Эталон - Александр Стаматин Страница 7

Неважно. Где-то слева отмахивается фимиатерием Франсиск, а здоровенный детина справа со всей дури впечатывает мутанта в стену. Мы оставляем его позади, и оглядываясь, я вижу, как ржавый меч и когти готовятся разорвать ему горло. Сто ударов сердца. Искривлённые отстают. Двести. Замыкающий дружинник решительно останавливается и, перехватывая поудобнее полутароручный меч, перекрывает проход. Триста. Четыреста. Наконец, мы выходим в сводчатый зал. Его камни покрыты сильно потемневшей алой краской, а воздух отчего-то сильно отдавал железом.

Меч парит в воздухе без какой-либо опоры. Трюк дешевый, но — эффектный, особенно с учётом предмета. Двуручный меч с необычного, молочного цвета клинком. Синие сигилли на доле, иссиня-чёрный камень навершия. Он здорово отличается от всех смертельных орудий, которых я видел за свою жизнь немало. Но завораживает меня не это. Я поджилками чувствую мощь и силу, заточённую в стали. И эти эманации притягивают...

— Я был ещё юнцом, когда Сендзивой делал его. Представьте себе, Иоанн, меч просто выплыл из цельного куска металла. Ни я, ни опрошенные мной кузнецы не могут понять, как это было возможно... Охраняйте вход, — командует господарь. — Никто не должен прорваться до того момента, пока мы не закончим ритуал. Мастер, прошу вас приступить.

Властные обертоны голоса снимают оцепенение. Сумка, ящичек с зельями. Особые краски для гексаграмм — они могут понадобиться. Серебряный нож — пригодится в любом случае. Горстка редких ингредиентов — собранные в определённую фазу лун коренья, кровь редких гадов, высушенные плотоядные жуки. Демонические шары. Многие считают, что это ещё один элемент антуража, но всё сложнее. Вырезанные из цельного куска кости шары при определённых условиях могут служить отличным считывателем характеристик предмета.

Прочертить прямую линию между демоническим шаром и мечом. Снабдить несколькими сигиллями, чтобы энергия отдачи не стёрла меня в порошок. Немного чёрного масла на внешний шар. Для активации. Чуть-чуть раствора жука Лдуки на внутренний. Он не сдвинулся ни на волосок. Ожидаемо — содержание Абсолюта в мече зашкаливало. Проявитель Сендзивоя — на следующий. Зафиксировать бешеное вращение и капнуть обнулителем. Да, меч можно только взять правильным образом — или поле сотрёт в порошок.

А что можно сказать о «ключе» поля? Чем можно его открыть? Я черчу несколько дополнительных сигиллей и аккуратно капаю следующий элемент на шар. Эталон. Неприятно, но раствор у меня есть — суммарно чуть больше колбы. Следующий этап — сколько? Демоны Глубинных Ям, многовато. Столько мне делать с месяц. Но может, будет раствором? Обнулитель, дать высохнуть шару и капнуть Чёрной тинктурой. Умеренное вращение. Раствор, действительно. Но крепковатый. С чем?

Следующий шар даёт мне ответ после того, как я испытываю с несколько дюжин ингридиентов. И только оксистат жидкого серебра, кроваво-алая и ядовитая жидкость, заставляет проклятый шар двигаться. А меня — покрыться холодной испариной.

— Ну что?

Луп-луп. В зале стоит вязкая тишина. Этого следовало ожидать. Женщины слишком напуганы, Франсиск — смиренно ожидает развязки. Я словно слышу, как скребут мои веки по поверхности глаз. Видят боги, я надеялся не видеть этот результат. Но они же могут засвидетельствовать — где-то в моей душе было подозрение того, что мне выдали дьявольские шары. И именно из-за него Франсиск и жена не были оставлены в первой попавшейся таверне.

Видите ли, меч не просто выкован с большой примесью эталонной материи. Я ощущаю кислоту во рту. Он сам требует эталона в том, кто его возьмёт первый раз. Тоска. Вот что это за чувство. Чёртова тоска, ведь есть только один способ разрешить проблему. Стоит ли оно того? Пятнадцать солнечных кругов — в обмен на один меч, даже не принадлежащий мне. Пожалуй, всё-таки стоит. Идиоты ищут камень, делающий всё золотом, но предмет, состоящий из первоматерии, пусть даже и чуть меньше половины... это... это...

— Сигилли, выбитые на доле клинка — редкий шедевр. Обычно алхимики не заморачиваются символикой, но Сендзивой точно не относился к обычным. Я не знаю, как он их вытравил — возможно, колдовал над заготовкой, или нанёс в процессе делания, но понимаю суть написанного. Это оружие подходит только одному владельцу. Тому, сам на значимую часть состоит из эталона.

— Что это значит? — Хаут явно не понимает мою речь. Или надеется, что не понимает.

Франсиск расстроенно покачал головой.

— Скажи мне, что ты взял настоящие крупицы эталонной материи.

— Нет, они слишком нестабильны. Распадаются быстро. Но я экспериментировал с живой материей и могу подтвердить — в плоти Абсолют сохраняется куда дольше. И плоть тут есть.

Господарь поворачивается к жене. Мне остаётся печально покачать головой. Достать охряную краску, кисточку. Кивнуть л’Эсерту. И начать чертить неправильный многоугольник с печатями гексаграмм на концах линий.

— Не только она. Во всех нас есть немного Эталона. Во мне, например, его сильно больше, чем в вашем теле, господарь — ведь я с ним работал много лет. Но кое-кому я подмешивал экспериментальные зелья, когда был молод и глуп.

— Бургомистр, — кивнул л’Эсерт.

— Да, жаль, его тут нет. Резать ему горло было бы приятнее. Пожалуйста, подводите всех на печати сразу после их завершения.

Я подхожу к своей жене. В её глазах — страх, любовь. Верность и смирение. Она действительно отдаёт свою жизнь мне в руки. Наверное, тинктура монады действительно сработала, хоть и не так, как я ожидал. Короткое движение — и она падает на печать. Даже не пытаясь зажать раскрывшуюся на горле длинную рану. Охряные чернила начинают наливаться багровым цветом и тускло светиться.

— Что ты творишь? — вопит Франсиск. Он чуть дергается и получает от л’Эсерта удар под колено. Я подхожу к аколуфу.

— Некогда я опоил её тинктурой монады. Как и бургомистра. Как и тебя. Надеялся исправить её физические недостатки.

— Чёрт возьми, ты даже не сказал мне...

— Не богохульствуй, — бурчу я и режу горло, вспоминая, какой сволочью аколуф был раньше.

Когда я прибыл в южные марки, он едва не сжег меня только на том основании, что я алхимик. Франсиск, вынужденный и весьма удачный опыт. Извини. Ты был отличным другом. Лучшее, что смог сделать — не помешать мне, отдав всю кровь без остатка. Виктор Л’Эсерт отбрасывает труп и поворачивается к жене. Она уже давно упала ниц на печати и лепетала