Война 2033. Пепел обетованный. - Чекмаев Сергей Владимирович Lightday Страница 43

Тикки, которому стоять на страже не полагалось, благополучно продрых все смены и казался самым свежим среди нас. К тому же он, безусловно, растолстел, обзавелся красивой шкурой, оранжевой, переливающейся в зелень и пурпур, и вообще выглядел довольным жизнью. Конечно, его то и дело бросали в мешок и тащили куда-то, потом выпускали, чтобы через пару минут снова бесцеремонно схватить за загривок. Но кормили зато от пуза — Кира делила с гекконом свою долю рациона. А эта дрянь, пусть и напоминает по вкусу вареную портянку, под завязку напичкана белками, жирами и витаминами. Каждый раз глотаешь с отвращением, но уж всяко лучше, чем копченую крысятину жрать.

Несмотря на короткую дневку, я не стал делать ночной привал. Такыр так и летел навстречу, мы прошли не меньше двадцати километров. Днем отоспались, а после захода я опять задал быстрый темп. Кира явно держалась из последних сил, но молчала, не жаловалась.

Зато под утро следующего перехода я показал ей на узкую черную полосу у самого края светлеющего горизонта. Она словно очнулась, даже попросила у меня винтовку и долго вглядывалась в прицел.

— Ух ты! Шоссе?

— Самое начало дороги к столице. А вон там,　— я показал рукой на северо-запад,　— Новая Москва. По шоссе не пойдем, пока не подберемся ближе к куполу, где патрулируют рейнджеры. Слишком опасно. Но из виду терять не будем.

— А Оазис где?　— Кира действительно оживала. Улыбалась, с интересом смотрела по сторонам.

«На что тут смотреть? Сплошная пустыня. Или она решила, что раз дошли до шоссе, то самое скучное позади? Ну, в общем — да. Скучать точно не будем. Теперь на нас начнут охотиться куда активнее. Вся мародерская мразь, наемники без кланов, бандиты окопались именно в Москве».

— Сзади остался. На юго-востоке.

Я показал направление. Кире явно понравилась такая игра. Она ткнула пальцем на север.

— А что там?

— Светлый Град Китеж, только идти до него очень и очень долго. И не слишком перспективно. Надо вообще быть большим оптимистом, чтобы надеяться дойти туда пешком. Четыре заслона — один другого круче, а у самых границ города так вообще в несколько слоев.

Конечно, она не успокоилась.

— А если я буду очень и очень долго идти… — она зажмурилась и крутанулась на месте,　— в эту сторону?

Вот любопытная! Ну, сама виновата.

— Я бы не советовал. Тебя могут ожидать неприятные встречи и невеселые сюрпризы.

— Да?　— Кира чуть толкнула меня плечом.　— Но ты же меня защитишь?

Я хмыкнул.

— Боюсь, одного меня на них всех не хватит. Там Исла, корсарский город.

— Ой. Что, правда?

— Правда. И, боюсь, там тебе рады не будут.

Она помолчала несколько секунд, но быстро нашлась:

— Тогда мы туда не пойдем. А что на востоке?

— Много забавного. Очень грязные места, фонит так, что таблетки арадианта придется лопать пачками. Дальше идут заслоны, а за ними — вырубленный в скалах город Одержимых. Говорят, там большая военная база была до войны. По ней хорошо отбомбились, до сих пор радиация высокая. Отсюда и все тамошние чудеса.

Зря я о них вспомнил. Глаза Киры разом стали размером с серебряную монету.

— Ух ты! Одержимые? А кто это?

Пришлось объяснять. Самое милое дело — стоять в рассветных лучах в двух километрах от дороги, на которой, вполне вероятно, рыщут враги и охотники за нашими головами, и болтать о фауне.

— Помнишь студня?　— Кира поморщилась.　— Неприятный враг, да? Но бывает еще хуже. Они не всегда переваривают людей без остатка, иногда что-то замыкает, и вместо пиршества эти зеленые кляксы вдруг начинают формировать странную тварь, очередной радиоактивный кошмар. Получается своего рода симбиоз — выглядит так, что на ночь лучше не смотреть. Человеческий скелет, немного мяса и кожи, обтянутые прозрачной зеленоватой слизью.

— Брр…

— Говорят, что с мозгами у одержимых совсем плохо. Спорить не буду — в бою они ведут себя не слишком разумно.

— Ты с ними дрался?!　— Похоже, я вырос в ее глазах минимум вдвое.

— А как же. Там редкие мутантные цветы на каждом шагу: камеломка, гнилоцинт, «последний вздох». Да и сами твари недопереваренные — лакомая добыча для сталкера, ведь частями одержимых кормят боевые породы крашеров. В общем, не так страшен стич, как его малютка,　— не так уж они и опасны. С большого расстояния закидывают камнями, на которые плюют или капают слизью с тела: можно прожечь кожу и даже отравиться. В ближнем бою воюют как стичи — руками. Сильны гады, этого не отнимешь. Могут так отоварить, что рука или нога отнимется. Но двигаются медленно, и подстрелить их совсем не сложно. Правда, пулей или ножом не возьмешь, неуязвимы они, почти как студень-прародитель… Ну, ты помнишь. Но лазеркой или гранатами с горючей смесью валятся на ура. Но тебе,　— я сделал страшное лицо,　— лучше с ним не встречаться.

— Это почему еще?

— Они псиоников очень любят, особенно неопытных. Одержимые без проблем выкачивают у них пси-резерв, да не просто так, а для того, чтобы залечивать раны и регенерировать поврежденные конечности.

— А я близко не подойду.

— Ну и молодец. Только помни, что на смерти одержимого бой может не закончиться — студень иногда покидает погибшего носителя. И если он захочет познакомиться с тобой лично… Раз — и съест.

Кира пыталась протестовать, говорила, что она, мол, пожжет всех студней, какие есть. Что знает теперь, как с ними бороться… Но я не стал слушать.

— Хватит. Надо идти. Мы и так уже слишком долго здесь светимся.

Она обиженно замолчала, но спорить не стала. Понимала, наверное, что я прав.

И что характерно, она так и не спросила меня, в какой стороне Вавилон.

С глаз долой — из сердца вон? Если б все так просто… Ты будешь долго пытаться забыть свой прежний дом, девочка, только он еще не раз напомнит о себе.

Еще через два перехода унылый коричневатый такыр сменился зеленью. Не сразу, конечно,　— сначала то тут то там появлялись редкие островки пожухлой, а то и вовсе высохшей травы. Потом ростки начали понемногу зеленеть, сухая паутина глиняных чешуек уступила место еще такой же сухой, но все же настоящей почве.

А потом, когда восток полыхнул чистым красным заревом, мы с Кирой даже остановились от неожиданности. В ночной темноте мы не заметили, как редкие островки степного бурьяна разрастались и разрастались, пока не превратились в бесконечный зеленый ковер.

Земля парила на солнце. Вкусно пахло свежей травой.

И уже виднелись на горизонте первые деревья.

— Москва рядом,　— сказал я.

Кира с гиканьем бросилась мне на шею, расцеловала в обе щеки, а потом скинула рюкзак и повалилась на землю.

— Зеленая!! Андрей, она ВСЯ зеленая!

Привлеченный дикими криками хозяйки, на свет выбрался Тикки. С огромным недоумением обнюхал все вокруг, даже попробовал пару былинок на вкус. Чихнул и улегся прямо на траву, нервно подергивая хвостом. Ему, истинному пустыннику, зелень не понравилась.

И тут только я сообразил, что Кира никогда не видела столько зелени. Вавилон стоит в самом сердце пустошей, а больше она нигде и не бывала. Да, конечно, вокруг Оазиса много небольших озер с буйными зарослями, есть даже несколько деревьев и пальм в самом городе… но, чтобы вот так — бесконечное поле ЖИВОЙ травы от горизонта до горизонта…

Потом, во время стоянки в заброшенной норе какой-то степной твари, она долго не могла заснуть. Специально попросилась на место у самого входа, чтобы «нюхать траву». Я посмеялся про себя, но разрешил. Добавил только:

— Траву обычно курят. Нюхают кое-что другое.

Она, конечно, не поняла. Зато полдня ворочалась с боку на бок, вздыхала и даже, по-моему, немного поплакала. Когда пришло время мне спать, а Кире вставать на стражу, она села в проходе и долго смотрела вперед. Потом сказала:

— Как здесь красиво!

Я как раз заканчивал чистить СВД и собирался уже укладываться. Не люблю засыпать в походе, прежде чем не приведу в порядок оружие. Мало ли как придется проснуться.