Виктория Гетто - Исход (СИ) Страница 8

— Что?

— Иди отдохни, поешь, посмотришь на город. Серый сказал, до темноты на месте будем.

— Понял.

Короткий кивок на прощание, и я исчезаю в быстро рассеивающейся темноте… Хм, грамотно! Кусты переплетены ветками над старым, полуобвалившимся окопом, скрывая его сверху. Этакое импровизированное убежище, поскольку срезанные кусты очень густые. В разведённых ветках — просветы, в которые уставились объективы цифровых камер с длинными объективами. Это Серый грамотно придумал! Глаза, конечно, важны. Но тут, во-первых, расстояние. А во-вторых — у каждого своё восприятие увиденного. Да и убедить скептиков, а таковые, естественно, найдутся, проще будет…

— У-у-у-у!

Доносится далёкий заунывный гудок. Паровоз? Вряд ли. Слишком сильный для обычного свистка. Скорее, фабричный или заводской. А над водой звук разносится далеко…

— Что думаешь дальше делать?

Толкаю Серёгу в бок. Он убирает от глаз бинокль, и я откровенно улыбаюсь. Серый обиженно спрашивает:

— Ты чего?

Окуляры, которые он прижимал к глазам, оставили круглые красные отпечатки, так что смотрится он, что твой вампир из голливудских сериалов. Жалею, что мой нож чернёный. Но только миг. Зато в темноте не выдаст.

— Видок у тебя сейчас…

Он тоже улыбается. Потом спохватывается:

— А ты что предлагаешь?

— Ты уже успел образцов надёргать, как я понял?

В ответ следует утвердительный кивок. Он, зачем то оглянувшись, и убедившись, что практически все спят на дне окопа на специальных ковриках, практически неслышно шепчет:

— Я тут уже полгода шастаю. Правда, одному тяжеловато, но вот результаты сам видел. Даже речь их чуть-чуть понимаю.

— Значит, нужен 'язык'…

…Внезапно позади нас вздрагивает земля, спустя пару мгновений доносится грохот, и я вижу, как по небу плывёт чёрное облачко. Обстрел?! Спустя несколько секунд убеждаюсь в правоте мысли — разрывы мощных снарядов следуют один за другим. Но наши то ли умаялись, то ли просто подсознательно ощущают себя в безопасности, так что спокойно спят. Серый на этот раз говорит, а не шепчет, правда, в половину голоса:

— Теперь до обеда будут гвоздить. Потом — сорок минут на приём пищи. Ну и дальше, часов до семнадцати.

— А наш проход?

Я напрягаюсь, но тот успокаивает меня:

— Проверено, не волнуйся. Не первый день, и не первый раз.

— Надеюсь…

Тут явно что-то нечисто. Или сверхтехнологично. Короче, не моего ума дело…

К моему удивлению, Серый лезет в свой мешок и извлекает советский Б12Х30. Надёжная, несмотря на устаревший с точки зрения Голливуда дизайн и непревзойдённое и ныне качество изготовления. Стёкла приближают расстилающийся за рекой город, и я словно оказываюсь на его улицах. Просто… В общем, эмоции зашкаливают, и я словно погружаюсь в хаос улочек и строений, а так же кипящую, несмотря на грохочущую совсем рядом, по нашим меркам, войну… Меня интересует всё: поведение, одежда, внешний вид и повадки аборигенов, их техника… На улицах очень много военных, если судить по однообразной одежде военного образца. Пролётки, набитые пассажирами, нечто вроде омнибуса, вспоминаю, что это называется 'конкой'. Вот же! Иностранное слово сразу всплыло в уме, а родной предшественник трамвая — с некоторым трудом. Влияние нового 'образования'… Беззвучно ругаюсь про себя, но тут меня толкают в бок, отрываюсь от линз — дочка.

— Что, Ир?

— Дай глянуть.

От волнения она облизывает губы. Нехотя отдаю ей прибор, и дочь прилипает к окулярам. Судя по её реакции — подрагиванию ног, плотно сжатых губ, а иногда и тихим восклицаниям, она полностью там, на улицах города. Серый, увидев, что я, наконец. освободился от созерцания делает знак и мы уползаем немного в сторону, где устраиваемся на обычном туристическом коврике.

— Считаешь, нужно взять 'языка'?

— Да. Без знания местных реальностей и обстановки наши планы не стоят доллара по истинной цене.

Удивлённый взгляд на меня — сравнение нетипичное.

— И…

Тянет он. Я успокаиваю:

— Легко. Только дотащим ли? Проход узенький.

— Сам побежит.

— Тогда не вижу сложностей. Гляди — они шастают не боясь.

Показываю привычно большим пальцем в сторону города.

— Там — дорога.

Новый жест в ту сторону, где мы преодолевали препятствие.

— Полчаса, ну час — наверняка будет какой-нибудь припоздавший из города. Иначе я не знаю офицеров.

Серый улыбается на все тридцать два зуба.

— Ну и…

…Характерное движение при захвате за горло…

— И откуда же у тебя, папочка, такие знания и умения?

Надо мной нависает лицо дочери. Она пышет гневом.

— Значит, на стройки ездил? Народного хозяйства?!

— Матери не вздумай брякнуть. А то сама знаешь, чем дело кончится.

— И ты молчал?!

Серый пытается её успокоить:

— Тише, Ирина! Услышат же!

— Да?!

Характер у неё мамин, так что проще потушить огонь бензином, чем успокоить мою дочку раньше, чем та выговорится. Народ начинает шевелится, смотрит в нашу сторону с любопытством. Но бушующему урагану под именем Ирина на всё плевать. Наконец я не выдерживаю тоже:

— Дома поговорим! А тут не хватало, чтобы всех спалила!

Это действует холодным душем, и она затихает, но злые взгляды в мою сторону говорят сами за себя. Серёга вопросительно глядит в мою сторону, но я на мгновение прикрываю веки, и он успокаивается. Я продолжаю разговор:

— Тут вещь такая, что, как я понимаю, обратного хода у нас уже не будет.

— Именно. Поэтому надо сразу решать, куда податься. К этим…

Он машет в сторону города.

— Или к тем.

Жест в противоположную сторону, а я напрягаю память и вспоминаю атлас. А если…

— Или вообще ни к кому.

— То есть?!

Он и Иришка восклицают это слово одновременно.

— Не лучше ли организовать своё? В смысле — государство. Насколько я помню, даже у нас была куча относительно свободных земель. В той же Африке, на Востоке, даже янки, и те осваивали свободные земли аж до двадцатых годов прошлого века, не говорю уж об Амазонии…

Серый чешет затылок:

— Но это же… Потянем ли?

…Он лихорадочно просчитывает варианты. Мозги у него — ого-го!

— Надо Инженера озадачить.

Кидаю небрежно эту фразу, и рот Сергея приоткрывается — тот у нас голова, как говорил один мультипликационный персонаж. Высшее образование, затем — самостоятельная разработка электроники, его даже в Китай приглашали из-за этого. Словом, если уж говорить откровенно, то из нас всех он самый-самый. И просчитать наивыгоднейший для нас вариант внедрения-переселения ему что сложить два и два в уме. Вижу, что он загорелся идеей, и безжалостно обрываю мечты:

— Но — дома. И после допроса языка. А того ещё взять нужно…

…Хотя по поводу последнего я спокоен, как удав. Народец здесь, как я вижу, непуганый. А после двух лет войны — год на отдыхе, для меня это… Дочь толкает в бок, шепчет:

— Хватит. У тебя глаза такие, что у меня мурашки по спине бегают.

Отвечаю ей тоже шёпотом:

— Как тебе новое место?

Он корчит рожицу, и я невольно улыбаюсь:

— Примитивные они.

— Так это и хорошо. Значит, нам не соперники. Тут можно таких дел наворотить — ого-го!

— Думаешь, мать на это пойдёт?

— А ты считаешь — нет? По крайней мере, тут хоть сможем жить нормально, а не в ожидании неизвестно чего и от одной подачки до другой. Да и мне уже не так много осталось деньги в командировках зарабатывать. И Вовку надо к настоящему делу пристраивать. Хватит с него. А то так и жизни не увидит. А тут…

Обвожу коротким жестом вокруг себя, и дочка улыбается. Она помалкивает, но мне как то раз по пьяному делу поведала о тех нравах, что творятся у них в полиции… В общем, тоже не сахар, и тоже не очень. Словно пауки в банке… Остаток дня пролетает в мгновение ока: наблюдение за аборигенами, сон, дежурство. К пяти вечера, как и обещал Серый, артподготовка за нашими спинами затихает, так что будем возвращаться назад без риска попасть под 'чемодан' или схлопотать осколок…

— Интересная у них тут война.

Говорит Эсминец. Инженер зло отвечает:

— Джентльменская. Всё по правилам, по уложениям, благородно. Только от этого меньше крови не становится.

— Всё.

Серёга смотрит на часы.

— Тридцать минут глубокого отдыха, потом выдвигаемся назад. Миха, на тебе с Врединой то, о чём говорили.

Киваю головой, машинально трогаю рукоятку '78-ого' на поясе. Нет, резать пленнику я не собираюсь. Ни в коем случае. Тут своя фишка, отработанная на доброй полусотне прежних 'языков' в куда более жестоких местах. Дочка косится, но молчит, протирая перчаткой начинающий запотевать вороненый ствол 'СВД'.

— Тогда мы пошли.