Варяг. Обережник - Мазин Александр Владимирович Страница 7

В ответ – молчание. Молодцов попёр через лес, угадывая в траве следы детей. Неожиданно метрах в двадцати увидел ту же девчушку, что встретил утром. Она указала ручкой влево и сама убежала в ту сторону.

Молодцов потопал в указанном направлении и вскоре вышел на вполне приличную тропинку. А через час движения ему встретился, можно сказать, блокпост в виде двух мужиков. Один из них, старик, до боли походил на того, что заправлял в деревне, где Данилу обратали. Второй был дюжим брюнетом с курчавой бородой, явно мучившийся похмельем. В волосатых лапищах он сжимал дубину, которой, без сомнения, можно было угомонить Молодцова и ещё десяток таких, как он.

– Кто таков? – спросил старик.

«Дубль два», – грустно подумал Данила.

– Человек, простой человек.

– Вольный али холоп?

– Вольный, – немного подумав, ответил Молодцов.

– Откель будешь?

– Издалека.

Старик прищурился, разглядывая Молодцова.

– Что, старый, – не выдержал Данила, – удивлён, что я ещё живой?

– Может быть. Наська видела, как ты из реки выбрался.

– Было дело, – не стал отнекиваться Данила. – Так что ж, я на живого человека мало похож?

– Всякое бывает, – тонко протянул старик.

– Ну проверь меня.

– Дык как же я проверю: живой ты али кромешник? Эт к волхву надо вести.

– Тогда я не знаю. Делай что хочешь.

Данила плюнул на всё, мысленно, и сел на траву. Захочет старик, прикажет этому с дубиной, и тот мигом из него дух вышибет. Не захочет… Тогда опять в рабство? Брюнет с надеждой посмотрел на старика: мол, дадим по башке этому чудику – и дело с концом.

– Наська баяла, – подумав, продолжил старый, – будто видела с ребятнёй, как навь в речке балует. Такое на Праздник бывает. А потом ты объявился. Как же так вышло?

– Знаю, с кем баловала эта… навь, – ответил Данила, – со мной. Чуть не утопила, еле спасся.

– О как! Как же ты спасся?

– Как?.. – усмехнулся Молодцов. – Если б я знал… Крест помог, наверное.

Данила выудил из рубахи нательный крестик и тут понял свою ошибку. Русь. Киев, варяги, они же язычники тут все. Кто знает, как они к крещёным относятся? Может, тем, кого за зомби примут, они просто бошки отшибают, а христианам что-нибудь позаковыристее придумывают.

Старик, однако, неприязни не выказал. Поглядел внимательно на крест, а потом изрёк:

– Ромейский бог сильный. Хоть тут и не его земли, он многое может. А ну, перекрестись, как тебе положено.

Молодцов перекрестился, хоть в церкви очень редко бывал, но помнил, как это делается. Справа налево.

– Таксь. Ладно, поднимайся, молодец. Всякому видать, что ты не кромешник. Меня зовут Житко, вон его, – морщинистая артритная ладонь указала на брюнета с дубиной, – Вакула. Тебя как?

– Данила, – ответил Молодцов.

– Не слыхал раньше такого имени. Ну, пошли-пошли с нами. Токсь ты это… вперёд нас по тропинке топай. Не боись, исподтишка бить не станем. А ты не сопи, Вакула. Чего ждёшь? – этот вопрос был уже обращён к Даниле.

Молодцов меж тем рассудил: живот уже сводило от голодных судорог, на невольничьем рынке нормально не кормили, и больше суток он вообще ничего не ел, шея, натёртая колодками, уже начала воспаляться, да и сами силы были на исходе. Выбора у него не было. Вернее, так: либо доверяешь этим двум местным, либо нет, и тогда рискуешь загнуться через пару дней в этих лесах. Но если они попытаются напасть, то опять в рабство Данила не собирался. Он уже прикинул, что к чему в этом мире, и решил, что лучше погибнет в мелкой стычке, чем его принесут в жертву какому-нибудь истукану.

– Да ничё, пошли, что ли. Только дорогу показывай, – ответил Молодцов.

Дорога не заняла много времени. Деревенька до боли походила на уже виденную Данилой. Полдюжины домов, скорее землянок, окружённых хилым заборчиком, запах навоза. Вместо свиней наличествовала мелькая тощая корова и примерно такой же комплекции кобыла. Чуть вдалеке, на лужке, Данила разглядел что-то похожее на ещё одного кумира – вырезанную из дерева скульптуру то ли пегаса, то ли ещё какого зверя с крыльями.

– Симаргл, бог наш, – добродушно пробасил брюнет с дубиной в ответ на вопросительный взгляд Данилы.

Похоже, прогулка помогла бородачу избавиться от похмелья, и он уже не хотел размазать чужака по дереву за то, что тот стал причиной его беспокойства.

Первым делом Даниле дали попить. Из самой большой избы скрюченная старуха вынесла в деревянной плошке напиток. Молодцов выдул всё. На вкус питьё было похоже на хвойный отвар с шиповником.

– Благодарствую, – от души сказал Молодцов и даже попробовал отвесить что-то вроде поклона.

– Ты посиди пока, – сказал тем временем Житко. – Я за Лисой схожу, шея мне твоя не нравится, как бы огневица не началась.

Лисой оказалась рыжая жуткая злая старуха в лохмотьях. Повертела голову Молодцова за подбородок, пробурчала что-то сварливо и быстро умчалась прочь. Вернулась с набором местных медицинских инструментов, если, конечно, можно их было назвать инструментами и уж тем более медицинскими. Лисе принесли котелок воды, та стала в него макать льняные лоскуты и ими же чистить рану на шее, иногда помогая себе маленьким ножиком. Процесс для Данилы был очень неприятен, но спасибо, хоть калёным железом жечь не стали – так вроде бы лечили раны в старину. Затем старуха-медик забинтовала шею Молодцова всё той же льняной тряпкой с обжигающей мазью и взялась за его запястья.

Когда все процедуры закончились, Лиса умотала. Данила в холодном поту переводил дух. Тут к нему и подсел гостеприимный старик.

– Ну, здравствуй ещё раз, молодец. Я староста здешнего погоста, как зовут меня, уже знаешь.

– Староста кладбища, что ли? – удивился Данила и, увидев, как переменились лица гостеприимных хозяев, поспешно добавил: – Я не хотел никого оскорбить, просто погостами у меня на родине называют кладбища.

– А не так уж и глупо. – Житко сипло засмеялся.

Вакула тоже захохотал – будто по деревянной бочке дубиной стали лупить.

– Ну, сказывай, молодец, кто таков, откуда. Думаю, интересная история будет, а я интересные истории люблю.

Молодцов вздохнул, врать и придумывать не было смысла.

– Да что рассказывать? Попал я к вам издалека, по дороге где-то в здешней округе встретил троих молодцев. Не получился у меня с ними разговор, обиделись они, за то я обидел их. Ушёл от них недалеко, на следующий день меня догнали их друзья, врезали, кажется, тупой стрелой по голове. Так я угодил в рабы, ну, или в холопы по-вашему. Продали меня купцу Жороху, тот в Киеве перепродал другому купцу. Но меня никто не покупал. Я же сказал, что нездешний и к вашей работе непривычен. – Данила решил опустить эпизод с попыткой побега. – Тогда по дешёвке продали варягам, чтобы те нас в жертву отдали Перуну.

– Тогда как же ты выжил, молодец? – удивился староста. – Неужто перед богом кого из варягов одолел?

– Если бы. Самого слабого из них на дюжину таких, как я, хватит. Сбежал я. Ну и повезло мне. В реку прыгнул, за мной никто не полез. А уж в реке, у самого берега, на меня эта самая навь напала. Может, из-за неё за мной и не погнались. Спасся я чудом, выбрался на берег, тут меня и ваша девчушка увидела. Я пошёл за ней – и вас встретил. Вот и вся история. И ещё хочу сказать: спасибо вам за помощь и еду, но обратно в рабство я не вернусь, плохой из меня раб. А за вашу помощь я, как скажете, отплачу, – выпалил Данила, чувствуя себя мышью, которая грозит коту.

– Да, – протянул староста, – смотрю я, дивные истории ты сказываешь. Ликом ты наш, полянин, и выговор у тебя нашенский. Норовом ты вроде вой или из разбойного люда, а с оружием обращаться не умеешь и правильному делу не обучен. И ещё веришь в ромейского бога. Откуда же ты?

– Издалека, – уклонился от ответа Молодцов. – Воин я, ты угадал, но у нас в стране по-другому сражаются, всё машины хитрые используют или только голыми руками. Вот я и выучился только драться.

– Хм, слыхал я, что ромеи на всякие выдумки горазды, разные машины строят и даже огнём на море корабли жгут, – теребя бороду, ответил старик. – Может, ты и нам такую машину построишь?