Ветер с Юга. Книга 1 - Ример Людмила Страница 5

Он пришёл сюда за едой, а не слёзы лить, как истеричка… «Ищи и уходи, придурок, пока кто-нибудь не припёрся». Увидев на столе засохший ломоть хлеба и две картофелины в миске, он схватил это богатство, выскочил из избушки и помчался к завалу. Уже поставив ногу на первую ступеньку, мальчик остановился. Куда бежать? Здесь хотя бы точно никого нет… Не считая трупа, но он, вроде, смирный такой.

Немного успокоившись, Никита проглотил хлеб и картошку с такой скоростью, что даже не разобрал их вкуса. Желудок благодарно заурчал. Сидя на ступеньке, Никита задумался. Что дальше? Куда ему теперь податься? Оставаться здесь он, естественно, не собирался, но и дальнейшие перспективы вырисовывались весьма и весьма туманными. В конце концов, разум всё же одержал верх над брезгливостью, и Никита решил зайти в избушку ещё раз, в надежде отыскать что-нибудь полезное.

Второй подход дался легче. Теперь он точно знал, куда не нужно смотреть ни за что, ни при каких обстоятельствах. Первым делом он обшарил полки. Нашёлся кувшин с водой и половина круглого хлеба. В мешке у очага лежали несколько сырых картошек. Порывшись в куче тряпья, выброшенного кем-то из ящика, Никита отыскал небольшой полотняный мешочек, куда он и сложил продукты.

Немного подумав, он поискал у очага спички, но таковых не оказалось. Пришлось картошку выложить. Зато в одном из кувшинов нашлось пшено, которое Никита высыпал в свой мешок, мудро решив, что его вполне можно и сырое жевать, если уж совсем придётся туго.

Из той же кучи тряпья он вытянул короткую рубаху из грубого белого полотна с замысловатым чёрно-красным узором по рукавам, шитую явно на более крупного человека, но для ночлега в лесу вполне пригодную. Нашёлся и кусок верёвки, которую можно было завязать, как пояс. Шапку из рыжего меха Никита долго вертел в руках, не зная, стоит ли её брать, но потом отложил в сторону – вряд ли он летом без неё отморозит уши.

Единственное, что ему так и не попалось, была обувь. Конечно, на кроссовки «Adidas», учитывая окружающую действительность, он не очень рассчитывал, но хоть какое-нибудь подобие башмаков ему сейчас совсем бы не помешало. Заглянув во второй ящик, Никита разочаровался – он был совершенно пуст. И что в нём лежало ещё вчера утром, определить было невозможно.

Мальчик вздохнул. Бегать босиком по лесу было занятием малоприятным – исколотые подошвы уже давали о себе знать при каждом шаге. Оставалась последняя надежда – проверить у лавки, на которой сидел покойник. Но, как оказалось, единственные сапоги имелись только у хозяина. «Хорошие какие, и подошва толстенная… В таких-то по лесу чё не шастать…»

От мысли, пришедшей в следующую секунду, Никита похолодел. «Забрать их? Не-е, я не могу! Он же покойник! Как я их буду стягивать? А носить… Противно же ужас как…» Он поспешно отошёл к двери, в комнате всё сильнее ощущался неприятный запах. Собрав найденные вещи, Никита ещё раз окинул комнату взглядом, стараясь не смотреть на лицо сидящего трупа, и шагнул за порог.

Солнце поднялось высоко, становилось жарко. Закинув мешочек за плечи, Никита поднялся по ступеням и выглянул в проём. Вокруг было всё спокойно. Он перебрался на другую сторону и бодро шагнул на тропинку.

Заорав от неожиданности, Никита запрыгал на одной ноге. В подошву глубоко вонзился острый сухой сучок. «Вот же фигня, этого мне ещё не хватало! Если будет заражение – мне кранты!» – сын врача кое-что о таких вещах знал. «Не, хрен тут уйдешь далеко… Вот чёрт же!» Кровь перестала бежать, а Никита всё сидел, боясь решиться, но уже точно зная, что ему придётся это сделать.

Покойник продолжал бессмысленно разглядывать угол остекленевшим взглядом. По его лицу ползала жирная зелёная муха. Пытаясь подавить вновь подступившую к горлу тошноту, Никита решительно подошёл к лавке, опустился на колени и схватился за сапог. Мягкая, хорошо выделанная кожа плотно облегала ногу и не желала покидать своего владельца. Дёрнув пару раз, мальчик понял, что ему придется очень постараться, прежде чем обзавестись обновой.

Упёршись ногой в лавку, он ухватился за сапог половчее и потянул изо всех сил. Внезапно покойник со стуком завалился на бок. Никита в ужасе отскочил, но хозяин жилища вовсе не собирался вставать и выражать своё возмущение по поводу наглого грабежа. Правда, искренней радости от появления гостя, от него тоже вряд ли стоило ждать. Что-то подсказывало Никите, что при жизни тот был далеко не радушным хозяином – у трупа когда-то было отрезано правое ухо. А в одном кино Никита видел, что так обычно метили беглых преступников.

Сзади на сапогах оказалась шнуровка, она-то и мешала их стянуть. Никита развязал узлы, и дело пошло. Сняв сапоги, Никита в последний раз кинул взгляд на покойника. «Нож ему точно… уже не нужен, а мне… сгодится». – Осмелев, он отстегнул застёжку и с трудом вытянул пояс из-под трупа.

Нож удобно спрятался в кожаных ножнах с замысловатым рисунком из круглых заклёпок. Никита потянул за рукоять, и тот легко выскользнул из своего убежища, хищно сверкнув в полумраке. По длинному лезвию шёл рисунок из волнистых линий и завитков, приятная тяжесть добавляла уверенности.

Усевшись на пороге, Никита натянул сапоги, оказавшиеся, конечно же, большими, но это была сущая ерунда – их толстая подошва позволяла смело шагать и не смотреть всё время под ноги. Собрав оставленные у порога вещи, Никита, уже не оглядываясь, быстро проскочил дворик, миновал лестницу, свернул налево и бодро зашагал вдоль завала. Через несколько метров тот закончился, и под ногами появилась малозаметная тропинка, потянувшаяся через лес.

Шагалось легко. Он начал даже что-то весело насвистывать, сбивая палкой высокую траву, когда в зарослях справа от тропинки раздался громкий визг. От неожиданности Никита остановился. Визг не умолкал. К нему тут же добавилось многоголосое возмущенное похрюкивание. В кустах что-то зашуршало, и на тропинку выскочил маленький полосатый поросёнок, а следом за ним ещё два.

– Ух ты, кабанья семейка! Прико-ольно… – Никита, конечно, видел диких кабанов в зоопарке, но чтобы так близко… Поросята похрюкивали и повизгивали, явно не замечая Никиту, потом развернулись и дружно кинулись в заросли, откуда продолжал нестись душераздирающий визг.

«Режут там кого, что ли? Или вляпался свин куда? Поглядеть…» Но мысль осталась недодуманной. Через кусты шумно ломился кто-то большой, громко хрюкая и фыркая. Никита заметался по тропинке. В его планы совершенно не входила встреча с разъярённой мамашей или того хуже – папашей этих премиленьких свинюшек.

Инстинкт самосохранения, придушенный годами комфортной жизни, вырвался на волю и погнал Никиту, почти ощущающего на своём затылке дыхание злобной зверюги, готовой порвать любого, кто причинит вред её чаду, к ближайшему дереву.

Никогда в жизни он не влезал на дерево с такой быстротой! Устроившись на толстой ветке высоко над землей, мальчик перевёл дух. Отсюда ему было хорошо видно, как огромная кабаниха металась внизу, то подбегая к дереву, то снова вламываясь в заросли, откуда продолжал нестись визг несчастного поросенка. Выводок суматошно носился за ней следом.

Постепенно визг стих. То ли страдалец испустил дух, то ли мать все-таки вызволила его из беды, но шум и беготня прекратились. Повертевшись у дерева в последний раз, кабаниха принюхалась и попыталась задрать вверх голову на толстой шее, чтобы лучше разглядеть маленькими злыми глазками своего обидчика. Порыв землю у корней, она кинула ничего хорошего не предвещавший взгляд на затаившегося Никиту, громко хрюкнула, собрала своё потомство и скрылась в кустах, уводя детишек.

Спускаться было страшно. Вдруг кабаниха только сделала вид, что уходит, а сама залегла в засаде и ждёт, когда он слезет прямо к ней в пасть. Никита приуныл. Солнце давно перевалило за полдень. От долгого сидения ноги и спина затекли, да и пить хотелось. Повозившись на ветке, мальчик решил ещё немного подождать – кто знает, что там у этой свиньи на уме. Привалившись спиной к стволу дерева, он вытянул ноги и прикрыл глаза.