Джон Картер – марсианин - Эдгар Райс Берроуз Страница 62

– Разве это не справедливое возмездие? – вырвалось у меня.

– Что это значит?

– Разве жрецы не поступают так же с теми несчастными, которые предпринимают добровольное паломничество к таинственной реке Исс? Разве не была Тувия рабыней пятнадцать лет? Вполне справедливо, что вы должны страдать так же, как заставляли страдать других!

– Ты не понимаешь, – ответила она. – Мы ведь жрецы, святая раса. Для низших существ – честь быть нашими рабами. Разве мы не спасаем иногда людей низших пород, которые бессмысленно идут к неведомой реке и к неведомому концу? Без нас они стали бы добычей растительных людей и белых обезьян.

Я задорно ответил:

– Да, но вы всеми средствами поддерживаете это суеверие среди людей внешнего мира. Это гнусно! Попробуй объяснить мне, почему вы не отмените этот гнусный обряд!

– Все живущее на Барсуме, – убежденно ответила она, – создано для поддержания существования расы жрецов. Как могли бы мы жить, если бы внешний мир не доставлял нам рабочую силу и пищу? Неужели ты думаешь, что жрец унизился бы до работы?

– Значит, верно, что вы едите человеческое мясо? – спросил я в ужасе.

Она посмотрела на меня с сожалением.

– Верно, что мы едим мясо низших пород. Разве вы не поступаете так же?

– Мы едим зверей, но не мясо человека!

– Если человек может есть мясо зверей, то боги могут есть мясо людей. Святые жрецы – боги Барсума.

Я почувствовал отвращение, и, думаю, она это заметила.

– Ты еще неверующий, – сказала она мягко, – но если нам посчастливится вырваться из рук черных пиратов и вернуться ко двору Матаи Шанга, я думаю, мы сумеем убедить, что ты заблуждаешься. И, – она запнулась, – быть может, мы найдем способ удержать тебя как одного из наших!

Она снова опустила глаза и слегка зарумянилась. Я не понял тогда значения ее слов и разобрался много позже. Дея Торис часто говорила, что в некоторых вещах я был невозможно наивен, и, мне кажется, она была права.

– Я опасаюсь, что я плохо отплатил бы за гостеприимство твоего отца, – ответил я ей, – потому что, будь я жрецом, я бы сразу поставил вооруженную стражу у устья реки Исс и отдал ей приказ отводить несчастных обманутых паломников обратно во внешний мир. Я посвятил бы всю свою жизнь истреблению омерзительных растительных людей и больших обезьян.

Она взглянула на меня с искренним ужасом.

– Нет! Нет! – вскричала она. – Ты не должен так говорить! Не должен даже думать так! Это ужасно кощунственно! Если бы жрецы когда-нибудь догадались, какие мысли у тебя на уме, они приговорили бы тебя к самой страшной казни. Даже моя… моя… – она замялась и вспыхнула. – Даже я не могла бы спасти тебя!

Я ничего не ответил. Очевидно, это было бесполезно. Она была опутана суеверными предрассудками еще более, чем марсиане внешнего мира. Те жили, по крайней мере, мечтой о прекрасной грядущей жизни, полной любви, мира и счастья. Жрецы же поклонялись отвратительным растительным людям и обезьянам или, по крайней мере, почитали их как вместилище духа их близких.

В эту минуту дверь нашей темницы открылась и вошел Ксодар.

Он ласково улыбнулся мне. Когда он улыбался, то лицо обретало добродушное выражение – вся жестокость с него исчезала.

– Так как вы не сможете бежать с корабля, – сказал он, – то я не вижу никакой необходимости держать вас взаперти. Я разрежу ваши путы, и вы сможете выйти на палубу. Вас ждет нечто очень интересное, а раз вы никогда не вернетесь во внешний мир, то не беда, если я позволю вам позабавиться этим зрелищем. Никто, кроме перворожденных и их рабов, не видел того, что вы увидите: подземный вход в священную страну, в настоящий рай Барсума. Кстати, это будет отличный урок для дочери жрецов, – прибавил он, усмехаясь. – Она увидит истинный храм Иссы, и Исса, быть может, обнимет ее.

Файдора гордо подняла свою головку.

– Не богохульствуй, пес! – гневно вскричала она. – Исса смела бы с лица Барсума всю твою породу, если бы ты осмелился подойти к ее храму!

– Тебе еще придется многому поучиться, дочь жрецов, – ответил Ксодар с неприятной улыбкой, – и я не завидую тому способу, которым тебе придется учиться.

Когда мы вышли на палубу, то я, к своему удивлению, увидел, что корабль пролетает над огромной снежной равниной. Насколько мог охватить взор, ничего другого не было видно.

Могла быть только одна разгадка этой тайны. Мы пролетали над Южным полюсом. Только на полюсах Марса имеется снег и лед. Нигде не было никаких признаков жизни. Очевидно, мы были так далеко на юге, что здесь не водились даже огромные пушные звери, на которых так любят охотиться марсиане.

Ксодар стоял возле перил корабля.

– Какой курс? – спросил я его.

– Немного к западу от юга, – ответил он. – Сейчас ты увидишь долину Оц; мы пролетим над ее краем.

– Как долина Оц?! – воскликнул я. – Но разве там не лежат владения жрецов, от которых я убежал?

– Да, – ответил Ксодар. – Ты пересек уже это ледяное поле в прошлую ночь, во время твоего бешеного полета. Долина Оц лежит в огромной котловине у южного полюса. Эта котловина находится на тысячу футов ниже окружающей местности и представляет собой как бы огромную чашу. В ста милях от ее северной границы поднимаются горы Оц, которые окружают внутреннюю долину Дор, в середине которой лежит озеро Корус. На берегу этого озера стоит золотой храм Иссы в стране перворожденных. Туда-то мы и направляемся.

Теперь я начал понимать, почему во все века только один-единственный марсианин спасся из долины Дор. Я только изумлялся, как ему удалось это сделать! Пересечь замерзшую пустыню льдов и снегов, да еще пешком, было не под силу никому.

– Пересечь ледяную пустыню можно только на воздушном судне, – невольно сказал я вслух.

– Как раз так и бежал один человек от жрецов в давно прошедшие времена; но никогда еще никому не удалось скрыться от перворожденных! – сказал Ксодар, и в голосе его прозвучала гордость.

Мы достигли южного края огромного ледяного гребня. Он заканчивался крутой обрывистой стеной высотой в тысячу футов. За ним стелилась равнина, перерезанная низкими возвышенностями, небольшими лесами и речками, текущими со склонов ледяного гребня.

Далеко внизу я увидел голубую трещину.