Николай Прокудин - Остров Амазонок Страница 48

Ага! Вот куда делись мужчины из деревни! От мала до велика, от великовозрастного юнца до дряхлого старика, все как один поплыли наслаждаться прелестями этой симпатичной девицы. Тут-то они и попались мне под горячую руку. Я же их всех перестрелял! Черт, принесла нелегкая эту Туаму именно сегодня. Как я ее тогда назвал? Среда? Точно — Среда!

Значит, дикаркам станет известно, что это я уничтожил „племенных" мужиков. Она сейчас им все расскажет. Ой, что будет! Вот как отплатила шоколадная девица своему спасителю — черной неблагодарностью! А ее пузо? Я причастен, или это жрецы успели оплодотворить по пути к острову? Это мой генофонд? Подарок нашего века — вашему, эксперимент слияния рас и времен. Но у девушки большой срок! Неужели я здесь уже дольше чем полгода? А ведь верно! Дичаю, потерял счет дням, забываю о времени, о календаре и вообще о цивилизации. О боже! Уже девять месяцев как меня смыло волной!»

Сергей выдал в свой адрес длинную тираду из одних русских матюков, а девицы с восхищением слушали этот перебор специфических слов, склоняющих и спрягающих женские и мужские половые органы, а также все возможные и невозможные действия между ними.

В джунглях плач и причитания стихли, их сменили громкие проклятия и ругательства.

«Дело плохо! Среда рассказала про мою битву с дикарями! — понял Серега. — Надо убираться отсюда, пока целы. Разъяренные бабы злее любых леопардов и пантер, вместе взятых. Даже мужики не бывают такими агрессивными и неуправляемыми, как толпа рассвирепевших баб. Они страшнее львиц в неистовости и слепой злобе. Либо мне придется их всех перебить, а это вряд ли получится, потому что патронов не хватит, либо они повесят меня за гениталии на самой высокой пальме. Не хочется быть казненным. Значит, как можно быстрее спасаемся бегством!»

— Девчонки! Хватайте еду, барахлишко, перебрасывайте через изгородь. Быстро! Я буду все добро оттаскивать в лодку. Живее! За работу!

Серега швырнул первый узел, наполненный сушеными бананами, затем другой — с кокосами. Следом сумку и рюкзак. Перелез сам и начал переносить вещи в тримаран. Пока он тащил продукты к лодке, девицы перекинули за стену свои оставшиеся манатки и следом перемахнули через нее. Сергей бегом вернулся обратно к крепости, схватил бурдюки с водой. Минута — и вещи в тримаране.

Девчата замешкались, подбирая какие-то рассыпавшиеся мелочи, и в этот момент Строганов увидел мчащуюся из леса толпу островитянок. Жены смертельно испугались и, побросав оставшееся имущество, устремились к спасительному суденышку.

Строганов пальнул из пистолета в воздух, но в этот раз выстрел никакого впечатления на аборигенок не произвел, они ни на секунду не остановились. Видимо, привыкли к стрельбе, или гнев был сильнее страха перед смертью. Бабы на бегу швыряли дротики, довольно умело пускали стрелы. Одна из них поразила верную подругу Таньку в ногу, а дротик вошел чуть ниже правой лопатки. Она охнула и тяжело рухнула на песок.

— У-у! Твари! Всех порешу! — вскричал обезумевший от гнева Сергей. Ему хотелось немедленно отомстить этим дикаркам за преданную душой и телом подругу.

Манька схватила под руки тяжело раненную Таньку, а в это время Серега в изумлении увидел Фэй, несущуюся к девушкам с копьем наперевес. Запаска мчалась, явно замышляя убить бывшего повелителя и своих подруг. Проклятая предательница! Змею он пригрел на своей груди!

Сергей вскинул пистолет и со второго выстрела попал ей в ногу. Фэй взвизгнула и упала, зарывшись лицом в песок.

Строганов в три прыжка очутился у тела Таньки и бережно принял ее из рук Машки, но было поздно. Пока он стрелял, еще одна стрела попала точно в цель, перебив раненой шейные позвонки.

— Проклятые стервы! — в исступлении закричал Сергей, когда понял, что девушка больше не дышит.

Он выпрямился, гневно глядя на приближающихся папуасок, нравственной дилеммы — стрелять в женщин или не стрелять — для него больше не существовало. «Забыть, что это женщины, бывшие подданные! Теперь они враги. Огонь на поражение!» — скомандовал Строганов самому себе.

Его бывший прайд продолжал приближаться, впереди всех мчалась огромная, почти двухметровая Пенелопа. Серж с ней был близок только один раз, и то по принуждению, не трезвым. Он благоразумно опасался ее неженской силы и неистового темперамента. Теперь она, видно, мстила за то, что король все время избегал ее.

Если бы Серега не смотрел как зачарованный на этого мастодонта, а попытался бы среагировать, возможно, дротики и не поранили бы никого. Но Строганов как загипнотизированный глядел на этот огромный, надвигающийся на него монумент из черной потной плоти. Ни дать ни взять ожившее изваяние работы скульптора Церетели.

Пенелопа метнула дротики одновременно из обеих рук. Зверь баба! Швырнула не задумываясь, и оба в цель, попав прямо в грудь жертве и пронзив тело насквозь. Наконечники торчали между ребрами, и красная кровь брызнула и струилась по спине Маньки.

Это она закрыла грудью, словно телохранитель, своего любимого бледнолицего мужа. Выходило, что на свою голову Серега качественно подготовил и обучил военному делу амазонок, вдов убитых им же самим мужей-людоедов.

Пенелопа выхватила из рук другой бабы еще два дротика, намереваясь в этот раз попасть именно в ту цель, которую наметила изначально. В ее руках было смертельное оружие — обычно наконечники этих дротиков пропитывали парализующим ядом. Сергей первым выстрелил из браунинга. В гигантское тело женщины-монстра ударили три пули, они попали в лицо, грудь, живот, опрокинули фурию на спину. Великанша несколько секунд скребла ногами песок, обливаясь кровью, и затихла, изогнувшись в предсмертных судорогах.

А рядом со Строгановым умирала Машка. Она дернулась в предсмертных конвульсиях и замерла на руках у Сереги, когда он пытался донести ее до лодки, чтобы вынуть из тела дротики и перевязать. Нет, дротики и стрелы действительно были пропитаны ядом.

Ох как страшен мир позапрошлого века! Насилия, убийства, поедание человека человеком! Но вот вопрос: а было ли вмешательство цивилизованного человека в эту первобытную жизнь таким уж благотворным для нее?.. Ведь, кроме плодов просвещения, он привнес в судьбу островитян новую волну насилия. Да и сами плоды просвещения носили сомнительный характер. Пьянство, например. Разве оно улучшило жизнь дикарей? Такие горькие мысли не давали покоя нашему герою после всего, что с ним произошло.

— Эх, Серж, тебе ли, перестрелявшему без малого полсотни туземцев за время путешествия во времени, говорить о жестокости! — обвинял Сергея пессимист.

Тримаран, покачиваясь на волнах, спокойно шел под парусом, а Строганов продолжал размышлять о вечной проблеме добра и зла. Спор этот никак не утихал.

— Но ведь этому есть оправдание, — возражал оптимист. — Ты никогда первым не нападал, а только защищался. Неужели тебе хотелось быть съеденным?

— Конечно, нет! — сдался пессимист.

— Коварство и любовь! Получается, что между любовью и ненавистью существует очень тонкая грань. Любовь и слезы, слезы и любовь. Не жизнь, а сплошные разочарования и расстройства, — вздыхал Сергей. — Когда же наконец будут только счастье, радость и наслаждение?

— А знаком ли ты, мой друг, с любовью? — усмехался пессимист. — В лучшем случае твоя любовь — обыкновенная похоть, заменяющая тебе это романтическое чувство.

— Как же я устал от этих проклятых вечнозеленых тропических островов! — простонал Сергей, поменяв тему. — Живу бестолково, бесцельно. И куда я поплыву дальше, что меня ждет? Сколько можно скитаться?

После того как Сергей убил темнокожую великаншу и подстрелил еще одну наиболее агрессивную тетку, племя вышколенных его же муштрою воительниц под натиском губительных автоматных очередей отступило к спасительным джунглям. Строганов, не стесняясь слез, погрузил в тримаран бездыханные тела своих спутниц, оттолкнул лодку от берега и вывел ее на веслах из акватории, за пределы круглой гряды рифов, через секретный фарватер.

Легкие волны били о нос, но особо не мешали. Установив самодельный парус, сработанный из тонко выделанной кожи, Серж сумел направить утлое суденышко на север, хотя точно выдерживать курс не получалось — тримаран постоянно сносило морским течением на запад. Строганов вскоре устал бороться с водной стихией, бросил руль и парус и доверил свою судьбу волнам и ветру.

Да и какая, собственно, разница, куда плыть?! Все одно это было не его время. Приплывет беглый король в имперскую Россию, а там закуют в цепи и сошлют на каторгу. Призраки прошлого будут вершить над ним суд! Хороши призраки! Дерутся, убивают, и еще они защищают, любят и умирают на его руках. Ничего себе фантомы! Все было в этих призрачных девчонках из прошлого настоящим и осязаемым: и кровь, и плоть, и страсть.

Глава 24

ЭКСПЕДИЦИЯ ЛАПЕРУЗА