Александр Головков - Битва за рай Страница 4

«Какое голубое небо, — удивился Транзисторов. — Разве небо бывает таким голубым? И птицы странные. Не воробьи, нет, явно не воробьи. И не вороны. Куда занесло? Может, спидометр отказал? Всучили неисправную технику…»

Транзисторов покосился на машину, сверкающую никелированными трубками в лучах полуденного солнца. Сильная штука. Однако недавнего студента не стеснишь обстоятельствами.

«Куда занесло, там и отдохну», — решил он и стал упаковывать машину, отвинчивая трубки и складывая их в чемодан.

Когда он поднялся, перед ним стояла девушка в просторной одежде и босая. Хоть на лице ее не было и тени косметики, а выцветшей сарафан из грубой ткани похож на мешок, она казалась красавицей, и перепутанные ветром русые волосы удачно сочетались с зеленоватыми глазами. Только взгляд совсем неестественный — внимательный и добрый. Кто же теперь так смотрит, стоя в очереди, толкаясь в автобусе или принимая дома гостей?

— Здравствуйте, — сказала она чисто и выразительно.

— Здравствуйте, — буркнул Транзисторов. С девушкой этой он нигде не встречался, а она поздоровалась, значит, в самом деле, он в прошлом. Он деловито подхватил чемодан и чехол со спиннингом. — До города далеко?

— Верст двести будет, — незнакомка застенчиво улыбнулась.

«Смотри-ка, стеснительная, — отметил Транзисторов. — Может, глупая? Бывают такие люди — им палец покажи…»

— А сама ты откуда? — спросил он.

— Из Малой Щедрухи.

Каких только названий не придумают деревням большим и маленьким.

— Щедруха, — задумчиво пробормотал Пол, вспоминая историю края. — Большая Щедруха — ныне совхоз «Космический», а Малая — это где сейчас Новопромышленный район?

— О чем бы, барин? — опустила глаза красавица.

— Барин, — хмыкнул Транзисторов. — Какой я тебе барин? У вас и крепостное право еще не отменили?

— Домой мне пора, — девушка отвернулась. — Грех не почитать родителей, — она легко шагнула, будто вспорхнула, и скрылась за развесистой березой…

Транзисторов скис. Что хорошего в прошлом? Нравы здесь дикие. В бога верят. Попробуй объяснить неграмотным, что такое машина времени. Испортишь весь отпуск… И все же он пошел вслед за незнакомкой — вернуться никогда не поздно. Будет полезно подышать лесным воздухом, флору и фауну изучить…

Деревенька раскинулась на пологом склоне холма. Приземистые домики теснили к лощине. Где-то в узеньких улочках, затерянных в заборах, беззлобно лаяла собака, словно считала вслух. С поля за околицей, где паслись два неприкаянных теленка, прилетел терпкий запах свежескошенной травы. Лето, видимо, стояло сухое, и дорога, иссеченная телегами, словно во сне, баюкала мелкую пыль. Еще в низине покоились зловонные останки иссохшего озера или болота, там плавали гордые гуси и валялись свиньи. К Транзисторову вернулось настроение: все-таки богатая русская природа и есть своеобразная красота в сельской жизни.

У крайнего дома Транзисторову встретился старик с лопатой и, сверкнув любопытными глазками, громко поздоровался. Транзисторов сдержанно кивнул в ответ — что ему нужно? Но старик улыбнулся и больше ничего не сказал. Поздоровавшись, Транзисторова обогнал верховой на невзнузданной лошади. От ближайшего забора прилетел женский возглас:

— Здравствуйте!

Транзисторов шел через деревню, и с ним здоровались угрюмые бородатые старики и старухи, лузгавшие семечки, занятые по хозяйству женщины и чумазые дети. Всюду его встречали живые, внимательные глаза, любопытство переходило в смущение, казалось, деревня заселена чудаками, у которых основное занятие — здороваться с первыми встречными. По спине Транзисторова пополз холодок: в прошлом году он в Сочи отдыхать приезжал — и то так не встречали. Что-то испортилось в Щедрухе. Мало ли кто куда ездит — разве с ним все здороваться должны? Сбитый с толку, Транзисторов свернул в огороды и под лай окрестных собак, точно под оркестр, забрел в чей-то двор. Навстречу ему вышел худощавый мужик без рубашки и босиком.

— Куда путь держишь, добрый человек?

— Комнату бы снять, — выдавил Транзисторов.

— На постой, стало быть, — уточнил мужик. — На постой заходи. Места хватит — не обидим. Издалека?

— В отпуск я приехал, — сообщил Транзисторов.

Мужик, соображая, почесал небритую щеку и вдруг закричал так громко, что собаки снова подняли лай:

— Степанида, готовь ужин, барин молодой к нам пожаловали!

— Никакой я не барин! — твердо сказал Транзисторов, чтобы положить конец недоразумениям.

— А говорил, в отпуск…

— В отпуск, — настойчиво повторил Транзисторов, — производственный.

— Точно, издалека, — сам с собой согласился мужик, прошлепал по узкому дощатому настилу к летней кухне и крикнул в дверь уже не так громко. — Степанида, странный человек к нам пожаловал, готовь ужин.

— Почему же странный? — опешил Транзисторов.

Мужик посмотрел на него оценивающе, тряхнул космами грязных голос, приглашая за собой, и побрел мимо кучи сломанных колес в дом.

В комнате летали мухи, в открытое окно жгло вечернее солнце. Расположившийся на лавке черноглазый мальчуган лет семи, завидев постороннего, резко собрал баклуши и выбежал из прихожей в смежную комнату.

— Тебя как зовут-то? — спросил мужик, указывая место на лавке за столом.

— Пол.

— Аполлинарий, стало быть. А по батюшке?

— Лампьевич.

— Евлапьевич, — удовлетворенно кивнул мужик. — А меня Евдокимом зовут. Евдоким Фролов Покатилов. Слыхал, может? Колеса-то мои по всей округе. Колеса чиню… А ты чего работаешь?

— Химик я.

— Ученый, стало быть.

— Ученый не ученый, — уклончиво ответил Транзисторов.

— То-то я гляжу сукно… — Евдоким протянул руку и пощупал пиджак на Транзисторове. — Немецкий?

— Импортный, — подтвердил Пол Лампьевич.

Сверкая счастливыми глазками, Степанида поставила на стол чугунок с картошкой. В ней зарилось столько душевной теплоты, Транзисторов почувствовал себя раскованно, свободно, как дома. Он облокотился на подоконник и вздохнул:

— Хорошо у вас тут, красиво.

— Красиво, — согласился Покатилов. — Извиняюсь, сундучок у вас тоже не наш?

— Чемодан наш, — небрежно проговорил Транзисторов.

— Петербургский?

— Нет, — местная фабрика, — Транзисторов нахмурился. — Фамилия ваша не идет из головы. Покатилов. Кажется, ваш внук или правнук будет у нас известным поэтом.

— Так ты к нам из будущего, — уловил суть Евдоким.

Поздно было Транзисторову сожалеть о том.

— Из будущего.

— Так бы сразу и говорил, — уважительно запыхтел Евдоким Фролович. — Фабрики, говоришь. Машины диковинные… Технический прогресс. На Луну, верно, летаете?

— Летаем! — Транзисторов обрадовался, что его понимают — понятливый народ!

— А мы вот тут все по старинке… сено косим, коров пасем…

— Мы тоже сено косим, — откликнулся Транзисторов. — Но главное, у нас царя нету.

Евдоким Фролович полез в карман за махоркой:

— Господ много?

— И господ нету. Демократия.

Вошла Степанида и принесла горшок квашеной капусты с морковкой и чесноком.

— Слышь, Степанида, — Евдоким нежно обхватил жену за плечи, — к нам человек из будущего. У них там бар нету!

— Бар нету? — встревожилась Степанида. — Как же так? А кто же придет и рассудит?

— Дура! — разгневался Евдоким и достал из-под стола бутыль с самогоном.

— Барин, он что? Ему только плати. Я вот борова выращивал, старался, жирный такой боров вышел — а он забрал. За аренду. Сволочь он, барин. — Евдоким посидел задумчиво и твердо добавил: — Все баре сволочи.

Степанида вздохнула и снова куда-то пошла.

— Да, будущее — это интересно, — мечтательно продолжал Евдоким. — Должно быть, хорошо там, в будущем. Ой, как хорошо! Оно и понятно, будущее — оно же прогресс, оно же всегда лучше, чем сегодня, — выдрав лист из старой книжки без корочек, Евдоким свернул цигарку и закурил.

Транзисторов вяло смотрел в окно, как Степанида щипала лук на грядке.

— А говорили, крестьяне от зари до зари на поле, — вспомнил Пол Лампьевич.

— Так ведь сенокос, — запыхтел Евдоким. — А день субботний, банный день — святое дело. Вот только Петр придет… А у тебя, Аполлинарий, чай, друзей нету? Что один к нам прибыл?

— Есть у меня друг Кент…

— Иннокентий?

— Да, учились мы вместе. Но его в отпуск не пустили.

— Чудно, — повел бровью Евдоким. — У нас не так. Если я гуляю — вся деревня со мной гуляет.

— Это отошло со временем, — объяснил Транзисторов.

Пришел Петр — угрюмого вида усатый человек. Бережно вычищенные большие кирзовые сапоги на нем поскрипывали.

— Здорово, мужики, — прогремел его голос.

Петр с интересом оглядел приезжего и учтиво подал руку: