Три кварка (из 2012 в 1982) - Тимофеев Владимир Страница 49

Глава 11

Пятница. 10 сентября 1982 г.

Пятнадцать пятьдесят пять по Гринвичу, без пяти семь по Москве, в Петропавловске-Камчатском… Нет, на Камчатку, спасаясь от добровольно-принудительных сельхозработ, я так и не улетел, нашел иной, менее радикальный способ. Причем законный и вполне соответствующий духу эпохи. Позавчера на стенде около деканата я нашел одно хитрое объявление. Напечатанный на машинке текст гласил: «Производится набор в студенческую бригаду для работы на строительстве корпуса КПМ [38]. Члены бригады освобождаются от поездки в совхоз «Большевик». Срок отработки – 14 дней. Заявления принимаются в деканате до 10.09».

Что ж, подобный вариант меня вполне устраивал, поэтому, не откладывая дела в долгий ящик, тут же, «на коленке», набросал заявление и оставил его у секретаря. А уже сегодня, после обеда, обнаружил на том же стенде список везунчиков, сумевших «откосить» от картошки. Таковых набралось аж одиннадцать человек. От нашей группы, помимо меня, в этом списке числились Саша Бурцев и, как ни странно, Шурик. В «прошлой» жизни он вроде бы не отличался «шабашными» настроениями, а тут, поди ж ты, сподобился. Возможно, на него повлияли «свежие» анекдоты на строительную тематику, те самые, что я травил среди однокурсников последние несколько дней, а возможно, он просто решил попробовать себя на новой стезе, вообразив, что махать лопатой или таскать носилки по расположенной рядом с общежитием стройплощадке гораздо интереснее, чем месить глину на подмосковных полях.

В общем, команда у нас подобралась интересная. За исключением Шурика, все остальные, по моим собственным воспоминаниям, должны будут составить костяк студенческого стройотряда, превратившегося впоследствии в банальную бригаду шабашников, поднимавшую неплохие деньги не только на стройках Сибири и Дальнего Востока, но и в столице и ее ближайших окрестностях. И это было, на мой взгляд, весьма и весьма неплохо. Не в том смысле, что шабашка – дело довольно прибыльное, а в том, что все будущие спецы собираются ныне в одной бригаде. Лучше уж, как водится, притереться заранее, чем тратить силы и время на отсеивание лодырей и выстраивание отношений в первом собранном с миру по нитке и еще не оперившемся строяке.

Еще одной причиной хорошего настроения было то, что давешним утром я, улучив момент, на всякий случай заглянул в Шурин портфель. Заглянул и не обнаружил там своего послания в будущее. Что это значило, я поначалу не понял. Однако, поразмышляв с минуту, пришел к выводу: «Раз местный Шурик ничего об этом не говорит, значит он к выемке документов нифига не причастен. А кто причастен? Скорее всего, другой Шурик, из 2012-го». Почему я решил именно так, хрен знает. Словно бы щелкнул в голове какой-то тумблер и «голос из космоса» нашептал прямо в мозг (три раза ха-ха): «Все идет хорошо. Беспокоиться не о чем».

Короче, солнышко светит, птички поют, настроение в целом отличное, иду, помахивая авоськой, в сторону малого спортивного корпуса. Того самого, где на втором этаже – «силовые единоборства», на первом – теннисные столы, а в подвале – клуб любителей русского бильярда.

К бильярду я готовился весь вечер прошедшего четверга. Забежал после занятий в хозяйственный, потом в «Игрушки». В первом приобрел бельевые прищепки (к счастью, нашлись подходящие, большого размера), ультрамодный по нынешним времена клей «Момент» и наждачную шкурку двух видов: «нулевку» и чуть более грубую, где-то под сороковой-шестидесятый номер двухтысячных. В детском магазине затарился погремушками. В общежитии пластмассовые шарики безжалостно разрезал напополам, после чего приклеил внутрь шкурку. На первый взгляд получилось неплохо, будет чем наклейки у киев обтачивать, придавая им элегантно-округлую форму с легкой махрой по поверхности. С прищепками возился дольше. Не меньше десятка улетело в корзину, пока не добился нужного результата: два суппорта-струбцины с резинкой от трусов (гы-гы-гы) в качестве прижимного элемента. Насаживаешь такую прищепку на наконечник кия и все – никуда наклейка не денется, прижимаемая резинкой до тех самых пор, пока клей не схватится. В принципе, уже через час кий можно использовать по назначению, хотя лучше бы, конечно, подождать сутки, чтобы наверняка…

– Куды рвесси, милай? Нетусь тут никого. Учапали по домам.

Сидящая возле дверей бабулька оторвалась ото сна и окинула меня подозрительным взглядом. Однако с места, чтобы загородить проход, она так и не встала, поэтому я без затей прошествовал мимо вахты и, придав солидности голосу, объявил:

– К капитану Кривошапкину. По делу. Насчет меня он был должен предупредить.

– Ну, раз должен, тоды проходь, – махнула рукой вахтерша и, уронив голову на грудь, возвратилась к прерванной дреме. В ответ я лишь мысленно усмехнулся и направил стопы к ведущей на цокольный этаж лестнице. Туда, куда обычным студентам хода, как правило, не было. В святая святых. На место встречи, которое изменить нельзя.

В том, что товарищ капитан про меня не забыл, я был абсолютно уверен. Утром, в самом конце занятия по иностранному языку Римма Юрьевна, поблагодарив всех присутствующих за хорошую работу по подготовке к английскому, посмотрела на меня с хитрецой, а затем загадочно изрекла:

– Не забудьте, Фомин. Сегодня, в 19:00.

После чего, никому ничего толком не объяснив, покинула помещение. Все оставшиеся в кабинете буквально застыли. В ступоре. Раскрыв рты, с изумлением уставившись на меня.

Первым от потрясения оправился Миха Желтов. Секунд через десять. Или пятнадцать.

– О чем это она? – поинтересовался он, поглядывая то на меня, то на дверь.

Выдержав театральную паузу и напустив на себя скучающий вид, я пожал плечами и лениво ответил:

– Да так. Дела у нас кое-какие имеются. Приватные, не для всех.

– С Риммой? – ахнула Таня Стеценко и тут же прикрыла ладошкой рот, будто бы ужаснувшись этой «крамольной» мысли.

Довольный произведенным эффектом, я, не торопясь, убрал в сумку учебник, потом тетрадь, потянулся, крякнул и… больше не в силах сдерживаться, расхохотался во весь голос:

– Да с мужем ее, Пал Борисычем, я сегодня встречаюсь. А вы что подумали?

Спустя пару секунд ржали уже все. Включая Таню и Шурика, догадавшегося о шутке последним.

– Ну, ты, брат, даешь! Туману напустил, мама не горюй, – хлопнул меня по плечу Саша Бурцев, когда веселье, наконец, стихло. – Артист, блин!

– Точно! Купил так купил, – подтвердили его мысль остальные. И только Таня разочарованно выдохнула:

– А вообще жалко. Мне так любопытно было, чуть не умерла, так хотелось узнать, что у вас за тайны такие.

– Да нет там никаких тайн, – ухмыльнулся я, закидывая на плечо сумку. – Сплошная рутина.

– А ты нам расскажешь потом? – не унималась Стеценко, поддерживаемая мужской частью нашего коллектива.

– Расскажу, обязательно расскажу. Но после, – успокоил я ее, уже прикидывая сценарии предстоящей встречи в бильярдной.

Однако пока ничего путного на ум не приходило.

«Ну, что ж, будем действовать по обстановке. Ибо, как говаривал Наполеон, надо ввязаться в бой, а там… Там оно все само собой образуется. Не боги горшки обжигают. Прорвемся».

– Добрый вечер, Павел Борисович, – поздоровался я, входя в бильярдную.

– Здорово, коли не шутишь, – ответил мне капитан Кривошапкин, отступая от затянутого сукном стола и протягивая для приветствия руку.

В помещении он был один. Видимо, ждал меня, а остальные товарищи офицеры должны были подойти позже. Где-нибудь к половине восьмого, когда требующий ремонта инвентарь будет, наконец, приведен в норму.

– Ну что, к работе готов? – поинтересовался Павел Борисович после того, как мы обменялись рукопожатием.

– Готов, – ответствовал я, приподнимая авоську и демонстрируя завернутый в целлофан инструмент. То есть, прищепки с резинками, клей, шлифовальные вкладыши-погремушки, упаковку бритвенных лезвий и точилку для карандашей, стесанную под размер стандартного кия.