Джефф Вандермеер - Ассимиляция Страница 8

Большинство из твоих товарищей в баре внимательно следят за спортом, сочащимся с экрана молчаливого телевизора, в нижней части которого бегут титры; старый зеленый ковер, прилегающий к стенам, впитывает и без того приглушенную болтовню. Посетители здесь по большей части люди безвредные, шумят редко, в том числе и Риелтор, девушка, возомнившая себя всезнайкой, но зато всегда готовая рассказать какую-нибудь хорошую историю. Хаживает сюда и невысокий старик лет семидесяти с седой бородой – всегда маячит в самом конце стойки и попивает светлое пиво. Он ветеран какой-то там войны, по большей части молчит, но порой проявляет дружелюбие.

Твоя личина психолога смотрелась бы здесь не к месту, и ты стараешься не использовать ее. Каждому, кто интересуется, ты говоришь, что работаешь дальнобойщиком и сейчас у тебя перерыв между поездками, а потом присасываешься к пивной бутылке, чтоб положить конец дальнейшим расспросам. Местные легко этому верят: возможно, этот род занятий кажется им вполне приемлемым для женщины такого роста и крепкого телосложения. Но довольно часто этими вечерами ты сама начинаешь верить в то, что работаешь дальнобойщиком и что собравшиеся здесь люди почти что твои приятели.

Риелтор утверждает, что старик с бородкой никакой не ветеран, просто «алкоголик, ищущий сочувствия», но видно, что сочувствия к нему она не лишена. «Как раз собирался выйти из игры» – любимая фраза ветерана. И еще одна: «Как бы не так, черт побери». Остальные завсегдатаи – медсестры из службы «Скорой», пара механиков, парикмахерша, несколько служащих гостиницы и офисных менеджеров. Отец называл их «людьми, которым не позволено заглядывать за занавес». Изучать их, равно как и постоянно меняющихся барменов, нет смысла, потому что от них ничего не зависит. У Чиппера никогда не говорят ничего крамольного, а сама ты никогда не пускаешься в откровения.

Но иногда вечерами, когда ты засиживаешься допоздна, а толпа у стойки изрядно редеет, ты записываешь на салфетке или подставке для бокала пару моментов, которые нельзя оставлять без внимания – бесконечные, ставящие в тупик вопросы, которыми засыпает тебя Уитби Аллен, эксперт по холистическому изучению биосфер, работающий под началом Майка Чейни, чрезмерно жизнерадостного главы научного подразделения. Ты никогда не напрашивалась на эти вопросы, но это не останавливает Уитби, у которого в голове словно пылает пожар, и погасить его можно, лишь засыпав вопросами, которые сам он время от времени подкидывает эксперту. «Что вне пределов границы, когда ты находишься внутри ее?», «Что вообще такое, эта граница, когда ты внутри?», «Что представляет собой граница, когда кто-то находится вне ее пределов?», «Почему человек, находящийся внутри, не видит человека, находящегося снаружи?».

«Мои утверждения не лучше моих вопросов, – как-то раз признавался Уитби, – но если хочешь пройти более простым путем, ступай и проверь, какие блюда подают в хижине дяди Чейни».

Идеи Уитби подкрепляет весьма впечатляющий документ, помещенный в блестящую папку из непрозрачного пластика. Она скреплена тремя новенькими черными кольцами, дырочки пробиты с невиданной аккуратностью, ни единой опечатки на всех двенадцати страницах, с безупречным титульным листом, словом, настоящий шедевр, озаглавленный: «Комбинированные теории: комплексный подход».

Сам этот отчет такой же блестящий, умный и стремительный, как и сам Уитби. Вопросы, которые он поднимает, рекомендации, которые дает, все это не слишком тонко намекает, что, по мнению Уитби, эффективность Южного предела оставляет желать лучшего и что сам Уитби справился бы куда лучше, если бы ему только дали шанс. Тут есть над чем подумать, особенно если учесть, что научный отдел отсиживается в засаде и время от времени отстреливается невразумительными записками в его адрес. «Предположения в поисках доказательств, тут следовало бы вернуться к истокам или внимательнее посмотреть по сторонам». А может, поискать в собственной заднице, вдруг они там?

Но сама ты воспринимаешь эти теории со всей серьезностью, в особенности список «условий, необходимых для существования Зоны Икс». Он гласил:

• изолированное место

• инертный, но неустойчивый спусковой крючок

• катализатор для приведения спускового крючка в действие

• элемент удачи или случайности в зависимости от того, где размещен спусковой крючок

• контекст, которого мы не понимаем

• отношение к энергии, которая нам не ясна

• подход к языку, которого мы не понимаем

– Ну и что там у нас дальше? – спрашивает Чейни на одном из закрытых заседаний. – Тщательное изучение чудес, которые демонстрировали святые, необъяснимые явления глобального масштаба, двухголовые телята, предсказывающие апокалипсис? Что-то в этом роде?

Уитби к тому времени превратился в яростного спорщика, обожающего доводить разговор до точки кипения, бросающего реплики, которые, как он знал, не просто достанут этого козла Чейни, но позволят загнать его в угол, зарезать, а потом поджарить на шампуре. Он сказал:

– Функционирует она подобно живому организму. Как кожа, с миллионом жадных маленьких ртов вместо клеток или пор. И вопрос не в том, что она собой представляет, но в мотиве. Вдумайтесь. Зона Икс – это убийца, которого мы пытаемся поймать.

– О, грандиозно! Просто замечательно! Теперь у нас в штате есть еще и детектив, – бормочет Чейни, пока ты обмениваешься с ним крепким рукопожатием, а Грейс мучительно пытается выдавить улыбку. Потому что на самом деле именно ты посоветовала Уитби действовать подобно детективу в попытке «мыслить вне рамок, принятых в Южном пределе».

Какое-то время с помощью Уитби твои стрелы попадают прямо в цель. Что, впрочем, не означает, что ты не достигла определенных успехов в самом начале. Ведь именно под твоим присмотром осуществлялись настоящие прорывы в оборудовании экспедиции. Приобретались специальные микроскопы для полевых работ, а также виды оружия, не приводящие в действие защитные механизмы Зоны Икс. Все чаще посланные в экспедицию группы возвращались целыми и невредимыми. Этому способствовали трюки, которым ты научилась, постоянно живя в маске, – хитроумные методы превращения людей в функции.

Ты отмечаешь на карте прогресс рекультивации окружающей среды в Зоне Икс, начинаешь представлять себе ее параметры, даже готовить циклы экспедиций, состоящих из людей со сходными параметрами. Возможно, ты не всегда контролируешь эти критерии, но через некоторое время все сходятся на том, что ситуация стабилизировалась и новости эти вселяют оптимизм. Блестящее серебряное яйцо, которое ты представляешь, думая о Центре – эти цельные высокоинтеллектуальные твои размышления, столь превратно понимаемые твоим начальством, – гудит, и урчит, и пульсирует, купая тебя в лучах одобрения… Даже несмотря на подспудное презрение к Южному пределу, сотрудники которого своими жалкими мозгами из плоти и крови оскверняют блестящий, элегантный алгоритм, сокрытый в глубинах Центра.

Но годы идут, влияние Лаури становится все более разрушительным, а решения все не видать. Данные, добытые в Зоне Икс, лишь дублируют друг друга, скудеют или, по выражению Уитби, «не дают себя интерпретировать», теории множатся, но не подтверждаются доказательствами. «Нам не хватает аналогов», – жалуются лингвисты.

Грейс начинает дразнить их «блингвистами», поскольку они ошибаются, срывают сроки и, как говорилось в мрачной шутке, «валяются в канаве у дороги, которая, словно язык в пословице, завязалась узлом и прихватила их с собой». Зона Икс мутила воду. Им было не под силу понять ни эту муть, ни этот узел, ни эту канаву. Сама жалоба на то, что «им не хватает аналогов», была диагнозом выгорания, словно лингвисты возвращались из Зоны Икс, как из космоса, и сгорали в плотных слоях земной атмосферы. Это напоминает тебе обо всех мертвых и умирающих спутниках, брошенных в координаты над Зоной Икс, потому что так от них было проще всего избавиться, потому что в бесследном исчезновении космического мусора был, по крайней мере, какой-то извращенный смысл, даже несмотря на то что превращение Зоны Икс в своего рода свалку небесного хлама было знаком неуважения, который мог рассердить капризное божество. Впрочем, Зона Икс никогда и ни на что не отвечала, даже на такое оскорбление.

Основная проблема состоит не в лингвистах и даже не в Центре. Главная проблема – это Лаури, потому что он хранит твою тайну, а взамен ты должна давать ему все, что он пожелает, в разумных пределах, конечно. Лаури инвестировал кровь и пот других людей в идею экспедиций, основываясь на предположении, что граница – это непреодолимый барьер, а значит, сам он находится в безопасности, по ту сторону, где всё в порядке. В то время как Уитби старается разрушить стену традиционных представлений: «Говоря о границе, важно понимать, что это всего лишь условное ограничение Зоны Икс». Да какая разница?