Дочь Господня - Устименко Татьяна Ивановна Страница 44

– Селестина! – тихо промолвил Конрад, привыкая к необычному имени и бережно укладывая портрет девушки в прозрачную пластиковую папку. – «Небесная» значит! Ну-ну… – он отключил компьютер и пошел собирать дорожную сумку. Самолет на Венецию вылетал через два часа.

Я всегда считала, что Бог дает нам разум исключительно для того, чтобы благополучно разрешать возникающие в жизни проблемы. Но в пику всем моим наивным убеждениям оказалось, еще и для того, чтобы эти самые проблемы создавать. Как это мгновенно выяснилось на практике – хорошие мысли, безусловно, способны приходить в мою голову, но почему-то они делают это совершенно не вовремя и с огромным опозданием, способным стать роковым. Бег по открытой местности, да еще под ливнем пуль, является самым дурным и опасным занятием, которое только можно придумать. В полной мере я осознала всю несостоятельность своего идиотского плана лишь тогда, когда получила в защищенную бронежилетом спину несколько пуль, чуть не сбивших меня с ног. «Офигенные синяки мне обеспечены!» – совершенно не к месту подумала я, хотя какие там к черту синяки – радовалась бы, что жива осталась!

– Стрелять по ногам, брать их живыми! – спохватившись, громко заорали за нашими спинами.

Рядом болезненно вскрикнула Оливия.

– Ты ранена? – испугалась я, оборачивая к подруге разгоряченное от бега лицо.

Валькирия взбешенно зарычала, оскаливая крупные, безупречно белые зубы.

– За собой последи, худобина! Ерунда, по икре вскользь задело, пустяковая царапина! – Она обернулась и ответила короткой автоматной очередью. Кто-то коротко вскрикнул.

– Вот так вам! – удовлетворенно рыкнула ангелица, умудрившись изобразить пальцами правой руки лаконичный, но весьма обидный жест. – Уроды, трупоеды ночные!

Мы вихрем летели вниз по склону кажущегося бесконечным холма, мысленно молясь об одном – только бы под ступню не попал какой-нибудь злополучный камень. Ведь именно такие случайные мелочи способны менять ход истории, стирая хрупкие жизни людей, будто ластиком с бумаги. К счастью, все обошлось.

Я не понимала, почему стригои так стремятся захватить нас живыми? Снайперами они оказались никудышными, и тактика стрельбы по ногам себя не оправдала. Впрочем, неужели я жалуюсь на промахи своих врагов? Пули во множестве свистели вокруг нас. Оливия все порывалась остановиться и принять бой, но я упрямо тянула ее за рукав, ругаясь сквозь зубы на неуемную воинственность своей агрессивной подруги. Ангелица вырывалась и отвечала отнюдь не смиренно. Ариэлла тоненько визжала на одной нудной ноте, напоминая работающую электродрель, но при этом так быстро переставляла стройные ноги, что Натаниэлю приходилось напрягать все доступные ему силы, чтобы не отстать от любимой.

– Нат! – возмущенно заорала я. – Кончай юродствовать! Хватай Ариэллу, поднимайся на крыло и лети к машине. Нас не жди…

Ангел сильно хлопнул себя по лбу, напрочь забывшему о дарованном ему умении летать.

– В лепешку разобьюсь, но до машины долечу! – он мгновенно подхватил легонькую как перышко Ариэллу и резко взмыл вверх.

– Вот дурак-то, прости меня Господи! – хохотнула Оливия. – Пора бы мне перестать надеяться на то, что мужчины способны когда-либо поумнеть!

– Почему? – невольно изумилась я, сбиваясь с шага.

– Потому что это самая опасная форма оптимизма! – осклабилась циничная валькирия, вовремя подхватывая меня под локоть и не позволяя упасть. – Мужчины, они же как дети. Или неисправимые дураки… – как-то не очень логично добавила она, провожая взглядом удаляющегося Ната.

– Кто как обзывается, тот сам так и называется! – донеслась с неба наивная реплика.

– Никогда не спорь с дураками, – наставительно добавила я, пытаясь сдержать глупый смех, совершенно не уместный в подобной ситуации. – Иначе люди могут не заметить разницы между вами.

– А то ж! – серьезно закончила Оливия, подмигивая с заговорщицким видом.

Крутой спуск закончился, резко перейдя в небольшую, заросшую низкорослыми вишневыми деревьями лощину. Я всегда считала это укромное местечко самым красивым на всей территории аббатства. Но так было до сегодняшней ночи. Стригои не пощадили тонкие раскидистые стволы, густо усеянные первыми, едва отошедшими от зимней спячки листочками и пышными гроздьями божественно благоухающих, нежных бело-розовых бутонов. Посетив в последний раз мастера Кацуо, я запомнила его ухоженный садик именно таким – буквально охваченным неповторимой вьюгой только что распустившихся цветов сакуры. Никогда в жизни я не видела более прекрасного зрелища. Но так было до сегодняшней ночи. Потому что сейчас мирная картина изменилась разительно. Стволы деревьев почернели и обуглились, а от изящного домика осталось несколько убогих головешек, еще курившихся едким черным дымком. Моя трепетно взлелеянная сказка погибла безвозвратно. А чуть поодаль от того места, где ранее начинались ступеньки крыльца – лежало тело моего учителя, грубо прошитого длинной пулеметной очередью. Сухонькая ладонь старика все еще упрямо удерживала рукоять старинной катаны, оставшейся верной своему хозяину даже после смерти. Так вот о какой неразрывной связи меча и человека втолковывал мне учитель! Лицо сенсея Кацуо носило отпечаток искреннего удовлетворения и странной покорности судьбе. Так обычно выглядит человек, честно выполнивший возложенную на него миссию. Я глухо вскрикнула и упала на колени подле трупа великого мастера иайдо. Он все-таки не отступил, не сдался, а дорого продал свою жизнь. Рядом с почти разорванным пополам телом старого японца небрежно валялись три обезглавленных трупа, скорчившихся и безобразных, еще сжимавших в руках обнаженные рапиры. Видимо, лишь огнестрельное оружие смогло противостоять мастерству опытного самурая.

Губы мои задрожали, слезы горя выступили на глазах и потекли по щекам, превращаясь сначала в два ручья, а затем и в бурный поток. Я зарыдала в голос, не в силах сдержать отчаяния, вызванного гибелью любимого учителя, ставшего для меня другом и воспитателем.

– Идем! – жалобно попросила Оливия, подхватывая меня подмышки и насильно поднимая на ноги. – Нас догоняют. Не думаю, что Кацуо одобрит, если ты разделишь его участь. Я уверена, он готовил тебя не для этого.

– Прощайте учитель! – тихо произнесла я, наклоняясь к мертвому телу, в последний раз целуя его в лоб и закрывая веки выпуклых черных глаз, задумчиво смотрящих в небо. – Пусть примет вас богиня Аматэрасу, наша лучезарная покровительница. А я, – я подняла голову к блекнущим звездам, предчувствующим скорое приближение рассвета, – я отомщу …

– Идем! – торопила меня ангелица. – Ему уже ничем не поможешь!

Я еще раз оглянулась на развалины покинувшей меня сказки, пытаясь посильнее ожесточить осиротевшее сердце, и побежала дальше. О, клянусь – когда-нибудь я найду того, кто убил сенсея Кацуо и самолично прослежу, чтобы его черная душа отправилась прямиком в Ад!

Приближаясь к тому месту, где я обычно оставляла машину, мы услышали лишь пронзительный визг шин и удаляющийся рев двигателя.

– Они успели! – улыбнулась валькирия. – Это хорошо!

– А мы? – спросила я. – Думаешь, я не ошиблась и Уриэль нас не подведет?

– Ну-у-у, – злопамятно протянула подруга, – я бы не стала излишне полагаться на этого хвастуна и бабника, но кажется – ты оказалась права, смотри! – она откинула в сторону несколько наваленных на дерево ивовых веток и восхищенно присвистнула. – Этот пижон Уриэль всегда выбирает самое лучшее!

Я подошла ближе. В тени низкорослого бука, почти склонившегося к земле и образовавшего своей пышной кроной некое подобие естественного гаража, стоял великолепный «Кавасаки-Вулкан» – мощный мотоцикл с объемом двигателя в полторы тысячи кубических сантиметров. Призывно поблескивали никелированные детали, хищно серебрились обтекаемые бока грациозно вытянутого корпуса, призывно темнело удобное сиденье – обтянутое натуральной кожей. Идеальное слияние красоты, силы и скорости.

– Это же зверь, а не машина! – влюбленно выдохнула Оливия. – И бензину полный бак и ключ на месте. Едем!