Кэтрин Эддисон - Гоблин – император Страница 5

— Ваше Высочество.

— Кузен?

Майя заметил, как напряглось горло Сетериса и обмякли уши, и сразу сосредоточился. Все, что могло смутить Сетериса, вызывало невольный интерес.

— Мы… мы хотели бы поговорить с нашей женой.

— Конечно, — легко согласился Майя. — Вы можете послать за ней Цевета, когда он вернется.

— Ваше Высочество, — повторил Сетерис, упорно избегая взгляда Майи. — Мы надеялись… представить ее вам.

На секунду Майя задумался. Он мало знал о жене Сетериса Хесеро Неларан, разве только то, что она, не покладая рук, трудилась упорно и бесплодно, чтобы добиться для мужа разрешения вернуться ко двору, и посылала ему еженедельные отчеты со всеми сплетнями и интригами, которые могла собрать. Майя был в курсе ее новостей, потому что Сетерис никогда не жадничал, и, особенно когда пребывал в хорошем настроении, щедро делился подробностями придворных скандалов на завтрак, обед и ужин. Таким образом, Майя с удивлением сделал открытие, что брак, созданный по расчету, может превратиться в союз, основанный на любви, а не на ненависти, как брак его родителей.

Мне не нужны лишние враги, подумал он, вспомнив ледяной взгляд Меррем Эсаран, а так же предстоящую беседу с лордом-канцлером. Он кивнул:

— Мы будем рады. После встречи с лордом-канцлером.

— Ваше Высочество, — сказал Сетерис, уже спокойнее, и они снова замолчали.

Майя отметил, когда прошел час, и спросил себя, неужели лорд-канцлер настолько занят организацией похорон, или пытается отвоевать свои позиции этим подчеркнутым проявлением неуважения.

Этой тактикой он вредит только себе одному, решил Майя. Он не может задерживать меня так долго без риска быть уволенным и опозоренным. Может быть, он думает, если я не решусь на этот шаг, он сможет управлять мной? Но если он не желает уважать меня, я точно так же не смогу уважать его. А ведь я даже не знаю этого человека в лицо.

Ему потребовалось несколько секунд, чтобы отвлечься от этих мрачных мыслей и понять, что шум на лестнице возвещает, по всей видимости, о приближении Чавара.

— Ах, неужели они соизволили? — Хмыкнул Сетерис, и Майя подавил улыбку.

В дверях появился несколько приунывший Цевет.

— Лорд-канцлер, Ваше Высочество.

— Мы благодарим вас, — сказал Майя, и посмотрел на дверь в ожидании Улериса Чавара.

Сам не сознавая того, Майя ожидал увидеть копию парадного портрета отца: высокого, холодного и отстраненного государственного мужа. Чавар не оправдал его ожиданий. Он оказался низеньким и коренастым по эльфийским стандартам холериком, чуть выше сидящего Майи, прежде чем потрудился согнуть колено.

— Ваше Высочество, — произнес он с небрежной вежливостью.

Майя подавил в себе искушение встать, чтобы выпрямиться над Чаваром во весь рост. Вместо этого он мотнул головой Сетерису — молчаливое разрешение отправить Цевета на поиски Осмеррем Неларан — и когда Сетерис торопливо направился к двери, где стоял Цевет, Майя указал Чавару на пустой стул вместо кресла, знак недовольства, который лорд-канцлер не мог проигнорировать.

Чавар опустился на жесткое сиденье и сказал:

— Чего желает Ваше Высочество?

Обычная формула, но произнесенная отрывисто и резко. Лорд-канцлер уже приоткрыл рот, чтобы разъяснить суть приготовлений к похоронам, когда Майя произнес нежно, как только мог:

— Мы желаем обсудить нашу коронацию.

Несколько секунд рот Чавара оставался полуоткрытым. Потом он со щелчком захлопнул его, глубоко вдохнул и сказал:

— Ваше Высочество, не сейчас. Сначала похороны вашего отца.

— Мы желаем, — повторил Майя чуть менее нежно, — обсудить нашу коронацию. После чего мы с удовольствием обсудим ваши распоряжения о похоронах нашего отца.

Он поймал и не отпускал взгляд Чавара, ожидая ответа. Впрочем, Чавар не пытался отвернуться.

— Да, Ваше Высочество, — сказал он, и враждебность повисла между ними в воздухе, как наполовину вынутый из ножен меч. — Каковы ваши пожелания, осмелимся спросить?

Майя заметил ловушку и ловко избежал ее.

— Как скоро вы сможете организовать нашу коронацию? Мы бы не хотели задерживать сверх необходимого исполнение надлежащих обрядов над нашим отцом и братьями, но мы так же не желаем выполнить необходимые церемонии спустя рукава или в небрежной спешке.

На мгновение лицо Чавара исказила болезненная гримаса. Было очевидно, что он не ожидал встретить достойного противника в лице восемнадцатилетнего юноши, выросшего в полной изоляции.

Хотел бы я посмотреть, подумал Майя, каким хитрым и упорным стал бы Чавар после десяти лет жизни с человеком, который ненавидел бы его, и которого ненавидел бы он сам.

Должно быть, эта мысль успела отразиться в его взгляде, потому что Чавар ответил довольно оперативно:

— Мы можем провести коронацию завтра во второй половине дня, Ваше Высочество. Это значит, что похороны будут перенесены на следующий день…

Он замолчал, все еще надеясь, что Майя испугается, и уступит пожеланиям лорда-канцлера.

Но Майя был занят другими мыслями. Прежде чем впасть в немилость у Варенечибела, Сетерис успел получить юридическое образование и даже сдать экзамен на звание адвоката. Таким образом, в изгнании он коротал время обучением подростка, чьи умственные способности даже не пытался оценить. Этот жест был проявлением не доброты, а лишь твердой убежденности Сетериса, что сыну Императора не пристало вступать в возраст мужественности полным невеждой. И Майя предполагал, что его кузен испытывал такую же отчаянную потребность занять себя чем-то полезным, как и он сам.

Странно, имея еще одно основание быть благодарным двоюродному брату, он, тем не менее, не чувствовал ничего. Но по крайней мере, среди всего прочего Сетерис обучил Майю протоколам и процедурам, сопровождающим коронацию. Он спросил:

— Успеют ли князья прибыть вовремя?

Он прекрасно знал, что нет — Чавар назначил похороны на более поздний срок — но был еще не готов обвинить лорда-канцлера в открытом пренебрежении своими обязанностями.

Это будет необычное начало правления, подумал Майя, скрывая горечь за вежливой улыбкой. Он не будет готов к открытому столкновению с Чаваром, пока не изучит должным образом свой двор и не наметит нового кандидата в лорды-канцлеры; но он опасался, что это время уже недалеко.

Чавар неплохо сумел изобразить огорчение.

— Ваше Высочество, мы смиренно просим прощения за нашу ошибку. Если мы отправим посланников сегодня, то князья успеют прибыть не раньше двадцать третьего числа.

Как мы уже знаем из вашего письма; Майя не стал произносить это вслух, но увидел подтверждение в глазах Чавара.

— Ваше Высочество, мы закончим все приготовления к коронации к полуночи двадцать четвертого.

Это было предложение перемирия, данное вынужденно и неохотно, но Майя принял его без возражений.

— Мы благодарим вас, — сказал он и дал знак Чавару подняться. — И похороны двадцать пятого? Или, может быть, перенести их на двадцать четвертое?

— Ваше Высочество, — ответил Чавар с кривой улыбкой. — К двадцать четвертому все будет готово.

— Да будет так. — Но когда Чавар уже приблизился к дверям, Майя вспомнил кое-что еще: — Насчет других жертв.

— Ваше Высочество?

— Остальных на борту «Мудрости Чохаро». Что будет сделано для них?

— Нохэчареи Императора, естественно, будут похоронены вместе с ним.

Майя видел, что Чавар не пытается игнорировать вопрос, он искренне не понимает.

— А пилоты и остальные?

— Экипаж и слуги, Ваше Высочество? — Переспросил сбитый с толку Чавар. — Они будут похоронены сегодня в Улимере.

— Мы будем присутствовать.

Сетерис с Чаваром дружно уставились на него.

— Они погибли вместе с нашим отцом, — сказал Майя. — Мы будем присутствовать.

— Ваше Высочество, — Чавар поспешил скрыть свое изумление за вежливой улыбкой и удалился.

Майя спросил себя, не начал ли он подозревать своего нового Императора в безумии. У Сетериса, конечно, в том не было никаких сомнений, просто он в очередной раз смог убедиться в пагубности влияния Ченело. Воздержавшись от замечаний, он лишь закатил глаза.

Цевет еще не вернулся, и Майя решил с толком использовать передышку.

— Кузен, — сказал он, — не могли бы вы прислать к нам Мастера гардероба нашего отца?

— Ваше Высочество, — Сетерис улыбнулся так же небрежно, как Чавар и вышел.

Майя воспользовался возможностью, чтобы встать и размять натянутые, как струны арфы, мышцы.

— Еще не все силы ада восстали против меня, — прошептал он сам себе, но боялся, что его надежда ложна.