Карта на коже - Стивен Рей Лоухед Страница 7

одевалась преимущественно в черное: черная водолазка, черные брюки, и даже теплые потрепанные тапочки из овчины черные. Ну, точь-в-точь дочь гробовщика. Ну, зачем она так? Ведь пекарь же имеет дело с сахаром и специями? Зачем эти мрачные тона? Некогда, составляя перечень качеств, которые он желал бы видеть в своей партнерше, на первые места он ставил энергичность и жизнелюбие, остроту ума и способность быстро возбуждаться. Однако возбуждения Вильгельмины хватало разве что на лишнюю изюмину в булочке с корицей. Насчет интеллекта — да, но не сразу. Для того, чтобы подметить его, надо было поговорить с ней достаточное время.

Пока она работала в итальянской пекарне Джованни — «Ручная выпечка — наша специальность» — это означало, что ей приходилось вставать каждым утром на рассвете, чтобы оказаться на работе к четырем часам. Разжечь духовки, замесить первое дневное тесто. Рабочий день кончался для нее после часа дня, к шести вечера она была уже никакая, а в восемь крепко спала. Но даже проспав не меньше восьми часов, она всю дорогу зевала. Если бы сон входил в состав олимпийских игр, Вильгельмина Клуг могла бы спать за сборную Великобритании.

Подобно многим высоким девушкам, она сутулилась, и со временем могла бы нажить горб, как у многих вдов. Близкое замужество ей не грозило, так что вдовий горб можно было заменить горбом старой девы. Все в ней было… сутулое. Даже подбородок. Волосы — мышиного цвета, очень тонкие, блестящие и слегка колючие; а стриглась она довольно коротко. Считала, что для пекаря так лучше, только стиль ей не подходил. Большие темные глаза смотрелись бы красиво, если бы не такие же большие темные круги вокруг них.

Как не крути, Вильгельмину трудно было бы счесть желанной добычей для холостяка. Как выразился один из сослуживцев Кита, которому случилось провести вечер с этой парой: «Для тепла и привязанности, приятель, тебе лучше бы завести пару хорьков и грелку».

В душе Кит с ним согласился.

Но пока ничего лучшего не появилось. Так что, несмотря на множество очевидных недостатков, у него еще сохранялось желание добиться некоторого успеха в их свиданиях, и он необъяснимым образом снова и снова оказывался у ее дверей. Ноги словно сами несли его сюда и с удовольствием парковались под ее столом.

— Ну? — холодновато поинтересовалась Вильгельмина.

— Извини? Я что-то пропустил?

— Ты опоздал, придурок. Ты же обещал помочь мне выбрать шторы для ванной сегодня.

— Ну так я и пришел. Ты готова? Тогда — вперед!

— Это ты так шутишь?

— Какие шутки? «В воскресенье утром», верно? Пошли выбирать шторы.

— Ты нарочно? Знаешь же, что они в пять закрываются.

— Ну и чего мы ждем? Постой, что ты сказала?

Она раздраженно надула щеки.

— Нет, правда, который час?

— Четыре тридцать! — Она бросила на него полный негодования взгляд женщины, в последней стадии раздражения. — Идиот.

— Да откуда же полпятого? — воскликнул Кит и достал телефон. На дисплее значилось четыре тридцать три. Он недоверчиво разглядывал экран, а потом быстро сунул телефон обратно в карман.

— На скандал нарываешься? Я тут целый день зря просидела, а ты делаешь вид, что не заметил, как прошло время? Получше оправдания не мог найти?

— Ну да, я как-то упустил время…

— Жалкий лепет. — Она закатила свои большие карие глаза. — Еще что-нибудь можешь придумать?

— Нет, правда, Мина, — сказал Кит, отчаявшись объяснить. — Слушай, со мной что-то случилось…

— Это уж точно! Я упустила шанс пройтись по магазинам в единственный свободный день недели, и все из-за тебя. Где ты вообще болтался, в пабе? Я пыталась до тебя дозвониться, но твой телефон выключен.

— Сходим на следующей неделе, — предложил он.

— Нет уж, спасибо. Я сама как-нибудь справлюсь.

— Послушай, Мина, я пытаюсь сказать тебе правду. — Еще не договорив, Кит почувствовал, как его прежняя решимость испаряется в пылу ее праведного негодования. Он сел на диван рядом с ней. — Со мной и вправду что-то случилось. Я до сих пор не уверен, что это было, но я могу рассказать. Хочешь?

— Это должен быть захватывающий рассказ, — хмуро бросила она. Села, выпрямив спину и скрестив руки на плоской груди, выпятила подбородок и предложила: — Попробуй.

— Ладно. Слушай, — начал он, даже не вспомнив о своей клятве ни словом не обмолвиться о недавнем приключении. Ему очень хотелось, чтобы Мина поверила. — Только никому не рассказывай, хорошо?

— Не буду, — буркнула она.

— Ну, я шел к тебе, но моя карточка отключилась… — Она хотела было вставить что-то резкое, но Кит не дал себя перебить. — Нет, ты просто выслушай. Билетный автомат не работал, мне негде было разменять пятерку. Я решил пройтись пешком. Ну вот, иду я и решил срезать дорогу, свернул в переулок. Тут же началась настоящая буря — ветер, град, молния, все как следует. Я удивился. Согласен, довольно странно, но ты должна мне поверить. А потом я встретил своего прадеда.

— Своего кого? — Голос Мины прозвучал на октаву выше обычного.

— Прадеда. Своего прадеда. Я его встретил…

— Не знала, что твой прадед жив.

— Я тоже не знал. Оказывается, его тоже зовут Козимо, и он привел меня в такой, знаешь, очень старомодный паб в местечке на побережье под названием Сефтон-он-Си, и он…

— Стоп! Как ты туда попал? — спросила Вильгельмина.

— Мы просто пришли туда, — растерянно сказал Кит.

— Что, пешком из Лондона?

— Ну, да. Вроде мы ни на чем не ехали.

Ее глаза сузились.

— По-моему, ты врешь.

Он очень надеялся избежать этой части приключения, справедливо опасаясь, что ему не поверят.

— Видишь ли, я не очень уверен, что все так и было… Что это вообще было.

Ее глаза сузились еще больше.

— Там, в этом переулке, проходят силовые линии, или что-то такое. В общем, мы просто шли, а когда дошли до конца переулка, оказались совсем в другом месте.

— Это в каком же? — Глаза Мины превратились в щелочки. — Парень, ты просто хочешь впарить мне какую-то чушь!

— По-моему, это был Корнуолл, — сказал Кит. — Или Девон. — Он видел, что на лице Мины застыла недоверчивая гримаса, и отвел глаза. — Ну, может, и Пембрукшир.