Красное Зеркало. Легенда сумасшедшего - Ватутин Денис Страница 44

— Давай, вали их, — словно в подтверждение моих мыслей, крикнул Мирза. — Чэго врэмя тянуть?

«Если сейчас не появятся Йорген с Сибиллой, и желательно еще взвод паладинов, — думал я, — то моя разведка боем будет признана совершенно проваленной». Все-таки прав был Вэндерс, назвав меня дебилом. Вечно я вляпываюсь в неприятности по собственной глупости. Говорят, у человека перед смертью проходит перед глазами вся его жизнь — не верьте. У кого как, наверное: я ничего не мог вспомнить, я думал только об Ирине. Я думал, что умру с чувством глубокого стыда перед ней: Я НЕ СМОГ ЕЕ ЗАЩИТИТЬ!!! А она мне верила, она меня любит! Она и сейчас мне верит — я знал это!

Внутри меня стала закипать холодная ненависть.

— Не-э-эт! — с противной усмешкой сказал Джо. — Я их не здесь казню, я там, в корпусе одно местечко присмотрел — ну очень подходящее! Там они умрут медленно и печально.

И он расхохотался, как ему, наверное, казалось, зловещим смехом, а выглядело это натужным карканьем. Даже Мирза не выдержал и сплюнул на песок:

— Пачэму по-простому нэльзя завалить двух человек? — Он досадливо поморщился.

— У меня с этим ублюдком старые счеты. — Вэндерс кивнул на меня. — Трое человек со мной!

Мирза тяжело вздохнул, и мне подумалось, что такой психопат, как Джо, даже здесь не может найти единомышленников. К тому же мне показалось, что расстрелять из автомата двух безоружных людей, скованных наручниками, мог бы и один мало-мальски тренированный боец: Джо меня продолжал бояться, хоть я ни разу в жизни не сделал ему хоть чего-нибудь плохого. И поэтому он ненавидел меня — ненавидел из-за своей трусости. Первое время нашего знакомства он, напротив, восхищался мной и расхваливал на все лады, хотя я и для этого повода не давал, — он говорил, что я очень необычный и во мне дремлют зачатки сверхличности. Я по глупости сдружился с ним, чтобы разрушить барьер этого дурацкого почитания, но когда с меня спал ореол «супергероя» Охотника и Джо понял, что я — обычный человек, он стал относиться ко мне как-то надменно, со скрытой враждебностью, наверное, я разрушил какие-то его идеалы. А когда единственная в отряде девушка Лайза, которая нравилась нам обоим, предпочла ему меня, он затаил злобу и нарассказал ей чего-то такого, что Лайза три дня за время рейда ни словом со мной не обмолвилась. И только через пару месяцев призналась, что Джо живописал ей в красках мои похождения, по сравнению с которыми история знаменитого Джакомо Казановы выглядела нравственной проповедью для юных школьников.

Интересно, успокоился бы Джо сейчас, если бы узнал, как я боялся несколько часов назад в лесу, или с каким ужасом и страхом я бежал по линии огня шагающего танка, или что сейчас мне просто страшно — страшно, что меня убьют, и смертельно стыдно перед Ириной за то, что я ее подвел? Вряд ли… Он совершенно очевидно имел маниакальный сдвиг на собственной крутости и параноидальную веру в то, что миром правят «крутые».

Вэндерс развернулся и махнул рукой. Меня ткнули в спину дулом автомата, прямо в районе печени. Я обернулся и посмотрел на Ирину: она застыла с каменным выражением лица, но глаза ее, полные ужаса и отчаяния, огромные серые глаза моей девочки смотрели на меня словно целых два дождливых неба, две бесконечности.

Я стиснул зубы, затем заставил себя улыбнуться и подмигнул ей, как только что это сделал Азиз. На секунду мне показалось, что отчаяния поубавилось: ОНА МНЕ ВЕРИТ! Я не могу подвести ее!

— Шагай, мешок с дерьмом! — крикнул конвоирующий меня бандит, стукнув прикладом автомата мне между лопаток.

Я покачнулся и пошел вперед, рядом с Азизом.

— Нэ бойся, — вполголоса сказал Азиз. — Это просто щайка щакалов!

— Заткнуть пасти! — Азиз тоже получил свою порцию приклада в спину.

— Я не боюсь. Что-нибудь придумаем, — прошептал я тихо.

Хотя, сказать по правде, отсутствие Йоргена и Сибиллы сильно убавляло мой оптимизм, и я надеялся уже только на чудо. Я постарался максимально расслабить мышцы и сознание, даже челюсть моя слегка отвисла, пошатываясь безвольно, как ржавый ковш экскаватора на ветру. Мне казалось, что воздух вокруг меня пронизан паутинообразными, слегка мерцающими нитями, которые извилистыми потоками лениво и плавно текут вокруг меня, и я словно в невесомости подчиняюсь их течению, будто плывущая в ручейке щепка. Окружающие меня предметы и фигуры в скудном своем ночном освещении потеряли свои очертания и цвета: я плыл, как древний парусник, по воле волн и ветра.

Мы медленно подошли к покосившейся двери с надписью «Проходная — предъяви пропуск!». Джо отодвинул ее в сторону, прошел внутрь. Мы погрузились во тьму, но ненадолго: Джо щелкнул выключателем, и по стенам тускло загорелись лампочки. Прямо перед нами была будка с выбитыми стеклами, в которой сидело, уронив голову, за покореженным столом высохшее тело, покрытое клочьями истлевшей и разодранной униформы. Сохранилась пластиковая нашивка на рукаве с надписью «Охрана». В правой руке мертвец сжимал заржавевший ПМ. Впереди, рядом с будкой торчала покореженная «елочка», у которой отсутствовало одно из ребер.

Миновав проходную, мы стали подниматься по полуразрушенной бетонной лестнице, усеянной осколками кирпича, рваными тряпками, битым стеклом и крысиными экскрементами. Медленно, с легким похрустыванием под ногами, мы поднимались пролет за пролетом. Одна стена на лестничной площадке между третьим и вторым этажом являла собой рваную дыру, обрамленную узором выбитых кирпичей. За ней я видел провалившиеся крыши пристроек, дворик с застывшими туристами, вооруженных бандитов и сиреневую полоску неба на востоке, в центре которой чернел силуэт покосившегося ветряка на фоне кактусового леса.

Мы поднялись на третий этаж, и Джо остановился перед нишей дверного проема.

— За мной, направо, — буркнул он и, нашарив рукой выключатель, щелкнул.

Где-то в недрах здания слышалось слабое потрескивание, словно искрила проводка, стрекотание крыс и легкое порыкивание. Джо вынул из поясной кобуры свой револьвер и взвел курок. Мы прошли дальше и повернули за ним направо — вернее, все повернули, а я проплыл, как воздушный шарик, услышав за собой презрительную фразу одного из бандитов, обращенную к напарнику:

— Смотри, как Охотник обгадился — ели ноги волочет!

— Ага, — ответил тот, — ща он, в натуре, обгадится.

Они заржали, как два дебила, а мы тем временем продолжали идти по засыпанному разным хламом коридору, мимо выбитых дверей каких-то лабораторий. В некоторых из них стояли какие-то подсвеченные стеклянные резервуары, в которых до сих пор пузырился странный раствор, где плавали некие плохо различимые объекты явно биологического происхождения. Возможно, это были те самые водоросли, которые поддерживали создание дополнительных источников кислорода.

«Изумруд» имел неплохую автономную базу энергоснабжения, но по понятным причинам здесь не свил гнездышка ни один из кланов — слишком уж много живности тут обитает.

Я стал выравнивать дыхание, и оно постепенно участилось. Кончики пальцев на руках стало слегка покалывать: я представлял себе, что вокруг меня не люди, а опасные глюки, образования из враждебной материи, которые пытаются выпить из меня все силы и энергию при помощи особых полупрозрачных воронок, направленных к моему затылку. Я мысленно надел на голову плотный, непрозрачный толстый капюшон — и воронки стали таять. Мои руки зудели приятным приливом энергии.

— Все, пришли, — сказал Вэндерс и остановился, пряча револьвер в кобуру.

Мы очутились в небольшом холле, который разделял коридор на две части. Задняя его стенка отсутствовала полностью — видно, здесь было большое окно, от пола до потолка. Вэндерс подошел к краю отверстия, из которого пробивался скудный свет звезд, и глянул вниз.

— Поди-ка сюда, — махнул он мне рукой.

Я послушно подошел к краю проема с другой стороны, упершись в небольшой кирпичный простенок плечом.

— Глянь, там внизу, — холодно произнес Вэндерс, — видишь, что там?