Джон Картер – марсианин - Эдгар Райс Берроуз Страница 68

Часы тоскливо текли. Вдруг я услышал легкий шум у дверей, ведущих в другие камеры, и, взглянув, увидел красного марсианского мальчика, пристально смотревшего на нас.

– Каор! – выкрикнул я приветствие красных марсиан.

– Каор, – ответил он. – Что вы здесь делаете?

– По всей вероятности, ожидаем смерти, – ответил я, невесело улыбаясь.

Он улыбнулся бесстрашной улыбкой, полной очарования.

– Я тоже, – сказал он. – Моя смерть скоро наступит. Прошло уже около года с тех пор, как я взглянул на лучезарную красоту Иссы, и до сих пор удивляюсь, как это я не умер сразу при виде этого урода. А ее живот! Клянусь моим первым предком, во всей Вселенной никогда не было такой безобразной фигуры! Как они могут величать такое чудовище богиней вечной жизни, богиней смерти, матерью ближнего месяца и давать ей еще пятьдесят таких же невозможных титулов?

– Как ты попал сюда? – спросил я.

– Очень просто. Я залетел на одноместном разведчике далеко к югу, когда мне пришла в голову неудачная мысль поискать мертвое озеро Корус, которое, по преданиям, лежит где-то у самого полюса. Вероятно, я унаследовал от своего отца страсть к приключениям, а также отсутствие чувства благоговения. Я достиг уже полосы вечных льдов, когда пропеллер мой начал пошаливать, и я снизился, чтобы произвести ремонт. Не успел я оглянуться, как все небо почернело от аэропланов и сотня этих перворожденных дьяволов спустилась и окружила меня. Они кинулись на меня с поднятыми мечами, но прежде, чем они со мной справились, успели попробовать стали моего меча. Я так постоял за себя, что, наверное, это понравилось бы отцу, если бы он дожил до этого!

– Твой отец умер?

– Он умер раньше, чем я вылупился из яйца. Единственным горем моей жизни было то, что я не имел счастья знать его. А то моя жизнь была бы очень и очень счастливой. Теперь я печалюсь только о том, что моя мать будет оплакивать меня так, как она оплакивала отца долгих десять лет.

– Кто был твоим отцом? – спросил я.

Он собирался ответить, но внешние двери нашей темницы открылись. Вошел дюжий стражник. Он приказал мальчику уйти на ночь в свою камеру и запер его.

– Исса желает, чтобы вы оба были заключены в одном отделении, – сказал стражник, вернувшись к нам в камеру, и, повернувшись ко мне, добавил: – Это негодный трус – твой раб. Он должен будет хорошенько служить тебе. Смотри, бей его, если он не будет подчиняться! Исса желает, чтобы ты придумывал для него самые большие унижения.

С этими словами он покинул нас.

Ксодар все еще сидел, закрыв руками лицо. Я подошел к нему и положил руку ему на плечо.

– Ксодар, – сказал я, – не бойся, я и не подумаю исполнять приказание Иссы. Ты храбрый человек, Ксодар. Конечно, если ты хочешь, чтобы тебя преследовали и унижали, – дело твое. Но, будь я на твоем месте, я бы защищал свое мужское достоинство и не боялся ничего.

– Я очень много думал, Джон Картер, – ответил он, – о том, что ты сказал мне несколько часов назад. Это были такие новые для меня мысли! Я сопоставил то, что ты мне сказал и что мне показалось кощунством, с тем, что я видел в своей прошлой жизни и о чем даже не смел думать, страшась навлечь на себя гнев Иссы. Я верю теперь, что она – обманщица. Она такое же божество, как ты или я. Я готов даже признать, что перворожденные не более священны, чем святые жрецы, а святые жрецы, в свою очередь, не выше красных людей.

Вся наша религия основана на суеверии, обмане и лжи. Нас веками держали в неведении те, кому это выгодно. Мы верили их россказням, а они наживались.

Я готов сбросить с себя оковы, которыми был опутан. Я готов вызвать на бой саму Иссу. Но к чему все это? Кто бы ни были перворожденные – боги ли, смертные ли, они, во всяком случае, сильная раса, и нам не вырваться из их рук. Нам нет спасения!

– Мой друг! Мне приходилось выходить благополучно и из худших злоключений в моей прошлой жизни, – ответил я. – Пока сердце бьется в груди, я не теряю надежды бежать с острова Шадор.

– Но мы не сможем даже убежать из четырех стен нашей темницы, – протестовал Ксодар. – Попробуй на крепость эти стены – они прочны, как камень! Посмотри на их полированную поверхность – как взобраться по ней и перелезть?

Я улыбнулся.

– Это совсем пустяки, Ксодар, – отвечал я. – Ручаюсь тебе, что вскарабкаюсь по стене и возьму тебя с собой, если ты поделишься своими знаниями местных обычаев и скажешь, когда лучше всего сбежать. Ты сможешь провести меня к выходу из подземного царства на свежий воздух внешнего мира.

– Самое лучшее время для бегства – ночь. Ночью шансы на спасение возрастают: по ночам военные корабли, крейсера и аэропланы охраняются очень небольшим числом часовых. Теперь ночь.

– Какая же ночь? – воскликнул я. – Ведь совсем не темно!

Он улыбнулся.

– Ты забываешь одно, – сказал он, – мы находимся глубоко под поверхностью Марса. Солнечный свет не проникает сюда. Луна и звезды никогда не отражаются в водах Омина. Фосфорический свет, которым освещается эта огромная подземная пещера, излучают скалы, образующие ее свод. На Омине всегда одинаково светло, точно так же, как всегда одинакова сила волн, которые ты видишь: несмотря на безветрие, они вечно перекатываются. Но когда наверху наступает ночь, люди ложатся спать и здесь, несмотря на то, что свет остается прежним.

– Это затрудняет наше бегство, – сказал я и прибавил, пожав плечами: – Впрочем, какое удовольствие, скажи мне, делать то, что не требует усилий?

– Ляжем сегодня спать, – сказал Ксодар. – Утром, быть может, мы что-нибудь и придумаем.

Мы улеглись на твердый каменный пол и крепко заснули.

11. Когда разверзается ад

На следующий день рано утром мы с Ксодаром начали разрабатывать план бегства. При помощи пряжки от моих доспехов и острия чудесного алмаза Сатора Трога я начертил на каменном полу камеры по возможности точную карту южнополярных областей. На основании этой карты я определил общее направление на Гелиум, а также расстояние от Гелиума до расселины, ведущей в Омин.

Затем я начертил карту Омина с ясным обозначением положения Шадора и отверстия в куполе, которое вело во внешний мир.

Все это я заучил так,