Незапертые двери - Илья Александрович Шумей Страница 4

Жизнь – мимолетна, вечен лишь тлен,

Огонь угасает, уступив место тьме,

Долгий покой сильней перемен,

Твой безмолвия зов грохочет во мне.

Полковник даже моргнуть не успел, как в следующий миг Апостол выпущенной из лука стрелой сорвалась с места. В несколько прыжков преодолев отделявшее ее от ограды расстояние, она запрыгнула на крышу подставленной машины и, оттолкнувшись, легко перемахнула через забор.

– Ничего себе! – восхищенно присвистнул Крешко, а девчонка тем временем мчалась дальше, ловко перепрыгивая с одной крыши на другую и только набирая скорость.

Разумеется, столь бесцеремонное вторжение не могло долго оставаться незамеченным, и воздух внезапно разорвала длинная пулеметная очередь. Пули вспороли черепицу, подняв в воздух фонтаны красной пыли, но Апостол уже успела проскользнуть дальше. В ее руки скользнули два тяжелых пистолета. Прыжок – и несколько их точных выстрелов заставили умолкнуть пулеметную точку.

Черные ботинки отбарабанили короткую дробь по кровле президентского гаража, и швырнули Апостола вперед, в направлении опоясывающего здание балкона. Короткая очередь прошила толстые стекла дверей, а затем она, свернувшись в чешуйчатый клубок, вышибла их к чертовой матери, огромным шаром для боулинга прокатившись по просторному холлу, в щепки разнеся несколько стульев и раскроив массивный дубовый стол.

Все мгновенно потонуло в звоне разбитого стекла, криках, треске выстрелов и пронзительном визге рикошетящих от черной брони пуль. Помещение заволокло дымом и пылью, и в общем хаосе стало уже невозможно разобрать, что где. Какофония продолжалась несколько секунд, и в наступившей тревожной тишине остался только звон гильз, раскатившихся по мраморному полу.

Послышались щелчки торопливо перезаряжаемых магазинов, и в тот же миг черный «броненосец», припорошенный крошевом штукатурки, словно взорвался, резко раскрывшись и выбросив в стороны руки с харкающими огнем пистолетами. Короткая пауза, два контрольных выстрела – и на этаже вновь воцарилась тишина. Только со стороны лестницы доносился топот бегущих ног.

Быстро перезарядив оружие, Апостол выхватила из подсумка несколько зондов и разбросал их по углам, а еще пару закинула в коридор. На тактическом проекторе шлема высветилась схема здания, на которой чуткие сейсмические датчики отобразили всех перемещающихся поблизости людей. Трое из них уже преодолевали последний лестничный пролет.

Дождавшись, когда все они доберутся до площадки, Апостол нажала одну из кнопок на своем предплечье. Со стен вновь посыпалась известковая пыль, когда здание сотряс взрыв заброшенного заранее в коридор зонда. Хрустя штукатуркой, черный воин шагнул в клубы дыма, из которого вскоре донеслись еще три контрольных выстрела.

Вниз по ступенькам запрыгал очередной зонд. Теперь на схеме резиденции осталась всего одна группа обороняющихся на первом этаже, организованно отступающая в южный флигель. Очевидно, что президент находился среди них.

Идея немедленно броситься за ними в погоню представлялась не самой разумной, поскольку все подступы они наверняка прикрыли минами и ловушками. Следовало найти обходной путь, позволяющий зайти к ним в тыл. Восстановив в уме общую планировку, Апостол перешагнула через трупы и двинулась по коридору, стараясь ступать как можно тише.

На краю тактической проекции выскочило сообщение о том, что противник предпринимает активные попытки связаться с кем-нибудь за пределами резиденции. Поздно, ребятки! Теперь все каналы коммуникаций надежно заблокированы, и на помощь к вам никто не придет. А молить о пощаде бесполезно, все переговоры окончены.

Вскоре Апостол добралась до комнаты, расположенной прямо над помещением, где укрылся президент с охраной. Из очередного подсумка был извлечен кумулятивный шнур и уложен в форме круга возле дальней стены. Встав в его центр, Апостол коснулась панели управления на предплечье, подорвав сброшенный с лестницы зонд. Пятна на тактической схеме вздрогнули и подступили ближе к двери, беря на прицел длинный коридор, чтобы не оставить противнику ни единого шанса. Глупые…

Палец в черной перчатке нажал другую кнопку…

Вырубленный взрывом кусок перекрытия рухнул почти на головы ослепленным и оглушенным обороняющимся. Подхватив одного из них и прикрываясь им словно щитом, Апостол открыла огонь. Следовало быть предельно аккуратным, чтобы не подстрелить ненароком и президента. Вмонтированная в шлем ассистирующая камера выхватывала лица противников, мгновенно их идентифицируя, и только после ее вердикта следовал смертельный выстрел.

Сам президент укрылся за письменным столом и тоже пытался отстреливаться, не особо переживая по тому поводу, что его пули попадают в охранника, которым прикрывалась Апостол. Покончив с остальными, черный штурмовик швырнул в него безжизненное изрешеченное тело и прыгнул следом.

В последний момент президент попытался вскинуть руку с пистолетом к подбородку, чтобы застрелиться, но быстрый удар черного ботинка выбил оружие из его руки. Пуля впилась в стену позади, и в следующий миг холодная чешуйчатая перчатка сомкнулась на его шее.

– Вы вечно путаете трусость с самопожертвованием, а тупое упрямство с героизмом! – президент захрипел, цепляясь за руку Апостола, когда та оторвала его от пола и подняла перед собой. – Вам, Поколению Глупцов, еще многому предстоит научиться.

Глава 2

Ярко освещенные окна интернатского крыла призывно манили, но Лайс все же сделал крюк, чтобы заглянуть к Монументу Памяти. Он всякий раз испытывал некое подобие стыда, когда впереди его ждали веселье и смех, в то время, как те, кто отдал свои жизни шесть лет назад, уже не могли к ним присоединиться и разделить их радость.

Подойдя к памятнику, установленному в центре площади, охватываемой крыльями Дворца, он вскинул голову, в который раз всматриваясь в черты бронзовой Кьюси. Клонящееся к закату солнце предельно четко и контрастно высветило каждую морщинку ее лица, каждую складку ее вскинутого плаща и окрасило багрянцем вздымающиеся за ее спиной языки пламени, придав монументу еще больше реалистичности. У ног юной Жрицы, укрываясь от всепожирающего огня, сжались в комочек обнявшиеся мальчик и девочка. На их испуганных личиках застыли растерянность и непонимание, складывавшиеся в один немой вопрос: «за что?».

Лайс зябко поежился. Та жуткая картина до сих пор стояла перед ним точно живая. Быть может, вспышка взрыва оказалась настолько яркой, что просто выжгла образ охваченной огнем Кьюси на его сетчатке, и он всплывал всякий раз, когда Лайс закрывал глаза.

А еще ему приходилось совершать над собой определенное усилие, чтобы поднять взгляд на лицо Жрицы. Скульптор совершил почти невозможное, сумев невероятно точно передать то выражение невыносимой боли, что отпечаталось на нем. Причем боли не телесной, но душевной, вызванной пониманием того, сколь многие жизни сгинут в обрушившемся с небес пламени,