Взрыв - Желязны Роджер Джозеф Страница 45

Процесс сгущения не случаен и объясняется необходимостью защитить сознание и внутреннюю конфигурацию плазмота от неожиданных и неприемлемых изменений давления и температуры. Возникшая цепь магнитных колец уязвима и может в конце концов распасться в условиях полного вакуума при температуре, близкой к абсолютному нулю. Собираемая плазма вновь расщепится на атомы и молекулы водорода и гелия. Потеря валентных ионов приведет к распаду структуры, и газы небольшими порциями улетучатся в пространство, неся погибель плазмоту.

Но даже пребывание в таком подвешенном состоянии не может лишить плазмота сознания, а лишь ослабит его концентрацию. Плазмот по-прежнему обладает знанием, а за счет уменьшения слабых магнитных полей, соединяющих цепи, он приобретает достаточную способность для вращательного движения.

Поток

      Усиление

                Поток

                     Усиление

На борту «Гипериона», 22 марта 2081 г.,

      1.45 единого времени

Объем газового потока в двигателе смешения зависит от двух факторов: от скорости подачи топлива и пропорции ионизированных и нейтральных частиц в газовом потоке. Чем больше заряженных частиц попадает в трубопровод и несущую часть магнитной камеры за счет естественной концентрации или скоростного давления, тем быстрее двигатель будет «накачивать» массу реакции.

В теории доктор Ганнибал Фриде все это прекрасно понимал, однако волновался, что «Гиперион» набирает ускорение слишком медленно. Сейчас это заботило ученого больше всего.

Он уже понял, что орбитальная скорость станции порядка сорока восьми километров в секунду мало влияет на работу двигателя. Траектория полета строилась под правыми углами к основному потоку солнечного ветра. На таком малом удалении медленное двадцативосьмидневное вращение Солнца практически не создает расширяющейся спирали, которая на других планетах вызывает испускание импульсных фронтальных волн.

Поэтому, для того чтобы лечь на избранный курс, который, как надеялся Фриде, позволит станции попасть в пределы системы Земля – Луна, ему необходимо было совершить маневр, для которого «Гиперион» специально проектировался. Вместо того чтобы медленно плыть прочь от звезды при небольшом количестве испускаемых частиц, достаточном для ускорения с орбиты, Фриде собирался пикировать на Солнце. Двигатель будет работать в потоке частиц, увеличивающих относительную скорость станции и КПД при средней скорости ветра порядка четырехсот километров в секунду. Увеличивая тягу и скорость, ученый надеялся достичь кратчайшей кометной орбиты, позволяющей «Гипериону» облететь дальнюю сторону Солнца и описать широкую петлю.

Слабыми местами плана являлись вопрос о термостойкости корпуса и возможность перегрева двигательной установки. В обоих случаях кораблю предстояли очень высокие нагрузки. Преимущество заключалось в том, что «Гиперион» за счет резкого увеличения скорости во время дрейфа вдоль дальней границы солнечного нимба мог все-таки двигаться быстрее, чем основная часть облака из разрушающихся частиц, созданных взрывом. Оставалась еще и попытка облететь облако.

Фриде запустил двигатель почти семь часов назад. Внутренним электромагнитам требовалось четыре часа на запуск камеры сжатия, балансировку и создание потока частиц. Последние три часа «Гиперион» плыл навстречу солнечному ветру, набирая ускорение, достаточное для корабля весом в пятьдесят тысяч тонн, с помощью испускаемых атомных ядер со средней массой 1,6710–30 грамма. Гонка обещала быть долгой, однако победа в ней, то есть безопасное прибытие к точке, расположенной ниже огромных солнечных пятен, и побег от заряженного облака, не являлась главной целью затеянного ученым предприятия.

Изучая показания дисплея в разделе, посвященном двигателю, Фриде мог видеть, что камера смешения по-прежнему неподвижна. Однако внимание его привлекла информация, посвященная магнетометру, поскольку она показывала, какие силы уже созданы и готовы к действию.

Фриде был бы безумно рад, если бы его корабль получил вектор и определенное ускорение до того, как поток заряженных частиц в конце концов воспламенит систему управления, работающую с запланированным ускорением. В этом случае «Гиперион», Джели и застывший труп доктора Ганнибала Фриде – жертвы ионизирующей радиации, возникшей при взрыве, – будут на верном пути, направляясь к точке рандеву с Землей.

К несчастью, на лучшее рассчитывать пока не приходилось.

Компьютеры и приборы сообщили Фриде, что в течение трех часов скорость космолета возросла всего лишь до пятидесяти двух километров в секунду. Таким образом, ускорение составило лишь девять процентов от начальной скорости, хотя к этому моменту должен был произойти существенный разгон.

– Как у нас дела, Хан? – нетерпеливо спросила в микрофон Джели. Ее голос был слегка озабоченным, в нем чувствовалось смущение, как будто она боялась оторвать ученого от дела. – Мне наконец-то удалось закрепить как следует все бьющиеся и незаменимые вещи, – сказала она, – когда мы начнем ускоряться?

– А мы уже давно начали, – ответил Фриде. – Вот уже три часа, как корабль набирает скорость.

– Но я ничего не чувствую… ну, может быть, слегка ощущаю притяжение.

«Ей наверняка пришлось нелегко», – подумал Фриде. Ускорение и все связанные с этим неприятные вещи в первую очередь должны были отразиться на центральной оси, как раз там, где Анжелика наводила порядок. Хотя, возможно, Джели просто хочет скрыть от него, что имеются кое-какие повреждения, неизбежно вызванные его маневрами. Ученый был тронут.

– Мы очень неплохо идем, дорогая, – заверил Джели Фриде.

– А сильно… я имею в виду, двигатель работает так, как ты и предполагал? – спросила она.

– О да! Он в прекрасном состоянии, и бояться нечего. Совершенно нечего.

Фриде по-прежнему смотрел на часы. «Гиперион» уже прошел границу временного промежутка, после которого, по расчетам доктора, облако из частиц должно было их настигнуть. От шести до двенадцати часов, прикинул Фриде, в зависимости от количества энергии, выброшенной взрывом. Хотя, судя по размерам импульса, все могло произойти быстрее, и корабль уже наверняка вошел в зону бушующего магнитного шторма, если верить магнетометрам. Теперь могло случиться все, что угодно.

Раздробление

      Воссоздание

                Сжатие

                          Синтез

Среда вокруг капсулы плазмота вновь изменилась. Она густела и нагревалась. Снизу стало ощущаться давление магнитного потока, которое плазмот не испытывал с тех пор, когда в результате взрыва протуберанца его выкинуло из фотосферы. Давление у стенок капсулы росло и стало абсолютно невыносимым.

Если низкая температура и близкая к вакууму среда заставили плазмота сжаться, то с увеличением температуры и ростом давления процесс пошел в обратную сторону. Плазмот стал раскрываться подобно опущенному в воду японскому бумажному цветку. Связанные с точной последовательностью мембраны и «конвертики» заряженных частиц быстро превратились в отлаженный, как часы, механизм.

Среда вокруг плазмота была весьма необычной: сжатый между огромными магнитными полями направленный поток, напоминавший трубообразный протуберанец, соединявший два холодных бассейна на поверхности Солнца. Потянувшись вверх, плазмот инстинктивно влез в новую конфигурацию силовых линий и смешался с ними, чтобы избежать падающего на него потока горячих газов, наполненных заряженными и нейтральными частицами.

Будучи по природе творением плазмы, плазмот понимал, что эта новая форма силовых линий в некоторой степени усиливает газовый поток. За счет направленности канал увеличивает скорость прохождения газа и создает под собой область низкого давления. В результате материя нагревается, и ей становится тесно в отведенных объемах. А расширяя проход, канал дает выход горячим и быстродвижущимся газам.