вызову у эльфов никаких подозрений, и поэтому особо сторожить меня никто не станет. Надеюсь, что подобное им и в голову не придет!