Помазанник из будущего. «Железом и кровью» - Ланцов Михаил Алексеевич Страница 4

– Откуда такая уверенность? У вас шесть сотен бойцов в доспехах, это очень солидно, но и у нас есть сотня таких же. У вас будут ощутимые потери. Плюс эти, – он небрежно махнул в сторону ополчения, – их много, но тут как повезёт. Не исключено, что вы перебьёте их без особых потерь. Но общие потери у вас будут заметными.

– Обратите внимание на то, что у каждого моего воина есть арбалет. Ваша сотня ляжет с первого залпа. После чего я займусь этими скоморохами, которые даже плотно в кучу сбиться не могут. Я ещё не решил, как мы поступим – либо просто встанем и начнём стрелять по мишеням, развлекаясь, либо покатаемся и потопчем их лошадьми. Вон, посмотрите, – князь махнул рукой в сторону ополчения, – они стоят так, будто просят пройтись по ним всей тяжёлой кавалерии.

– Арбалеты… я как-то их сразу не заметил. – Барон явно погрустнел. – Это действительно всё меняет. Я не желаю так бездарно лишать своих людей жизни.

– Правильный вывод. Теперь обсудим условия вашего отступления.

– Вам недостаточно того, что мы уступим вам поле боя без сражения? – удивился барон.

– Конечно нет. Ведь ваша жизнь безраздельно в моих руках, и только мне решать – будете вы жить или умрёте. Думаю, кто-то из крестьян всё-таки убежит живым с поля боя, так как их много и можно будет не уследить за всеми, а вот ваши бойцы тут лягут все. Или вы в этом сомневаетесь?

– Нет, как раз в этом я не сомневаюсь. – Барон совершенно сник. – Хорошо, что вы предлагаете?

– Для рыцарей я предлагаю две формы капитуляции, каждый из них будет волен выбирать сам. Первая – они выплачивают мне по пять венских денариев каждый и, поклявшись своей бессмертной душой больше никогда не выступать против меня даже в мыслях, удаляются куда-нибудь подальше с моих глаз. Второй вариант – они поступают ко мне на службу, принеся клятву верности, то есть становятся моими дружинниками. Что же касается ополчения, то мне нет дела до них. Так что довольно будет и того, что они сложат оружие и исчезнут с моих глаз долой.

– Если мы выполним ваши требования и отступим, то город окажется в вашем распоряжении. Какие у вас планы на него?

– Если сейчас будут выполнены мои условия в точности, а сам город не окажет сопротивления, то я возьму дань и покину его, не учиняя разрушений и убийств.

– И какая будет дань? Вы рассчитываете на какую-то конкретную сумму серебром?

– Она будет довольно скромной. Конкретных сумм я не называю, так как не знаю, в каком состоянии находится город. Зачем ставить невыполнимые условия? В общей сложности я хочу третью часть всех товаров, весь металл, что найдётся в городе, включая золото и серебро, все книги и все древние статуи, если их можно увезти.

– Солидно. У меня есть время обдумать и согласовать ваше предложение?

– Конечно. Сколько вам нужно времени?

– Думаю, до завтрашнего утра.

– Хорошо. Так и поступим. Жду вас завтра на рассвете. Я размещусь вон на том подворье. Мне понравились его массивные стены и аромат оливок. Но вы, думаю, понимаете, второго шанса я вам не дам. Если вы попробуете схитрить или дать битву, то я никому не сохраню жизнь – ни вам, ни горожанам. Афины тому очень красочный пример, только в этот раз я не буду позволять наиболее смышлёным жителям покинуть город. – Эрик хитро улыбнулся. – До утра, барон. Доброй вам ночи.

Эрик расположился на весьма обширном подворье, которое выполняло функцию небольшой мастерской по производству оливкового масла. Её двухметровые каменные стены позволяли в случае необходимости вести эффективный оборонительный бой против сильно превосходящего числом врага. А приличного размера сараи – укрыть лошадей на ночь.

Сразу после занятия территории были расставлены посты и установлен порядок смены караула, чтобы не прозевать нападение. Но всё обошлось. Утром с первыми лучами солнца к воротам подворья подъехала делегация. За ночь барон смог связаться с городским магистратом и обсудить сложившееся положение. Оно, конечно, им не понравилось, но выход, предложенный князем, их вполне устроил, так как был меньшим злом, особенно в свете его военных успехов в Пирее и Афинах. Мало этого, барон принёс весьма приятное известие о том, что все рыцари готовы присягнуть правителю Боспора, так как некрасивый поступок магистрата им совсем не понравился. Правда, их в общем-то и раньше не очень устраивала служба в качестве наёмников у византийцев. Это было обусловлено скупостью чиновников, свойственной им во все времена.

Подобный поворот событий обозначил новую проблему – снаряжение. Дело в том, что все рыцари этой банды были из бедных или очень бедных домов, да ещё и младшие в семье, а потому снаряжение у них было весьма убогое. Хаубек был только у Харальда, остальные носили кольчуги разного размера и качества. Самые бедные были в совершенно ужасных самоделках, которые представляли собой куски старой кольчуги, нашитые на стёганую подложку в виде акетона. В общем, очень пёстрая компания, ценность которой, впрочем, была весьма высока, так как люди обладали значительной психологической устойчивостью и неплохими боевыми качествами. Отличный материал для пополнения.

Процесс сбора городских трофеев и их вывоз заняли около недели. В конце её закончился и шедший параллельно процесс принятия вассальных клятв от рыцарей Харальда. Само собой, с ними предварительно оговаривались условия службы, вопросы дисциплины, взысканий и добычи, после чего заключали договора в письменном виде. Рыцарскую бедноту более чем устраивало поступить на полное содержание князя и не получать доли добычи в походе. Феод также заменялся содержанием и снаряжением за счёт сюзерена.

Следующим пунктом назначения стал Коринф, к которому князь выдвинулся, уже имея под своим командованием около семи сотен конных и доспешных воинов и восемь хиробаллист на конной тяге. С этим крупным городом, расположившимся на северном побережье Мореи, вышло всё вообще гладко – князю навстречу даже делегация встречающих вышла, дабы поприветствовать. Делая задел на будущее, Эрик взял не третью, а четвертую часть от денег, драгоценностей и товаров, дабы обозначить своё отношение к разумному поведению горожан.

Грабежи грабежами, но поход должен когда-то закончиться, а потому 22 мая Эрик вместе с выросшей до семи сотен дружиной вернулся в Пирей, где крепко обосновалась Деметра. Она, как оказалось, нашла общий язык с местной элитой, так что теперь этот небольшой городок фактически перешёл под её опеку. И, по всей видимости, девушка решила превратить его в фактическую приморскую торговую базу компании. Что очень даже неплохо.

Разместившись в весьма просторной резиденции своей жрицы, князь долго беседовал с ней по поводу новых финансовых поступлений – сколько их, как их распределить и что с ними делать. Итогом грабежей побережья Греции стало пополнение бюджета Боспорского банка на двести тысяч денариев, правда, далеко не всё наличными средствами, но всё равно сумма просто колоссальная – эквивалент десяти тонн серебра! Этих средств должно хватить для продолжения развёртывания производственной кампании и технологии в его княжестве. Помимо этого было собрано до десяти тысяч свитков разнообразных рукописей для создания Боспорской библиотеки и до двухсот разнообразных статуй во вполне хорошем состоянии, которыми Эрик собирался украсить город. Касательно последних у него была задумка – разбить в Боспоре большой и красивый парк, в котором поставить статую Афины работы Фидия из афинского Парфенона. Само собой, не изолированно, а в ансамбле из других античных статуй.

Вечером князь вышел во двор с кувшинчиком прохладного кваса и, расположившись на лавочке под открытым небом, стал обдумывать произошедшие события. Это была его вторая военная кампания. По сравнению с первой в общем-то достаточно бескровная, так как погибло всего чуть больше пятисот человек, а могли умереть десятки тысяч. Это был впечатляющий результат, из-за которого взгляды Деметры стали ещё более восторженными. Впрочем, не только у неё. Люди на улицах Пирея смотрели на него как на что-то невероятно величественное и очень опасное. В их глазах был смешан страх с уважением и восхищением. Детали подобного поведения легко объяснились после того, как Феодор выяснил, что Деметра уже не раз проговаривалась о сущности Ареса в присутствии посторонних людей. Не самый разумный шаг, но эффект получился приятный. За этими мыслями его застал Феодор: